28 марта 2024, четверг, 17:56
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

01 февраля 2012, 09:19

Люди, меняющие время

В рамках проекта «Вопросы «Полит.ру» мы публикуем ответы одного из самых известных а мире фотографов – Платона Антониу. Платон родился в британско-греческой семье в Лондоне в 1968 году. Детство провел на греческих островах. Магистр Королевского колледжа искусств. Публиковался в Rolling Stone, The New York Times Magazine, Vanity Fair, Esquire, GQ, Sunday Times Magazine. Специальный проект связывает Платона с журналом Time, для которого он создал фотографии к более 20 обложкам. Его фото Владимира Путина (2007) как человека года журнала Time завоевало первую премию World Press Photo Contest. В 2008 г. Платон подписал многолетний контракт с New Yorker. В рамках этого сотрудничества фотограф сделал множество портретов лидеров государств и активистов гражданского общества (правозащитников). В последней части он активно сотрудничает с Human Rights Watch – одной из ведущих международных правозащитных структур. Об изменении своей позиции он рассказал «Полит.ру».

Какова роль фотографии в современном мире? Насколько она изменилась в сравнении с прошлым?

Фотография как таковая сейчас большого значения не имеет. Важно время, в которое мы живём. Мы можем спокойно забыть о том, какие люди были у власти. Некоторые из них были хорошими, некоторые — плохими. Мы забываем о том, что простые люди, вроде нас с вами, к чему-то стремятся в своей жизни — что они существуют. Мы легко забываем свою культуру. И фотография сама по себе — это просто инструмент. Но с его помощью мы можем задокументировать время, в которое мы живем. И возможно, даже изменить это время.

Долгое время я фотографировал красивых людей, знаменитых людей, людей обладающих властью. И я внес свой вклад в то, чтобы эти люди стали символами. Но сейчас мое умонастроение совершенно иное. Я верю в борьбу за жизнь в человеческих условиях, я верю в права человека, я верю в гражданские права. И я ясно ощущаю, что я могу как-то повлиять на ситуацию. Не в последнюю очередь — как фотограф, но главное, как выразитель идей, способный достучаться до людей и выразить статистику в человеческих терминах, а также подвигнуть людей к действиям, показав им тех, кто произведет на них впечатление.

Когда просто читаешь статистику, подготовленную какой-нибудь организацией, например Human Rights Watch, то едва ли эти цифры, обозначающие просто численность людей, произведут сильное впечатление: «Тысяча человек погибли во время такой-то революции... Двести человек были подвергнуты пыткам там-то... Четыреста человек были избиты еще где-то...» Это не затрагивает эмоциональную сторону нашей души.

Но если вы видите фотографию кого-нибудь из этих людей, когда человек смотрит в объектив и, в конечном счете, на вас, зрителей, и узнаете в нем себя, - вот тогда вы думаете:

«На его/ее месте мог бы быть я. Могла бы быть моя мать, мой сын, отец, мои бабушка или дедушка. Это мог бы быть кто-то, кого я знаю». И тогда это воспринимается на более личном уровне.

Еще я верю в попытки преодолеть препятствия, разделяющие культуры, религии и расы — и даже те, что разделяют людей, находящихся у власти, и тех, у кого отобрали власть. В то, что люди могут научиться понимать друг друга и относиться друг к другу с большим уважением.

Расскажите, пожалуйста, немного о том, кого вы считаете своими предшественниками и учителями, и о своих единомышленниках.

Это интересный вопрос. Когда я думаю об этом, я вижу себя в довольно необычном положении. Собственно, что я имею в виду. Я фотографировал для обложек журналов и много занимался рекламой. Я продавал всё что угодно: машины, телевизоры, компьютеры, модную одежду, парфюмерию Diptyque — всё.

И я знаю, как достучаться до людей. Я профессиональный пропагандист (communicator). Я вышел из этой среды. Но сейчас моё пространство и творчество определяются моими ценностями.

Таким образом, я беру навыки, полученные в одном мире, и использую их для достижения целей в другом мире.

