См. также:
После устранения Василия Косого было составлено новое "окончание" Василия Второго с Шемякой – учитывающее изменившуюся ситуацию. Дмитрий Юрьевич признавал старшинство двоюродного брата, переход к нему конфискованного удела Косого (Дмитров и Звенигород). Василий же подтверждал владение Шемякой наследством Константина Дмитриевича – Ржевой и Угличем.
Где-то до 1441 г. наше противостояние никак себя не проявляло. Годы эти сами по себе были довольно насыщенными другими событиями и трудными – на них выпала, в частности, знаменательная история с попыткой Русской церкви вступить в так называемую Флорентийскую унию с Римским Папой, а также сложные выяснения отношений Москвы с Новгородом, довольно бурные события в Литве, заметным образом повлиявшие на русские дела и, главное, весьма значительные перемены на Востоке. Улу-Мухаммед был выдавлен из Сарая к русским границам, где стал вести полностью независимую от текущих властей Орды и, поневоле, весьма агрессивную политику. В конце концов, он, как считается, основал новое государство – Казанское ханство – ставшее на сто с небольшим лет одним из основных контрагентов Москвы. Однако, перед тем, как осесть в Казани, Улу-Мухаммед попортил много крови московским князьям – а в июле 1439 г. даже осаждал Москву, успешно разграбив прилегающую округу.
Осенью 1441 г. Василий Второй по неизвестной нам причине денонсировал докончание с Шемякой 1436 г. и предпринял военный поход на Углич – Дмитрий Юрьевич лишь в последний момент сумел бежать в Бежецкий Верх, который считал своим владением, несмотря на наличие великокняжеской администрации – как наследство умершего в 1440 г. Дмитрия Красного. После он вернулся в Углич, откуда, вместе с союзником – выезжим литовским князем Александром Чарторыйским – выступил в поход на Москву. До сражения, однако, не дошло – под Троицким монастырем было достигнуто примирение и заключено новое докончание. По нему за Шемякой оставались Галич, Руза, Вышгород, Углич и Ржева. На том вроде бы все и успокоилось – но вновь не надолго.
Тем временем, обострились отношения с Улу-Мухаммедом. 1441 – 1443 годы в принципе были крайне тяжелыми в плане погодных условий как на Руси, так и к Востоку от нее – неурожаи, предельно холодные зимы, эпидемии сыпались как из рога изобилия, подталкивая, в частности, татар всевозможных юрисдикций к движению в сторону русских земель. Их приходилось отбивать с переменным успехом, причем московским князьям, в силу целого ряда раскладов, приходилось вмешиваться в отношения с татарами на землях, даже не входящих в их систему: таких, как независимая от Москвы Рязань или же вассальный Литве Белев. Зимой 1444 г. Улу-Мухаммед взял Муром, а затем вошел в Нижний Новгород, военное давление на который оказывал уже довольно продолжительное время. Это было уже серьезно во всех отношениях – вплоть до того, что нижегродско-суздальские князья могли просто перейти под казанское покровительство. Василий Второй немедленно выступил из Москвы едва ли не в "максимально широком составе": фактически, все князья московского дома участвовали в походе. Результатом этого похода стало освобождение Мурома и разгром нескольких татарских отрядов – сам же Улу-Мухаммед укрылся в Нижнем – при том, что в цитадели Нижегородского кремля сидели в осаде московские воеводы – Федор Долголдов и Юрий Драница. Затем русское войско вернулось восвояси – преследовать татар до Нижнего Василий не стал: возможно, получив сведения об обострении ситуации уже на западных рубежах его страны. Там Казимир Четвертый в союзе с тверичами напал на Можайск и новгородские владения – надо признать, что сама Москва его к этому долго провоцировала, но информация, что все, способное держать оружие, ушло на Восток, видимо, оказалась решающей.
В общем, когда весной, в ответ на сообщение о том, что сыновья Улу-Мухаммеда – Якуб и Мамутяк – двинулись на Русь, Василий Второй все-таки выступил, с ним было гораздо меньше сил, чем в зимнем походе. Многие, как например Дмитрий Шемяка, не пришли вовсе, а те, кто пришел – взяли с собой лишь часть своих дружин, отрядив прочих защищать свои владения на литовских рубежах.
