19 марта 2024, вторник, 13:28
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

10 марта 2011, 08:09

Природа из компьютера

 Мы публикуем стенограмму передачи «Наука 2.0» – совместного проекта информационно-аналитического канала «Полит.ру» и радиостанции «Вести FM». Гость передачи – профессор Университета штата Нью-Йорк и адъюнкт-профессор МГУ, почетный профессор Гуйлиньского университета Артем Оганов. В апреле он выступит с лекцией в цикле «Публичные лекции Полiт.ua». Услышать нас можно каждую субботу после 23:00 на волне 97,6 FM.

См. также:

Дмитрий Ицкович: Здравствуйте, сегодня  передача «Наука 2.0» выходит без основного ведущего и хозяина студии Анатолия Кузичева..

Борис Долгин: Представителя радиостанции «Вести FM».

Д.И.: В студии представили портала «Полит.ру» - Дмитрий Ицкович и Борис Долгин, а в гостях у нас Артём Оганов, профессор университета штата Нью-Йорк, это на Лонг-Айленде, как мы выяснили. Не путайте с университетом Коламбия, который на Манхеттене. Кроме того, он профессор МГУ и почётный профессор Гуйлиньского университета в Китае.

Б.Д.: До недавних пор в этом списке ещё была Швейцария.

Д.И.: Артём Оганов уже дважды был у нас на передаче, мы говорили о новом материаловедении и немножко об организации науки. У Артёма уникальный опыт работы в разных странах. Более того, не только в разных странах, но и в межстрановом таком, надстрановом научном коллективе, который занимается проблемами конструирования новых материалов под новые специфические задачи. И сегодня мы бы хотели основной акцент сделать именно на слове «новое».

Б.Д.: Хотя о материалах неизбежно тоже говорить будем.

Д.И.: О разном говорить будем, но вот есть будущее. Это будущее живёт в разных формах: живёт в прошлом, живёт сегодня и мы стараемся угадать, каким оно будет. Понятно, что время от времени случаются какие-то технологические прорывы, которые сильно меняют мир. И есть предположение, что количество этих прорывов ускорялось: долгое время мир почти жил без новостей, но были такие большие новости, как изобретение пороха, изобретение бумаги, изобретение письма...

Б.Д.: Изобретение книгопечатания, наконец. Изобретение письма, когда оно было элитарным занятием, – это всё-таки не совсем то же самое.

Д.И.: Боря, инновации просто медленно разворачивались. Понятно, что человечество дописьменное и человечество с письменностью – это разные человечества. Понятно и то, что разные человечества – это человечество с мобильными телефонами и без них. У нас был разговор с Игорем Рубеновичем Агамирзяном, руководителем Российской Венчурной Компании. Мы говорили о том, что инновации – это те новые внедрения в жизнь, которые, как мне кажется, меняют тело человека. Человек становится принципиально иным существом.

Б.Д.: Я помню, что некоторое время назад у нас в эфире Константин Сонин высказал мысль о том, что одной из важнейших инноваций последнего времени является создание Старбакс и подобных мест.

Д.И.: Это не так. Старбакс не меняет тело человека, и социальное в том числе. У Константина Сонина была идея, что инновации – это резкие конкурентные преимущества. Они действительно как-то меняют жизнь, но Старбакс не меняет тела человека, в отличие от машины, самолёта, телефона, книгопечатания, от пороха, от пистолета.

Б.Д.: Создаёт другое пристанище телу человека для переговоров, встреч и так далее.

Д.И.: Давай спросим Артема, что он думает о прошлом и о том, как ему видится то, что уже случилось, что будет происходить в ближайшее время и что нас изменит.

Артём Оганов: Вы знаете, очень интересно посмотреть на эволюцию науки и на отношение людей к науке. Очень часто можно встретить людей, которые считают, что всё основное знание, которые можно было добыть в науке, уже добыто.

Б.Д.: И осталось только подчистить что-то чуть-чуть. Была известная дискуссия на тему конца науки.

А.О.: Да, и такие взгляды очень распространены, в том числе среди учёных, не только среди людей, не имеющих отношения к науке. Многие учёные даже считают, что мы живём в пору, когда заниматься наукой, наверное, не так интересно; как было в эпоху Ньютона, когда это было здорово, или вот в эпоху Эйнштейна было здорово. И что сейчас нам уже остались крохи со стола, на котором был большой пир. Но это, конечно, не так.