Сейчас, занимаясь фотожурналистикой, я использую свой собственный визуальный язык. Я был на площади Тахрир во время революции и сфотографировал всех лидеров движения. Я фотографировал людей, которые пострадали от действий бирманской хунты. А недавно я побывал в Москве и запечатлел зарождение настоящего гражданского общества в России — в ряде случаев в противостоянии с правительством. Это всё социальная и политическая фотография, но я использую особый язык, чтобы выражать свой взгляд. И оказалось, что это очень действенно, потому что многие журналы, которые вплоть до настоящего момента не хотели публиковать работы фотожурналистов, теперь заинтересовались моими работами, так как я использую язык, который они понимают.

Например, фотографии, сделанные в рамках российского проекта, которым мы только что занимались, в ближайшем будущем, наверно, появятся в более чем двадцати изданиях по всему миру. И

деятельность Human Right Watch стала так активно обсуждаться в международных СМИ именно благодаря фотографии.

Думаю, это, опять же, оттого что я использую язык, понятный журналам, газетам и интернет-изданиям. Это язык, с помощью которого создаются культурные герои. Вместо того чтобы продвигать образы какого-нибудь Дэвида Бэкхэма, кинозвезд или мировых лидеров — чем я занимался прежде, - я теми же методами показываю людей, которые лишены власти; людей, которые проявляли социальное мужество, чтобы отстаивать права человека. Иными словами, я создаю новое поколение культурных героев — такие образы, которые призваны вдохновлять, а не пугать. Я надеюсь, что появление таких фотографий на обложках журналов и в крупных изданиях будет вызывать у людей желание повысить планку, а также что общественность будет лучше осознавать, что в других странах люди тоже отстаивают свои интересы.

Сколько времени у вас ушло на выработку этого визуального языка и стиля?

Это был длительный процесс. Чтобы понять суть моего дела и стать квалифицированным фотографом, мне потребовалось около двадцати лет. Я надеюсь, что благодаря постоянной практике результаты работы становятся всё лучше. И еще у меня теперь есть значительный опыт работы в сложных условиях. За последние три года я сфотографировал более 150 мировых лидеров, которые согласились уделить мне свое время. Это были очень напряженные ситуации — начиная с Каддафи и Ахмади-Неджада, заканчивая Берлускони, Путиным и Медведевым. Так что у меня теперь есть большой опыт.

И, я думаю, здесь интересно вот что: тот же человек, что фотографировал представителей власти, теперь фотографирует людей, у которых власти нет или у которых ее отобрали. В большинстве случаев (не во всех, но как правило) фотограф работает в одном жанре. Один, например, снимает правителей; другой — нуждающихся и страдающих; третий фотографирует рок-группы; четвертый — кинозвезд; и так далее. И очень редко бывает так, чтобы один фотограф работал сразу со всеми этими категориями людей. Я думаю, это значимо, что

приобретя популярность как фотограф лидеров, я обратил теперь свой объектив на тех, кто лишен власти.

И это, безусловно, характерная черта нашего времени. 2011 год — год людей. Была «арабская весна», по всему миру проходят демонстрации. Многих лидеров, которых я фотографировал, когда они находились на вершине власти, люди теперь прогнали. Мне кажется, что это очень воодушевляющая картина: люди осознали, что вместе они представляют собой силу и что они могут повлиять на ситуацию – более того, что они обязаны на нее влиять. Думаю, мы стали свидетелями удивительного исторического момента. И тут я оказался в весьма привилегированной позиции, потому что я могу встретиться со всеми этими людьми, которые меняют историю.

Для меня время, проведенное в Египте, стало переломным событием. Я встретил людей, которые были удивительно смелыми, храбрыми, честными и одновременно скромными, и все они были воодушевлены идеей сделать свою страну лучше.

