Алексей Крушельницкий: Российская наука: выживание меж двух огней

18 мая 2010 года в Большом зале Российской академии наук состоится очередное Общее собрание РАН. Публикуемая статья доктора физ.-мат.н., ведущего научного сотрудника Казанского Института биохимии и биофизики РАН, специалиста в области молекулярной биофизики и ядерного магнитного резонанса Алексея Крушельницкого содержит размышления о том, в какой ситуации оказалась сейчас российская наука.

Жаркие дискуссии о реформе российской науки последние несколько лет проходят в контексте противостояния, то затухающего, то снова разгорающегося, между руководством Российской Академии наук и правительством, которое чаще всего представляет Министерство образования и науки.

Сейчас уже стало окончательно ясно, что борьба двух ведомств не привела ни к чему содержательному или позитивному. Единственные совместные действия РАН и МОН были связаны с реализацией Пилотного проекта в РАН в 2006-2008 годах. Его основная суть состояла в повышении зарплат ученых и их же двадцатипроцентном сокращении.

Полноценной реформой, даже половинчатой, этот проект назвать никак нельзя, но даже он затух безо всяких дальнейших последствий. Правительство, судя по всему, сейчас решило просто оставить РАН наедине со своими проблемами и заниматься развитием науки без оглядки на мнение руководства Академии. Об этом свидетельствует тот факт, что финансирование РАН сокращается, в то время как поддержка альтернативных структур, таких как Курчатовский институт и система федеральных и исследовательских университетов, несмотря на кризис, растет, хотя бы на словах.

Если смотреть со стороны, трудно сказать, как следует оценивать противостояние академических и правительственных чиновников. То ли это академики-ретрограды сопротивляются давно назревшим реформам российской науки, то ли наоборот, они из последних сил сопротивляются рейдерскому захвату академической недвижимости и сохраняют российскую науку. Доля правды есть и в том, и в другом.

Однако, самое грустное, что все больше и больше российских ученых приходят к мнению, что реально решением проблем устройства науки в России не озабочен никто. Причастные к научным исследованиям ведомства и чиновники решают свои корыстные политические проблемы, радея о науке в основном только на уровне лозунгов. Оказавшись заложницей борьбы между разными чиновничьими кланами, российская наука продолжает деградировать, о чем свидетельствует множество объективных показателей.

Основная функция любой системы управления наукой, будь то РАН, университеты, ведомственные институты, фонды, – это распределение денег и ресурсов. И эффективность структуры определяется, прежде всего, процедурой, алгоритмом, по которому это распределение происходит, все остальное имеет вторичное значение. Да, РАН с этой точки зрения эффективной признана быть никак не может. Де-факто, основной критерий в этой процедуре в Академии наук – система личных отношений, административный вес, принадлежность к клану. Именно это играет главную роль в распределении средств, оставшихся после «подушного» финансирования академических институтов.

РАН характеризует строгая вертикальная подчиненность, закрытость и непрозрачность принятия решений и, в целом, феодальный характер устройства этой организации. Наглядным свидетельством этому является ситуация с научными программами Президиума РАН или с «распилом» денег при закупке научного оборудования в системе Академии наук.

Конечно, не стоит упрощать ситуацию – среди академиков, в том числе высокопоставленных, есть много людей, которые прекрасно осознают кризисное состояние РАН и в меру своих сил пытаются его исправить. С другой стороны, нынешнее положение вполне устраивает и заметное число рядовых ученых – многие понимают, что в такой византийской системе шансов на карьерный рост у них больше, чем в системе, где единственным мерилом успеха является талант и работоспособность.

Что же предлагает правительство в качестве альтернативы? Справедливости ради отметим, что время от времени правительственные чиновники произносят вполне современные и актуальные речевки, которые могут создать впечатление о том, что власть адекватно оценивает ситуацию и знает, что надо делать. Ну, к примеру, из недавних – «мы не будем финансировать вывески». Правильно и справедливо – финансирование науки в основном только «по смете» равнозначно спуску большей части денег в унитаз, эту истину в мире осознали уже давно.

Ну так что, может быть, за пределами РАН будут реализованы другие принципы управления? Если это и так, то об этом широкой публике ничего не известно. Чем лучше РАН, к примеру, Курчатовский институт, куда в последнее время бурным потоком идут бюджетные деньги? Если не считать личности директора, который, как говорят, на дружеской ноге с Самим? За счет чего должна расцвести наука в исследовательских и федеральных университетах? Что там устроено лучше и эффективнее по сравнению с Академией наук?

Кстати говоря, даже если университетские профессора и доценты будут завалены деньгами, то при среднероссийской учебной нагрузке у них просто физически нет времени на занятия наукой, об этом кто только не говорил, но правительственные чины этой проблемы как будто не замечают. Очень хочется ошибиться, но, судя по всему, правительство в поиске приоритетов научной политики делает ставку не на выбор правильной процедуры, а на выбор правильной (в его представлении) персоны или правильного ведомства, что в долгосрочном плане, безусловно, является ошибкой.

Конечно, вопрос о том, какова должна быть процедура распределения ресурсов на научные исследования, не так прост, чтобы в небольшой статье описать его исчерпывающим образом. Но если сводить эту проблему к лозунгу, чтобы было понятно даже самым большим начальникам, то можно сказать так: самой эффективной система управления наукой будет тогда, когда ключевой фигурой в ней будет не пузатый чиновник, не престарелый академик, а квалифицированный анонимный эксперт.