Д.И.: Почему «конечно»?

А.О.: Я вам сейчас попробую это объяснить.

Я думаю, что сейчас уникальное время для науки. Время, когда как раз больше возможностей совершить открытия, чем когда-либо до нас.

Б.Д.: В единицу времени должно появляться гораздо больше открытий?

А.О.: Да, и так оно, в общем-то, и происходит…

Б.Д.: За счёт нового, более удобного инструментария?

А.О.: За счёт инструментария, за счёт того, что уровень проблем, которые сейчас затрагивает наука, стал гораздо более высоким. За счёт того, что те явления, о которых мы даже не задумывались, сейчас становятся в центр плана. За счёт того, что то, что раньше даже не входило в круг проблем, рассматриваемых наукой, сейчас входит.

Б.Д.: Например?

А.О.: Математическое моделирование человеческого общества. Фондовые биржи...

Д.И.: И вообще математическое моделирование человека…

А.О.: Психологии, нервных систем, восприятие человеком информации, - всё это теперь математически моделируется, создаются теории очень сложные, нетривиальные и безумно интересные.

Б.Д.: Это последние лет 50 как минимум, если не 60…

А.О.: Но это становится всё более и более захватывающим. Если 50 лет назад это было почти маргинальной наукой, этим занимались только смельчаки или сильно экстравагантные люди, то сейчас уже возникают целые факультеты математического моделирования в экономике, и так далее и тому подобное. Это становится уже мейнстримом, это возникает в тех дисциплинах, которые трудно было себе представить как научные ещё несколько  лет назад. А сейчас создаются целые кафедры под эти дисциплины, они становятся признанными, уже формулируются законы, уже формулируется новое видение сквозь призму этих дисциплин.

Б.Д.: То есть принципиально меняется дисциплинарное поле.

А.О.: Да, да. То есть новые законы природы, новые законы общества, новые законы этих дисциплин возникают, и это всё безумно интересно.

Д.И.: Артём, новые законы природы – это очень сильное высказывание. Что такое «новые законы природы»?

А.О.: Посмотрите, что происходит, например, в теории элементарных частиц - что нам сейчас выдаст коллайдер. Смотрите, что происходит с астрофизикой, посмотрите на все более реальную возможность объединения, создания единой теории физики.

Б.Д.: Я понял, новыми законами природы Артём называет не новый способ поведения природы, а новое понимание человеком поведения природы.

А.О.: Конечно.

Д.И.: Нет, Боря, мне показалось, что это новое поведение природы..

А.О.: Нет, природа ведёт себя по-старому, но мы формулируем новые законы.

Д.И.: А имело ли это отношение к нам? Ведь наше тело меняется тогда, когда на него появляется новые приложения. Например, кто-нибудь придумает телепортацию, которая часто упоминается в научно-фантастической литературе. Это не новый закон, так, наверное, всегда можно было, но это не всегда имело отношение к нам.

Б.Д.: То есть осознание человеком, освоение человеком – это и есть формулирование нового закона и приложение его  к нашей деятельности.

А.О.: Да, Ньютон открыл свои законы, но эти законы всегда существовали. Сейчас ситуация для науки уникальная, потому что открываются совершенно новые поля для научной деятельности, и знание сейчас гораздо более захватывающее, чем оно было сто лет назад.

Б.Д.: Интересно, а почему это становится все более захватывающим в ситуации, когда значительная часть теорий уже не может быть объяснена обычному человеку, не может быть продемонстрирована, не может быть визуализирована понятным образом с помощью адекватных метафор?

А.О.: Вы знаете, тут есть некоторая диалектика. Во-первых, я думаю, что сто лет назад передовое научное знание объяснить адекватным языком тоже было невозможно. Я думаю, что и во времена Ньютона это было невозможно.

Б.Д.: Ну, рисовали модельки, где в центре было ядро, вокруг летают электроны. Эти модельки были довольно понятными.

Д.И.: Любимые наши старшие учителя напоминают нам, что во времена Пифагора даже простое знание о числах было настолько сакральным, что до него не допускались непосвященные. А это были гипотенуза, катеты - ничего особенного.