Общество склонно к апатии, и мы все в этом виноваты. Мы все слишком много смотрим телевизор, и наше внимание обращено не на то. Мы хотим купить новую машину, новую пару ботинок. В Америке, кстати, много вреда от телевидения. Всё это отвлекало нас от настоящих ценностей нашего времени. А

настоящие ценности заключаются в том, чтобы жизнь была устроена справедливо и честно; в осознании того, что мы все равны и у нас всех есть определенные человеческие и гражданские права.

Каково ваше отношение к проблемам, связанным с интеллектуальной собственностью и копирайтом?

Что касается копирайта, я убежден в том, что произведение принадлежит его творцу. И я всегда всеми силами отстаиваю это право. И если кто-то использует мои фотографии в коммерческих целях и без моего разрешения, я начну с этими людьми войну. Я считаю, что художник вкладывает в свою работу свои чувство, свое сердце, всё свое существование, и поэтому работа принадлежит ему, это его собственность.

Но здесь есть еще другие моменты. Я вижу демонстрации, проходящие по всему миру, и их участники несут в качестве плакатов сделанные мной фотографии людей. Перед тем, как Берлускони ушел в отставку, в Риме были сотни демонстрантов, которые несли мои фотографии Берлускони и призывали его оставить свой пост. И я видел, как популярен был портрет Аун Сан Су Чжи в Бирме. Я был на инаугурации Обамы и видел сделанные мной его портреты, напечатанные на значках и футболках — их были тысячи. Я сам никогда не брал на себя такую миссию. Я не потратил на это ни копейки. Но видите ли, мои произведения в каком-то смысле также принадлежат людям.

Я видел фотографии демонстраций в Москве — люди использовали сделанные мной фотографии, чтобы выразить свое недовольство Путиным. Они редактировали эти фотографии в PhotoShop — я видел множество разных вариаций. И такое использование меня нисколько не задевает — наоборот, в каком-то смысле мне лестно, потому что я вижу, что мои фотографии находят отклик у людей. Это значит, что я установил связь с этими людьми. Мои фотографии не содержат суждения о том, насколько хорош или плох изображенный на них человек. Моя задача состоит в том, чтобы честно передать свой опыт встречи с этими людьми. Поэтому если люди выбирают именно эти фотографии, чтобы, например, протестовать против Путина, это значит, что что-то в них отозвалось, и мне приятно. И если люди в Бирме используют портрет Аун Сан Су Чжи, чтобы выразить свое уважение к ней, то мне тоже приятно.

Мне приятно, что я могу делать символами людей, которые меняют историю.

Но копирайт для меня — это другое. Одно дело — нести мои фотографии на демонстрациях, но совершенно другое — если кто-то хочет использовать мою фотографию в коммерческих целях.

Но тут есть еще одна сторона дела. Права на произведение художника может приобрести корпорация, и тогда художник больше не сможет им распоряжаться.

Я считаю, что художник никогда не должен отказываться от прав на свое произведение – по крайней мере, не навсегда. Конечно, если корпорация хочет купить у вас фотографию, чтобы некоторое время ею пользоваться, между фотографом и корпорацией возможны переговоры. Но в итоге права всегда должны возвращаться художнику – после того как срок сделки истек. И конечно, это должна быть сделка, оформленная в юридическом порядке. Если корпорация использует изображение без разрешения, на нее можно подать в суд. И я думаю, что художники должны в этом случае жестко отстаивать свои права.

Расскажите, пожалуйста, немного о своей работе в проекте Human Rights Watch. Например, как вы выбираете страну, в которой вы будете фотографировать?

