Спецпроект «Чернобыль-25»

Давным-давно, больше 25 лет назад, я работал во ВНИИАЭС – институте, занимающемся эксплуатацией атомных электростанций. Там я познакомился с Аркадием Семеновым, поэтом, впоследствии – автором текстов для группы «Вежливый отказ». Я уволился из ВНИИАЭС в 1984 году; Аркадий застал начало чернобыльских времен. Надо сказать, что РБМК – тем типом реакторов, который был в Чернобыле, - занималась именно моя лаборатория. Оттуда вышло много ликвидаторов последствий катастрофы. Наш завлаб,..." />

Top.Mail.Ru
29 марта 2024, пятница, 09:19
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники
25 апреля 2011, 09:04

Глазами ликвидаторов

Спецпроект «Чернобыль-25»

Давным-давно, больше 25 лет назад, я работал во ВНИИАЭС – институте, занимающемся эксплуатацией атомных электростанций. Там я познакомился с Аркадием Семеновым, поэтом, впоследствии – автором текстов для группы «Вежливый отказ». Я уволился из ВНИИАЭС в 1984 году; Аркадий застал начало чернобыльских времен. Надо сказать, что РБМК – тем типом реакторов, который был в Чернобыле, - занималась именно моя лаборатория. Оттуда вышло много ликвидаторов последствий катастрофы. Наш завлаб, Александр Алексеевич Шкурпелов, инвалид Чернобыля, умер в 1989 году, как, впрочем, и многие ликвидаторы, получившие смертельные дозы радиации. Сотрудники и бывшие сотрудники ВНИИАЭС составили большинство в Организации инвалидов Чернобыля – «Союзе «Действие». К десятилетию этой организации, в 2002 году вышла книга воспоминаний свидетелей и участников этих событий «И дольше века длится этот день». Воспоминания, пополняющие интервью с Аркадием,  цитируются по этой книге.

Из воспоминаний А.Г. Иолтуховского:

«В Чернобыле много народа. Узнаем, где штаб. Предъявляем документы. Получаем спецодежду. Свою складываю в захваченный рюкзак. Идем фотографироваться и на медосмотр. Получаем пропуска с надписью «Всюду» и талоны на обед. Идем прогуляться. Муравейник, все куда-то бегут. Встречаем знакомых, но узнать друг друга трудно, т.к. все одинаково одеты – белые брюки, белые тужурки и пилотки, черные ботинки. Изредка попадаются женщины, но они одеты в более нарядные черные тужурки. Лепестки или респираторы никто не носит, но начинает першить в горле…

В один из дней в эту чистую комнату зашел какой-то человек в белом (как и мы), полез под скамейку, на которой отдыхала смена, и вытащил банку из-под каспийской селедки, накрытую как крышкой банкой большего диаметра. Мы с интересом заглянули в банку. В ней кишели белые мыши. Гость спокойно, пинцетом вытащил несколько дохлых мышей и положил в пакет, налил в специальную поилку воды, в кормушку положил зерно, накрыл крышкой и поставил банку на место. Такую же банку он достал из-под другой скамейки. Там тоже были дохлые мыши. «Зачем эти эксперименты?» - спросили мы. – «Для оценки радиационной обстановки», - был ответ. – «А вы зря здесь курите и сидите без респираторов». – И ушел. Вот такие были условия работы».

Аркадий, скажи, как быстро информация о Чернобыле – сверх дозированной официальной – распространилась по ВНИИАЭС?

Практически сразу. Говорили – ну а чего там, ребята нарушили регламент, решили в обед погонять регулирующие стержни в экстремальном режиме. Загнали в крайнее положение – а вернуть не смогли. И пошел процесс. Теперь это, насколько я понимаю, невозможно. Система в подобной ситуации сама себя гасит, то есть уроки Чернобыля учтены.

Мой отец работал тогда в Средмаше. А это – ты помнишь – была еще эпоха дефицита, эпоха пайков. И в Средмаше вроде как было такое мнение, что можно съездить на Чернобыль, отсидеться где-нибудь в сарае и получить статус и паёк. Такое было время.

Ну, я знаю людей, которые побывали в Афганистане партийными советниками и вернулись с удостоверениями афганцев-ветеранов.