А.О.: А если, например, взять термодинамику, а это наука даже не ХХ века, а XIX-го, я думаю, что тогда очень мало кто понимал, что такое энтропия. И то, что для нас сейчас становится чем-то тривиальным, тогда было просто бомбой в мозгу у человека, и люди не могли понять, что это за такая штука - энтропия.

Д.И.: Напоминаю, что в гостях у нас сегодня профессор Московского университета, профессор университета штата Нью-Йорк, а также почётный профессор Гуйлиньского университета в Китае Артём Оганов.

А.О.: Речь у нас шла о том, что сейчас научное знание, производство научного знания, занятие наукой стало более захватывающим, чем когда-либо. Скажем, в легендарном начале ХХ века.

Б.Д.: В легендарное для квантовой механики время.

А.О.: Да, и теории относительности. И Борис спросил: а как же то, что нынешнее знание невозможно адекватным языком объяснить обычному человеку?

Б.Д.: Значительную часть теоретической физики - уж во всяком случае.

А.О.: Я бы привёл такое диалектический аргумент: во-первых, сто лет назад объяснить передовое знание адекватным языком, я думаю, тоже было невозможно.

Просто адекватный язык со временем поменялся, и мы лучше поняли то, что было тогда открыто, и теперь можем это более легко передать нормальным языком, чем те люди, которые всё это открывали.

Д.И.: А может быть это связано с тем же утверждением, что это меняет наше тело, а когда тело изменилось, оно более или менее легко понимает, что произошло?

А.О.: Я не знаю, насколько изменилось тело. Наверное, изменился общий уровень образования и культуры людей. С другой стороны, вот что я могу сказать из своей собственной практики. Когда я что-то нахожу, получаю интересный результат, я пишу статью. Отправляю, статья публикуется, всё хорошо. Проходит два-три-четыре года, и я думаю: Господи, я же мог гораздо более простым и понятным языком все это изложить.

Д.И.: Улеглось.

А.О.: Улеглось. То же самое, я думаю, происходит на уровне всего научного сообщества. Если в 20-е годы людей просто доводила до отчаяния попытка понять, скажем, принцип неопределенности Гейзенберга, то сейчас люди более или менее поняли, как это можно объяснить и самому себе, и другим.

Это одна сторона вопроса, а вторая сторона, которую я не успел затронуть, - это то, что всегда, во все времена можно объяснить адекватным языком суть научной работы. И не только можно, но и нужно. В своё время академик Ландау, который у меня вызывает колоссальное уважение, да и не только у меня, но и среди многих моих коллег, в том числе западных, сказал, обращаясь к своим учёным коллегам, что если вы не в состоянии объяснить своей горничной то, чем сейчас занимаетесь в науке, то ваши научные занятия мало чего стоят. Иными словами, хороший учёный, работающий над стоящей задачей, всегда может понятным языком объяснить, в чём ее суть.

Д.И.: Есть такое предположение, что в том числе и в этом проявляется класс учёного.

А.О.: Да, безусловно. Когда мне приходится слышать от каких-то своих коллег, в том числе более молодых, что нужно обязательно объяснять заумно, я спрашиваю: зачем? А ответ был такой: чтобы уважали, чтобы подумали, что я умный. Я всегда с этим борюсь и говорю: нет, друзья мои! Если вы хотите, чтобы вас уважали и считали умным, будьте добры, объясните всё просто, как можно более просто.

Д.И.: Артём, давайте вернёмся к теме нашего разговора: объясните нам про будущее. Просто.

Б.Д.: Во всяком случае, в тех сферах, где оно вас прямо касается.

А.О.: Я теоретик, моя работа связана с предсказанием новых материалов, с предсказанием поведения вещества при необычных условиях и так далее. И это мы предсказывать научились. Предсказывать будущее, наверное, я никогда не научусь, но могу сказать, что у науки в принципе нет конца. Чем больше мы будем заниматься наукой, тем более интересным это будет становиться. И это не общая фраза, это не общая какая-то отмазка, это то, что я вынес из своего собственного опыта. Я ведь тоже прошёл через такую стадию, когда в районе пятого курса университета спрашивал, не ошибка ли, что я занимаюсь наукой: ведь всё давно открыто, остались какие-то штришки, объедки, какие-то крошки с великого пира науки. Потом моё восприятие этого полностью изменилось.

