«А вы, друзья, как ни садитесь…»
А.И.Крылов
Признаюсь честно – я не верю в коллективный разум. Особенно, если разум этот бесправен и не может проконтролировать, что происходит с плодами его бурной деятельности.
Идея организовать пиар-кампанию вокруг закона о милиции возродила в моей душе подзабытое ностальгическое чувство, которое я уже один раз испытал при «всенародном» обсуждении брежневской конституции.
В политике я полагаю вредным все то, что является бесполезным.
Не решая по существу никаких проблем, связанных с деятельностью МВД, пропагандистская кампания вокруг закона о милиции отвлекает внимание общественности от действительно насущных проблем этого ведомства, требующих немедленного решения.
Ответ правительства оказался неадекватен вызову со стороны общества. Власть и общество не слышат друг друга. Общество обеспокоено милицейским произволом и требует от правительства принять срочные меры по его устранению или хотя бы ограничению. Правительство в ответ публикует проект нового закона о милиции, подготовленного тем самым министерством, которое ответственно за произвол, и предлагает обществу поучаствовать в его обсуждении.
С чего же им начинать, как не с закона о себе, любимых.
Эта затея выглядят сомнительной, по крайней мере, по трем основным причинам:
Во-первых, новый закон мало чем отличается от старого по существу и не содержит ответа на главный вопрос, который волнует общество, - о контроле над деятельностью милиции.
Во-вторых, новый закон в принципе не может решать ту проблему, которая волнует общество, потому что ограничение милицейского произвола требует срочных институциональных реформ, то есть перестройки работы всего правоохранительного блока, а не только милиции.
В-третьих, закон о милиции в иерархии правовых актов, регулирующих деятельность МВД, занимает отнюдь не самое важное место. Поэтому, если уж и предлагать что-то обсуждать, то начинать надо было не с Закона о милиции, а с уголовно-процессуального кодекса, нуждающегося в кардинальной переделке.
Даже беглый взгляд на законопроект показывает, что хороший «новый закон» по своей философии очень похож на плохой «старый закон». Для того, чтобы убедиться в этом, надо просто положить оба текста рядом. Те же традиционные установки изложены в новом законе цветистым «восточным» языком. Что-то чуть лучше, что-то чуть хуже, много бессмысленной патетики и почти ничего действительно нового. Вполне естественный результат, если учесть, что спасение утопающих было поручено самим утопающим.
Закон содержит много благоглупостей и маниловщины: пожеланий, одинаково уместных в любой стране и в любые времена, но практически невыполнимых в современных условиях в России.
Изо всех норм закона реально на практике будет действовать одна – о правах милиции, которая практически не претерпела изменений, оставаясь такой же обширной и неопределенной, как и раньше. Во всем остальном закон как был, так и остался рамочным, заполненным, как принято выражаться у юристов, «бланкетными» нормами. То есть в жизни он будет реализовываться с оглядкой на подзаконные акты и «живую» практику. А самой живучей и любимой из всех милицейских практик в России всегда была порочная…
По сути, единственная широко разрекламированная новация по главному интересующему общество вопросу о контроле над милицией – создание общественных советов при МВД (как в центре, так и на местах). Но, во-первых, де-факто эти советы, по-разному называясь, действуют уже сейчас, как при МВД, так и при ФСБ. А, во-вторых, как показала жизнь, от них больше вреда, чем пользы.
Общественные советы - это сугубо декоративные органы, участие в которых очень полезно для самих их членов, но никак не сказывается на деятельности органов. В лучшем случае, членство в таком совете помогает быстрее передвигаться по городу, предъявляя сотрудникам ГИБДД красивые корочки, в худшем - в эти советы попадают всевозможные проходимцы, которые используют уникальную возможность обзавестись там нужными связями. Совсем недавно в офисе одного из таких «общественников» был проведен обыск в рамках нашумевшего рейдерского дела, а сколько таких случаев не становится достоянием гласности?
Наверное, даже в рамках этого законопроекта можно было бы предложить что-то большее. Например, можно было бы прописать жесткий порядок декларирования доходов всеми членами семей сотрудников милиции, не ограничиваясь супругами. Можно было бы, наконец, наделить реальными полномочиями службу собственной безопасности, которая сегодня не в состоянии провести ни одной полноценной проверки. Можно было закрепить новый порядок рассмотрения жалоб на действия сотрудников милиции, при котором жалобы не попадали бы на рассмотрение к тем, на кого жалуются, как это происходит сейчас. Можно было бы обязать проверяющих давать мотивированные ответы на жалобы и заявления, в которых бы приводились аргументы по существу поставленных в этих жалобах вопросов, а не направлялись бы отписки о том, что оснований для удовлетворения жалобы не обнаружено.
Но даже если бы это и было сделано, оно мало что изменило бы по существу, потому что не в этом корень зла.
Приоритеты были выбраны самым странным образом. Почему начали с закона? Почему именно о милиции?
Главная претензия к милиции сегодня состоит в том, что она никакие законы не соблюдает. Как этому может помочь новый закон о милиции (не говоря уже о переименовании милиции в полицию)? Ну, она будет точно так же не соблюдать хороший закон о полиции, как раньше игнорировала плохой закон о милиции.
Проблема ограничения милицейского произвола разрешима только при помощи ряда глубоких институциональных реформ, которые в принципе не могут быть реализованы путем внесения поправок в один только закон о милиции. Не надо изобретать велосипед и придумывать что-то новое там, где все придумано до нас: законность может быть обеспечена только «разделением правоохранительных властей». Пока милиция, прокуратура и суд будут управляться из одной точки, любая дискуссия о любом законе будет пустой тратой времени.
Ну, а уж если и решились что-то обсуждать всенародно, то надо было выносить на всеобщее обозрение проект нового уголовно-процессуального кодекса, в котором сегодня больше черных дыр, чем белых страниц.
Именно архаичность и реакционность, не побоюсь этого слова, российского уголовно-процессуального законодательства, с его двусмысленностью и неопределенностью во всем, что касается полномочий правоохранительных органов, является нормативной предпосылкой существующего произвола. Обсуждение этого документа было бы куда как полезней магических манипуляций.
Приведу лишь несколько примеров.
Ни для кого уже не секрет, какая вакханалия творится с возбуждением и закрытием уголовных дел. Нарушая все законы Ньютона, российские милиционеры научились создавать дела «из ничего» и превращать при необходимости «в ничто». Я думаю, что в рамках надвигающейся реформы для милицейских следователей можно будет ввести новые звания – младший алхимик, старший алхимик, алхимик по особо важным делам. Но при всем этом на том месте, где в уголовно-процессуальном кодексе должны быть нормы, четко регулирующие порядок возбуждения и закрытия уголовных дел, расположилась правовая «туманность Андромеды».
За что ни возьмись, будь то арест, задержание, розыск, - всюду в российском уголовно-процессуальном законодательстве пробелы, неясности, неопределенности. Театр начинается с вешалки, а порядок в правоохранительной сфере - с уголовно-процессуального кодекса. Поэтому маленький диспут вокруг закона о милиции не заменит давно назревшего большого разговора вокруг этого основополагающего юридического документа. Маленькие пробелы в больших законах - это те самые шлюзы, в которые бурным потоком льется сегодня милицейский произвол.
А в общем, все сложное иногда оказывается достаточно простым. Все давно понимают, в чем проблема, но, чтобы начать решать ее на практике, необходимо принять одно простое, но кадровое решение. Скорее всего, оно и станет рано или поздно главным и единственно позитивным итогом дискуссии вокруг закона о милиции.