6 июня русские вышли к Спасо-Ефимьеву монастырю у Суздаля, где рассчитывали дождаться шедших на соединение с ними союзников. В тот же день лагерь был поднят по тревоге, оказавшейся ложной – после чего все вернулись, разоружились и закатили пир. А уже ранним утром 7 июня, не проспавшись, вынуждены были вступить в бой с татарами, успешно форсировавшими Нерль. Бой был упорным, однако разгром великокняжеского войска оказался более чем полным – сам Василий Второй раненым попал в плен.
Это, похоже, был последний случай самостоятельного личного участия действующего главы московского государства в полевом сражении – в смысле, самостоятельного участия вплоть до рукопашной схватки. После него этим отметится лишь Петр Первый. И Петр же в 1711 г. чуть не стал следующим главой русского государства, попавшим во вражеский плен на поле боя…
Итак, Дмитрий Шемяка становится исполняющим обязанности главы государства на вполне законных и не вызывающих протеста основаниях: никаких иных кандидатур просто нет в наличии. Жребий этот нелегок: Москва в панике – ждут татарского нашествия. Немудрено, что через неделю после Суздальского разгрома в столице произошел очередной пожар, выжегший ее напрочь – даже татары не понадобились. Летописи сообщают о 2000 сгоревших жителей – это много больше потерь под Суздалем. На пепелище едва не начался бунт, Шемяке с трудом удалось удержать контроль и как-то подготовиться к обороне.
Татары, однако, не стали развивать успех. Царевичи-победители вернулись к Улу-Мухаммеду с пленными, а вот, что произошло дальше и, главное, почему – в полной мере не понятно. Ясно только, что вскоре после этого Мамутяк убивает в Казани отца и становится ханом, но еще прежде этого Василия Второго отпускают в Москву. Видимо, Улу-Мухаммед сначала попытался нащупать контакт с Шемякой, отправив к тому посла. Посол задержался в Москве, но хан, должно быть, решил, что его убили или арестовали в качестве демонстрации политики новых московских властей относительно Казани. Что было бы вполне логично – пленный Василий ценности для Шемяки не представлял, получение выкупа за него не светило, а суздальский разгром и нежегородское сидение требовали отмщения. В этой ситуации не было иного выхода, как отпустить Василия на Русь, взяв с него по возможности какие-то обязательства и сопроводив внушительным татарским отрядом – все это должно было послужить если не укреплению отношений , то уж во всяком случае залогом новой русской усобицы. Спорным вопросом является наличие взятых на себя Василием денежных обязательств – в летописях значатся конкретные цифры, порой космические, но отличающиеся на порядок – от 200000 руб. до 25000 руб. В первом случае это где-то 40 тонн серебра. Вообще, даже если и предположить, что Василий обязался перед ханом, довольно трудно понять, как исполнение этих обязательств могло быть гарантировано. Обычно в таких случаях либо держали пленного до выплаты выкупа, либо в качестве обеспечения отдавали те или иные города и области до окончания расчетов. Ни того, ни другого мы здесь не видели – так, что можно предположить, что если даже Василий и пообещал что-то заплатить, это обещание не воспринял всерьез ни он, ни Улу-Мухаммед.
Как бы то ни было, Василий вернулся в Москву, из которой перед тем Шемяка бежал в Углич.
Однако, и это не стало концовкой сюжета. Вскоре Василий умудрился вновь потерять власть. Практически, сразу по его возвращению в Москву Шемяка составил заговор, в котором приняла участие добрая половина тогдашней правящей верхушки. Характерно, что добиваться отстранения Василия Второго от власти собирались уже не в силу тех или иных правовых нюансов, а исключительно оправдываясь политической целесообразностью. Великий князь навел татар, всех разорил, не смог нас защитить и т.д. Нам остается только гадать, почему желающие поддержать заговор нашлись столь быстро и столь легко.
На «Полит.ру» публиковались материалы о Василии Темном, нашествиях Тамерана (1 и 2) и Тохтамыша , походах Дмитрия Донского.