Когда несколько лет спустя после окончания университета мне довелось сделать большое открытие, я понял: Господи, сколько осталось таких ещё не сделанных открытий! Бесконечное число!

Б.Д.: Молодой человек, выбирающий профессию, может не волноваться - на его век хватит.

А.О.: Безусловно.

Д.И.: Какое это было открытие?

А.О.: Удалось открыть не более и не менее, как один из основных минералов Земли. Минерал, свойства которого оказываются очень необычными. Его назвали пост-перовскит.

Перовскит с составом силиката магния был известен давно, почти 40 лет. Перовскит – это такой тип структуры кристалла. Силикат магния со структурой типа перовскита является основным компонентом мантии Земли. Но свойства мантии Земли в самом её нижнем слое на границе с ядром оказывались очень странными. Это было известно геофизикам ещё с 50-х годов. Выдвигали самые фантастические гипотезы, откуда эти свойства происходят. А всё удалось объяснить буквально одним росчерком пера, когда была найдена новая минеральная фаза, вот этот самый пост-перовскит, который возникает после перовскита в более низко лежащих слоях мантии. Его необычная структура как раз и ответственна за необычные свойства. Эти необычные свойства великолепно ложатся на те измерения, которые были проведены геофизиками на протяжении последних 60 лет.

Д.И.: Хоть чуть-чуть намекните, в чём свойства?

А.О.: Там был целый ряд экзотических свойств. Во-первых,  внутри мантии Земли, близко к границе с ядром, наблюдался разрыв в свойствах. Вот представьте себе какие-то свойства, скажем, плотность или скорость прохождения сейсмических волн резко менялась. И глубина этого сейсмического разрыва тоже резко зависела от географического положения. То есть…

Б.Д.: Можно было чётко утверждать, что там находится что-то другое, с другими несколько свойствами, но непонятно, что именно.

А.О.: Да, непонятно, потому что ещё эта граница очень резко менялась, у неё есть очень сильная топография: в каких-то местах эта граница вообще не прослеживается, в каких-то местах она на 300 км возвышается над границей с ядром. Получаются такие горы высотой в 300 км, которые как бы растут с уровня границы «ядро-мантия». Этот слой геофизики называли таким немножко загадочным словом  D” - достаточно странное обозначение…

Б.Д.: А что обозначается D”?

А.О.: В своё время была геофизическая классификация недр Земли, как бы разделение Земли на разные слои. Там были слои А, B, С, D, D’, D’’  и так далее. Все остальные слои со временем получили нормальные имена: верхняя мантия, нижняя мантия, внутреннее ядро, внешнее ядро, а этот слой был настолько странный, что его никак не решались переименовать, так он и остался D’’ до сих пор. Оказалось, что практически все странные свойства этого слоя с таким странным названием, застрявшим во времени, объясняются этим новым минералом, о существовании которого никто даже не подозревал.

Д.И.: Вы его описали или получили физически?

А.О.: И то, и другое. Мы его предсказали, а мой японский коллега Шигеаки Оно, а также другие японские ученые получили его экспериментально...

Д.И.: Создали.

А.О.: Да. Мы охарактеризовали его свойства, и параллельно с нами ещё одна группа экспериментаторов в Японии тоже его получила. Поначалу, когда вышли статьи нашей группы, многие люди отказывались верить, потому что были загипнотизированы традиционными моделями строения Земли, минерального состава Земли. Но прошло два-три месяца, что для науки очень быстро, и всё научное сообщество оказалось загипнотизировано новыми результатами. И ни у кого уже не возникает никаких сомнений, что результат правильный.

Б.Д.: А удалось получить его не искусственным образом, не рассчитать и доказать числовым образом, а всё-таки каким-то образом получить его…

Д.И.: Живой.

А.О.: Это не удастся никогда. Есть образцы алмазов, которые происходят с глубин примерно границы «ядро-мантия» - это самые глубинные образцы вещества земли, где-то 2500-2700 км. И крошечные включения этого вещества в алмазах  говорят о химизме той мантийной среды. Но беда в том, что это вещество (пусть оно даже было пост-перовскитом), когда этот алмаз образовывался, пока оно идёт к поверхности, превращается в совершенно другие минералы из-за меняющихся условий температуры и давления.