Мне повезло — в Human Rights Watch у меня очень хорошие консультанты. Мы смотрим, какие события происходят в мире и выбираем места исходя из стратегических соображений — те, которые нам кажутся актуальными, важными и связанными с проблематикой прав человека. Время для нас тоже стратегический вопрос. И, конечно, тут еще дело в везении. Когда мы, например, впервые стали работать с Бирмой, там не происходило, в сущности, ничего интересного: ничего не менялось вот уже двадцать лет и ничто не предвещало изменений в обозримом будущем. Аун Сан Су Чжи всё еще находилась под домашним арестом. Политзаключенные по-прежнему пребывали за решеткой. По всей стране регулярно нарушались права человека. Поехать туда и фотографировать было вызовом. Но это того стоило. Я надеюсь, мы отчасти поспособствовали тому, что потом произошло в Бирме. Теперь там, кажется, кое-что меняется. Конечно, им еще предстоит проделать большой путь, но в стране уже происходят очень обнадеживающие положительные изменения. И я думаю, что когда мы выявляем в какой-нибудь стране злоупотребления, международному сообществу становится трудно это игнорировать. Бирма теперь меняется прямо на глазах, и я горжусь тем, что мы побывали там до того, как начался этот процесс. Эти фотографии были опубликованы во многих изданиях и, надеюсь, что они превратили в символические фигуры многих из тех, кто сейчас ведет борьбу.

То же самое было с площадью Тахрир в Каире. Мы поехали туда во время революции. Многие тогда думали, что революция скоро закончится, как нас учит история. Но она всё еще продолжается. Я физически оказался в центре революции и фотографировал всех ее лидеров. Это, конечно, был очень правильный момент.

Ну и последний пример. Когда мы поехали в Москву, мы, конечно, не могли себе представить, что вскоре начнутся демонстрации против Путина. Опять же, повезло с моментом.

Теперь всё мировое сообщество пристально наблюдает за тем, что происходит в России. И опять я оказался в центре событий.

Таким образом, выбор страны зависит от момента и основывается на детальном осмыслении мировой политики, экономики и ситуации с соблюдением/нарушением прав человека. Кроме того, тут важно чувствовать настроение медиа, потому что моя задача всё-таки в том, чтобы это распространялось. Одно дело – сфотографировать этих людей, и совершенно другое дело – разместить их портреты в двадцати мировых изданиях. В этом состоит моя работа. Поэтому здесь нужно быть очень внимательным, и я всегда стараюсь делать так, чтобы материал, предоставляемый Human Rights Watch, находил отклик у изданий и у людей со всего мира.

Вы сказали, что знаете, как достучаться до людей. Как вы это делаете?

Это очень просто. Многие думают, что здесь какая-то хитрость, но тут нет хитростей. Здесь всё дело в том, чтобы быть честным. Когда я кого-то фотографирую, для меня главная цель в том, чтобы самому по возможности оставаться в тени (to be as humble as possible). Я знаю, есть люди, для которых я ассоциируюсь со всеми этими правителями и с властью. Но это абсурд. Я просто фотограф, у меня нет никакой власти. Когда я фотографирую кого-нибудь – например, этих прекрасных людей в России, - они рассказывают мне замечательные и впечатляющие истории о своей жизни. А я со своей стороны должен сказать им: «Я хочу, чтобы вы показали мне, что вы чувствуете. Я не просто делаю снимок вашего лица.

Я фотографирую ваши чувства, вашу борьбу, вашу храбрость, ваши страхи, вашу человечность».

Чтобы так сделать, нужно самому быть как можно более скромным и незаметным. Нужно чувствовать и поддерживать того человека, которого фотографируешь.

И в этом спутанном информационном потоке мне как-то удается схватить что-то очень искреннее в человеке. Люди, правда, дают мне что-то честное и прекрасное. Я фотографировал одну женщину из Чечни, и когда я ее снимал, она расплакалась. Ее слезы были подлинным подарком для меня. Тем самым она как будто говорила: «Мои слезы – это мое оружие. Моя печаль – это мои боеприпасы. Я даю это тебе в надежде, что ты будешь обращаться с этим почтительно и что ты воспользуешься этим достойно. Потому что я не хочу, чтобы то, что произошло со мной, случилось с кем-нибудь еще». Вот это я и сфотографировал.

Я не использую этих людей, чтобы создавать какие-то свои образы. Я стараюсь задокументировать их человеческие проявления так, чтобы они побуждали других людей стремиться к лучшему.