Именно анонимная независимая (т.е. эксперт не зависит от того, кого оценивает) распределенная (т.е. один и тот же проект оценивают несколько разных экспертов независимо друг от друга) экспертиза является основой процедуры распределения денег на науку в развитых странах. И именно от этого усердно открещивается – по причинам, о которых нетрудно догадаться, – большинство российских научных функционеров.

Опять же, нельзя не сказать о том, что слова про грантовое и проектное финансирование науки старательно произносятся правительственными чиновниками. Но пока за словами мало что стоит. Мало назвать финансирование «грантовым», надо сделать его таковым по сути. Пока же мы в основном имеем счастье наблюдать маразм 94-го Федерального закона (того, который определяет процедуру госзакупок), помноженный на идиотизм ведомственной бюрократии. В применении к научным и научно-образовательным проектам все это приводит совсем не к тем результатам, которых хотелось бы ожидать. Впрочем, чиновники успешно отчитываются по этим программам, но на то они и чиновники.

С другой стороны, в России есть организация, которая выделяет деньги на научные исследования по принципу независимой экспертизы без бюрократического маразма. Это Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). Хотя его работа далека от идеала (об этом отдельный разговор), но основа его устройства является на сегодняшний день самой эффективной изо всех структур, занимающихся распределением бюджетных денег на науку.

Многие российские ученые убеждены в том, что РФФИ – очень важная и необходимая составляющая организации науки в России, что его деятельность необходимо всячески поддерживать и развивать. Но, увы, РФФИ явно не входит в число приоритетов государства. Доля бюджета РФФИ в расходах на науку всего несколько процентов, в текущем году его бюджет был существенно урезан, его юридический статус – в подвешенном состоянии, а озабоченность ученых по этому поводу власть фактически игнорирует.

Еще одна удивительная и крайне удручающая вещь. В последнее время все инициативы и разговоры о развитии и реформировании науки, идущие от правительства, касаются только прикладных исследований. О фундаментальной науке – практически ни слова. Опять же очень хочется ошибиться, но, судя по всему, наши правители просто не понимают, что такое наука, зачем она вообще нужна кроме получения прибыли, в чем от нее польза конкретному государству и цивилизации в целом.

Фундаментальные и прикладные исследования – вещи взаимосвязанные, тесно переплетающиеся, но все же разные, потому что преследуют разные конечные цели – получение новых знаний и получение новых технологий и прибыли. Государству в равной степени нужно и то, и другое, но подходы к управлению и реформированию этих областей деятельности должны различаться.

Реформировать фундаментальную науку – и проще, и быстрее, и дешевле, чем прикладную. Стимулирование научно-технических инноваций прямо завязано на экономику, на спрос со стороны бизнеса. Поэтому реформирование прикладных исследований без одновременного реформирования всей экономики, скорее всего, обречено на провал – если платить взятку выгоднее, чем внедрять новую технологию, то большинство бюджетных ассигнований на развитие прикладных исследований уйдет на банальный «распил». А для реформирования фундаментальной науки, по сути, нужна только политическая воля.

Исходя из этого, логичнее и разумнее было бы начинать реформу именно с фундаментальной науки, и она могла бы стать новой основой, ориентиром для развития всей научно-технологической цепочки. Но вместо этого мы начинаем строить дом с крыши. Почему? Я не вижу иного объяснения, кроме как необразованность и недальновидность правительственных бюрократов и подковерная чиновничья борьба. Если этим кто-то хочет показать «кузькину мать» упрямым академикам – то это тем более глупо. Наказывая академиков, правительство наказывает и ученых, работающих в академических институтах, и, в конечном счете, всю страну.

Реформировать фундаментальную науку, которая большей частью пока сосредоточена в РАН, можно ведь и не ломая об колено структуру Академии. Можно просто пустить деньги на науку (точнее, их значительную часть) не через РАН, а через прозрачную, независимую и максимально объективную процедуру грантового финансирования.

Эти деньги, в конечном итоге, всё равно достанутся в том числе и академическим ученым (именно ученым, а не академическим чиновникам), но они достанутся не по принципу ведомственной принадлежности, а по гамбургскому счету, в равной конкуренции с вузами и другими научными центрами. Это, конечно, упрощенная схема, есть много проблем, которые будет необходимо при этом серьезно обдумать (поддержание инфраструктуры, соотношение числа постоянных и временных ставок, социальные вопросы и т.п.), но это все решаемые проблемы – была бы воля. Но ее нет.

Основная часть из того, что написано выше, уже была писана и говорена за последние годы многими людьми. Лет пять-шесть назад, когда публичное обсуждение реформы науки в России только набирало обороты, казалось – нужно только достучаться до «верхов», объяснить, рассказать, предложить, убедить, а там обязательно прислушаются, вникнут, взвесят, задумаются - и сделают, наконец, «как лучше», а не «как всегда». Сейчас такой иллюзии уже нет.

Что делать? Один путь – несмотря ни на что продолжать доказывать, убеждать и спорить, следуя принципу «я хотя бы старался». Другой – пытаться так или иначе встроиться в эту полукоррупционную систему, смирившись с присущим ей нравственным конформизмом и приняв предлагаемые правила игры. В принципе - это то, чем уже давно занимается большинство российских ученых.

Наконец, можно плюнуть на все и уехать туда, где есть возможность просто нормально работать. Если наука в России и дальше будет оставаться инструментом в чиновничьих разборках и бюджетных распилах, этот путь – самый верный.