Д.И.: Ужасно интересной у нас сейчас была история про первое большое открытие Артёма, которое вообще изменило, насколько я понимаю, представление о минеральной структуре того места, где мы живём, под названием Земля. И всё-таки из тех вещей, которыми вы сейчас занимаетесь, что больше всего должно повлиять на нашу жизнь в ближайшие десятилетия?

А.О.: Вы знаете, шесть лет назад я начал заниматься новым для себя направлением, которое, хочется надеяться, будет иметь огромные последствия. Это компьютерный дизайн новых материалов. Задача тут следующая:

если вам известна структура вещества, то достаточно легко предсказать очень многие его свойства и понять, насколько это вещество применимо в разных областях.

Например, это может быть сверхтвёрдый материал, это может быть какой-то сверхплотный материал, может быть материал с очень высокой или очень низкой теплопроводностью и так далее. Все эти свойства в принципе рассчитываются достаточно стандартно и точно, если известна структура. Но беда в том, что предсказать структуру материала, который ещё не синтезирован, очень сложно, потому что существует астрономически большое количество вариантов расположения атомов в пространстве. Число действительно колоссально большое, и пробежать все эти варианты на компьютере оказывается невозможным. Эта проблема предсказания кристаллических структур долгое время считалась нерешаемой. Шесть лет назад я со своим аспирантом начал заниматься этой задачей. Примерно через год нам удалось получить очень интересное ее решение. Нам удалось разработать метод, основанный на идее эволюции, когда какие-то пробные кристаллические структуры эволюционируют до тех пор, пока не образуется самая устойчивая структура.

Б.Д.: То есть это не чистый перебор, а вполне осознанное движение, представление о закономерности.

А.О.: Да, это направленный перебор, направление задаётся вот этой эволюцией с целью повышения качества, с целью повышения устойчивости кристаллической структуры. Мы перебираем далеко не все возможные варианты, а лишь очень малое их число, и достаточно быстро получаем искомое решение. Этот метод, который после его выхода был назван нашими коллегами не эволюционным, а революционным, позволяет проектировать новые материалы, открывать их на компьютере.

Я ни минуты не сомневаюсь, что в будущем, причём довольно близком будущем, разработка новых материалов будет осуществляться главным образом на компьютере.

Потому что на компьютере это может занять сутки, может занять неделю, ну, месяц, в то время как в лаборатории люди тратят годы и даже десятилетия на то, чтобы получить новые материалы. Более того, для экспериментального, лабораторного получения новых материалов огромное значение играет удача исследователя. Скажем, Эдисон был очень удачливым исследователем - он много чего понаоткрывал.

Б.Д.: Или изобрёл.

А.О.: Да, но это метод проб и ошибок. Эдисон сам признавал, что двигался методом проб и ошибок, где побеждает удачливый и терпеливый. Компьютерный же дизайн новых материалов позволит нам не надеяться на удачу (надеяться на удачу – это вообще последнее дело), не надеяться на чудеса, а двигаться систематически рациональным путём, причем более дешёвым путём.

Д.И.: А что это за материалы будут? Ткань? Ботинки? Кожа?

А.О.: Нет. Такие материалы тоже можно на компьютере прогнозировать, но это, конечно, не то, чем мы занимаемся.

Б.Д.: Я правильно услышал, что вы занимаетесь только кристаллическими материалами?

А.О.: Совершенно верно. И тут практически неограниченная сфера применения. Дело в том, что большинство материалов, которые нас окружают, именно кристаллические. Исключение составляют полимеры, такие как пластик и стёкла. Всё остальное: металлы, керамика, полупроводники, лёд, кварц в ваших кварцевых часах, рубин в рубиновых звёздах Кремля, глина, цемент - это кристаллические материалы. Кристаллические материалы используются в самых разных технологиях. Это и лазерные технологии, и технологии, связанные со сверхтвёрдым материалом: полировальные, шлифовальные, бурильные, режущие, колющие и так далее..

Б.Д.: И фармацевтические…

А.О.: И фармацевтические, и энергетические технологии, связанные, скажем, с хранением водорода или очень интересное современное направление в энергии будущего. Я тоже немножко вовлечён в эти исследования. Это производство энергии иногда называют фотосинтезом, а научное название такое: фотокаталитическое расщепление воды. Идея такая: вы создаёте какую-то подложку из материала, какую-то поверхность, на которую садятся молекулы воды. Материал, поглощая солнечное излучение, переходит в возбуждённое электронное состояние и в этом возбуждённом состоянии ломает молекулы воды, из них создаёт водород и кислород.