Если ты стараешься быть очень честным, пытаешься сблизиться с человеком и передать это сближение, то есть надежда, что фотография произведет впечатление на каждого, кто ее увидит.

Это будет не впечатление от моей работы. Это будет впечатление от человека, который изображен на фотографии. Это психология. Нужно позволить человеку быть человеком, а не пугать его аппаратурой, объективом или светом. Нужно чтобы человек раскрыл свою натуру и затем это следует передать как можно более точно. Благодаря этому устанавливается связь с другими людьми – потому что они узнают самих себя на этих изображениях. Если они видят на фотографии плачущую женщину, они узнают эту боль, потому что каждый в своей жизни чувствовал боль. А если фотография холодна, если она отображает только отстраненную оболочку, то она не произведет впечатления. Таким образом, моя задача – как можно лучше прочувствовать человека. Тут уже не столько фотография, сколько психология.

А как быть в тех случаях, когда вы снимаете человека – например, какого-нибудь политика, - с которым вы не хотите сближаться?

Контакт всё равно всегда есть. Даже если фотографируешь человека, который зарекомендовал себя как тиран, ни в грош не ставящий права человека – вроде Мугабе или Каддафи, - моя задача установить с ним связь. Это не значит, что мне нужно с ним идентифицироваться. Это значит, что он в момент съемки раскрывает передо мной свою личность. И если я серьезный фотограф-портретист, то я постараюсь запечатлеть его характер на пленке настолько детально, насколько это возможно. А для этого нужно постараться установить с ним связь – иного пути нет. Я вглядываюсь в глаза этого человека, обращаю внимание на то, под каким углом он держит голову, как он слегка шевелит пальцами рук, лежащих у него на коленях. Все эти детали могут много сообщить о человеке.

Во время своей работы я общался с разными представителями власти – будь то Путин, или Обама, или Ахмади-Неджад, или Каддафи. Некоторые из них презирали права человека, другие, наоборот, их отстаивали. Я считаю, что мы даем им власть, мы доверяем им заботиться о своем благополучии, и на них, таким образом, лежит огромнейшая ответственность. Они должны заботиться о людях. И я думаю, что сейчас люди стали задавать правильные вопросы. Действительно ли они отстаивают наши интересы? Или они просто цепляются за власть?

Моя задача здесь состоит не в том, чтобы прокомментировать их поведение, а в том, чтобы описать людей, которые меняют политику. И пусть дальше за них говорят факты.

Некоторые мои фотографии со временем меняются.

Когда я фотографировал Берлускони, он улыбался в камеру с каким-то заискивающим видом. А сейчас, когда он уже ушел в отставку, и мы уже иначе смотрим на эту фотографию. Мы замечаем, что какая-то кокетливость и, возможно, порочность в его глазах – то, что мне удалось запечатлеть на фотографии, - смягчаются. То же самое с Каддафи. Когда я его фотографировал, я запечатлел вызов и надменность. Мы все знаем, чем закончилось дело. Он прятался в какой-то дыре и в итоге был убит. И теперь мы по-другому смотрим на эту фотографию.

Интересно будет посмотреть, как изменится сделанная мной фотография Путина. Пока судить рано, конечно, но история покажет. Когда я фотографировал Путина, он был на вершине власти. Он был президентом и всем распоряжался. И тогда еще казалось, что страна его поддерживает. Но кто знает, что произойдет в будущем.

Таким образом, моя задача сводится к тому, чтобы задокументировать время, в которое мы живем, и высветить персонажей, которые меняют это время – будь то простые граждане, участвующие в революциях, или люди, находящиеся у власти.

Большое спасибо за ответы.

В заключение я хочу сказать, что я не просто люблю Россию – у меня особенное отношение к России. Возможно, это потому что я грек и понимаю русскую душу. Как бы то ни было, я ощущаю сильное родство с Россией. И мои самые близкие друзья – тоже из России. Сейчас я пристально наблюдаю за тем, что происходит в Москве. И я очень хочу снова побывать в вашей замечательной стране.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.