Да. Летом восемьдесят шестого в числе не самых ценных сотрудников я попал на подшефную стройку, ну, ты тоже там бывал. И там был парень-кореец, который разбирался в теме. Он сказал: надорвутся ребята за пайки. И потом не только герои, но и такие «карьеристы» тоже болели и умирали.

Из воспоминаний А.Я Швеца:

«Впрочем, облучение проявлялось у всех по-разному: один хрипел, у другого кожа шелушилась, третий страдал поносом. Страдали не только люди, но и животные, птицы. Мне пришлось наблюдать, как две изголодавшиеся собаки ловили петуха, который клевал у забора. Вдоль забора с двух сторон крались они  - и разом, словно по команде, бросились на петуха, да только петух был опытный, взлетел на забор – и был таков. Проблема одичавших собак стала актуальной, когда те стали собираться в стаи, нападавшие на людей. Срочно были мобилизованы охотники Киева, они ездили на грузовой автомашине и отстреливали собак, но те быстро поняли, что для них опасность представляют люди с ружьями. Когда я шел по улицам на завод, собак хватало на улицах и во дворах, но стоило появиться охотникам, как тут же исчезали. По улицам разгуливал домашний скот, бегали кролики, паслись куры, крались коты, но и их коснулась беда: у кошек мех висел клочьями, кое-где валялись мертвые птицы, одно время к ресторану, где мы питались, подходила коза, у нее было огромное вымя из-за невыдоенного молока. Она искала помощи у людей».

Насколько отчетливо тогда во ВНИИАЭС понимали физику катастрофы, просчитывали последствия?

А что сложного? Процесс тепловыделения стал неконтролируемым, дальше все понятно. Важно, что опыт Чернобыля не был учтен на Фукусиме. Ну, у японцев свои понятия о безопасности, о контроле. История с многолетним выбросом ртути хорошо известна. Его 30 лет нельзя было прекратить. Для местного жителя альтернатива выглядит так: умереть – или потерять работу.

Государство дистанцируется: виновата компания. Компания платит миллионные штрафы. В Европе контроль значительно жестче. Может быть, это связано с японским менталитетом? Выше дисциплина, меньше протестных настроений. В Европе – иначе.

Из воспоминаний Е.М. Акимова:

«Швеция, утро 26 апреля 1986 года. Дежурный персонал АЭС, как обычно, приходит на смену другому. На входе на территорию АЭС вдруг обнаруживается, что одежда персонала «загрязнена» радиоактивными элементами, счетчики бесстрастно это констатируют. Руководство станции не может понять, как идущие из дома люди могли «загрязниться»? Никаких аварийных ситуаций на АЭС не произошло.

Кому-то из них пришла мысль проверить на «чистоту» персонал, работавший в ту ночь на АЭС. Он оказался «чистым». Внутри зданий АЭС все чисто! Значит, «грязь» появилась извне. Метеорологи проверили направление розы ветров и обнаружили, что дует со стороны СССР. Вот тут-то шведы и подняли шум на всю Вселенную».

Как ты думаешь, опираясь на опыт образования, работы, ну, и последующую свою гуманитарную историю, будущее атомной энергетики – какое оно? Понятно, что сбои будут всегда, но будут они всё масштабнее – или, наоборот, мягче? Прогноз, конечно, чистая интуиция.

Ну, возможно ли одичание стран – членов ядерного клуба? Думаю, все-таки нет. Думаю, возобладает европейское отношение к предмету. Короче, если мы и погибнем, то не от этого.  Терроризм гораздо опаснее, мне кажется.

Спасибо.  

Из рассказа В.К. Зимина:

 «Роботы были разные. В основном на электронике. Некоторые, попав в условия радиации, «сходили с ума», один бросился с крыши. Роботы сняли мало. Всё сняли партизаны. Им говорят – не берите твэлы. Графитовых блоков боялись – они черные, а металлические блестящие твэлы брали почти руками».

Из коротких рассказов Б.Ф. Никольского:

«Стародумов Валерий Михайлович был один из тех троих, кто водружал флаг на трубу 3-4 блоков. Радиационный фон был ужасным.

Я спросил: «Валера, зачем ты это делал?» Он ответил: «Хотелось».

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.