Б.Д.: С выделением энергии.

А.О.: Нет, с поглощением солнечной энергии, но молекулы водорода и кислорода вы можете собирать, и в этих молекулах запасена огромная энергия. Фактически вы производите из воды высокоэнергетическое топливо, просто поставив эту воду на солнце в контакте с правильно подобранным материалом.

Б.Д.: То есть это своего рода новый вариант солнечных батарей.

А.О.: Почти что - ведь солнечные батареи напрямую производят электричество.

Б.Д.: А здесь косвенным путем, понятно.

А.О.: Здесь же вы производите топливо. Скажем, топливо для двигателя машины.

Д.И.: Топливо, которое на Земле, судя по всему, тоже солнечной энергией произведено?

А.О.: Да, но в течение геологического периода..

Д.И.: А здесь мы его сокращаем до технологического цикла.

А.О.: Да, и хотя это звучит фантастически, это совершенно реально. Уже сейчас существуют материалы, которые дают КПД порядка 2-3% в такого рода процессе. Это очень мало. Но есть материалы, которые в более высоких энергиях дают КПД в 40%.

Б.Д.: Вот это уже много.

А.О.: Да. Если удастся такое КПД достичь в энергиях, которые реально доминируют в солнечном спектре, мы сможем просто производить топливо, при этом это материал не расходующийся. В ходе катализа вещество не расходуется. Грубо говоря, вы ставите этот материал на крышу с бочонком воды - и собираете оттуда  топливо.

Д.И.: Только воду надо подливать.

А.О.: Да.

Д.И.: Но вода тоже ограниченный ресурс.

А.О.: Её достаточно.

Б.Д.: Но, может быть, воду можно заменить какими-то другими материалами?

А.О.: Я думаю, дешевле воды нам ничего не найти.

Б.Д.: Вода всё-таки действительно ограниченный ресурс, может быть - отходы каких-то производств…

А.О.: Речь идёт не о питьевой воде, можно использовать хоть канализационную воду, хоть морскую.

Д.И.: Это понятно: должна быть химическая вода.

А.О.: Её совсем не обязательно пить, главное, чтобы она содержала кислород и водород. Что касается разработки технологии, о которой я говорю, то существует множество лабораторий, которые занимаются этим экспериментально. Это очень тяжёлый, захватывающий и в то же время благодарный труд, потому что уходят годы, десятилетия, человек может всю жизнь потратить на поиск такого материала - и ничего не найти. А на компьютере это можно ускорить на порядки. Я считаю, что за этим будущее, это изменит наш быт, это изменит наше научное мировоззрение, потому что в ходе поиска этих новых материалов мы открываем и новые явления природы.

Д.И.: В целом я понял, что нас изменит. Нас изменят не новые материалы, а доступность их открытия.

А.О.: Доступность их открытия сама по себе мало что значит. Нужно сделать открытие, а потом внедрить его.

Б.Д.: Серийность создания.

Д.И.: Дело не в серийности, а в том, что мы можем попросить о том, о чём мы раньше никогда бы не попросили. Мы делаем запрос к природе, природа становится не тем объектом, с которым мы раньше общались. Мы общались с природой, которая состояла из леса, из реки, из неба, из притяжения земного. Сейчас мы общаемся с какими-то совершенно другими сущностями, которые тоже природа, но раньше у нас не было с этим контакта.

Б.Д.: Мы создаём новую природу. Просто сейчас по масштабам она уже конкурирует со старой.

Д.И.: Не новая.

А.О.: Новая природа - в смысле, что она искусственная, чего нет в природе, что мы создаём сами.

Д.И.: То, чего не может быть.

А.О.: То, чего пока нет, но что может быть сделано.

Д.И.: На этих прекрасных философских словах мы и попрощаемся с нашим сегодняшним замечательным собеседником Артём Огановым. Напомню, что это выдающийся учёный, профессор Московского государственного университета, профессор университета штата Нью-Йорк и почётный профессор Гуйлиньского университета, что в Китае. Спасибо большое!

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.