Адрес: https://polit.ru/article/2012/09/30/altvorrabotnyki/


30 сентября 2012, 15:21

Условия труда творческих работников: итоги проекта

Ранее «Полит.ру» опубликовал серию биографических интервью, в которых были представлены свидетельства об условиях труда творческих работников, занимающихся современным искусством. В настоящей статье подводятся итоги проекта и обсуждаются вопросы, касающиеся жизни и работы в Москве, профессионального образования и социальных гарантий.

 

1. Структура проекта

1.1.  Цель и задачи

Цель проекта – исследовать условия труда творческих работников. Ранее этот аспект в исследованиях российского современного искусства традиционно игнорировался, т.к. предпочтение отдавалось либо эстетике, либо анализу рынка. Точка зрения сменилась только в 2009-2010 годах, когда благодаря усилиям нескольких групп (так называемая «воронежская группа» (Мария Чехонадских, Арсений Жиляев, Елизавета Бобряшова, Михаил Лылов), платформа «Что делать?», Социалистическое движение «Вперед» и другие) впервые начали обсуждаться проблемы, связанные с трудом творческих работников. Первый и Второй Первомайские конгрессы творческих работников и безработных, организованные этими группами совместно с рядом других активистских и художественных инициатив, были проведены в Москве в 2010 и 2011 годах. На них подробно обсуждалась проблематика нестабильной занятости. В этой связи проект «Условия труда творческих работников», реализованный совместно с сайтом Полит.ру, стал продолжением начатой в 2009 году коллективной работы.

Задачами проекта являлись сбор, публикация и анализ свидетельств об условиях труда творческих работников, занимающихся современным искусством. Такого рода свидетельства ранее в средствах массовой информации появлялись крайне редко и были разрозненны. (1) В то же время, в частных беседах творческих работников проблемы, связанные с условиями труда, обсуждались много и подробно. И первая системная попытка сделать эти разговоры публичными была предпринята Первомайским конгрессом («Личное дело творческого работника»).

Теоретические рамки исследования заданы дискуссией об экономических, социальных и политических изменениях, которым подвергся труд в условиях позднего капитализма под влиянием глобализации, информационных и коммуникационных технологий. Труд стал пониматься как «нематериальный», «аффективный», «креативный», но в первую очередь, как «нестабильный». На первый план вышло понятие «прекаритета» как попытки описания и обоснования, с одной стороны, изменений прежде гарантированных постоянных условий занятости в рамках фордистского способа производства в сторону плохо оплачиваемой работы и нестабильной занятости в пост-фордизме. С другой стороны, «прекаритет» обозначил процесс формирования новой модели труда, эксплуатирующей интеллектуальные, коммуникативные и аффективные способности работников.

В то же время, «прекаритет» как понятие применялся для обоснования возможности появления нового политического субъекта – «прекариата», который включал бы различные социальные группы, соединенные в точке «ненадежности», но потенциально составляющие новую политическую силу (класс) и производящие события, которые отменили бы сложившиеся экономические и социальные установления, изменили бы господствующий способ производства.

1.2. Методология

Методология проекта была ориентирована на качественные социологические исследования, а именно – «устную историю». Это позволило использовать произвольную, а не репрезентативную выборку, получить биографические описания условий труда, а также варьировать вопросы, избегая следования жестко структурированному опроснику. Кроме того, «устные истории» можно было публиковать. (2)

В качестве критериев выбора интервьюируемых были обозначены:

1) место проживания на момент интервью - город Москва (общее, разделяемое всеми городское пространство, условия жизни и работы в городе);

2) возраст до 35 лет (стандартное ограничение, используемое для обозначения «молодой/ая», но здесь - без намерения определить «представления и образ жизни поколения»);

3) профессиональный интерес к современному искусству (декларируемый самими интервьюируемыми или теми, кто помещает их творческую деятельность в рамки современного искусства); (3)

4) сотрудничество с различными институтами, имеющими отношение к современному искусству.

Кроме того, предполагалось, что места работы интервьюируемых должны быть разными (один интервьюируемый – один институт) для того, чтобы собрать как можно больше свидетельств о разных институтах. Этот принцип был нарушен один раз: художник Ростан Тавасиев и исполнительный директор Илья Вольф сотрудничали/работали с/в «Айдан галерее».

Поиск интервьюируемых велся через личные знакомства и Интернет. В результате в период с мая 2010 по май 2011 года были сделаны 15 интервью продолжительность каждое от 2,5 до 4 часов (с перерывами). Встречи проходили либо в московских кофейнях, либо по месту работы интервьюируемых.

Интервью содержали вопросы об условиях жизни и труда в Москве, образовании, социальном обеспечении, участии в работе творческих и профессиональных союзов, а также о роли традиционных и новых медиа.

1.3. Ключевые термины

В проекте использованы два термина – «творческий работник» и «условия труда».

Термин «творческий работник» указывает на связь между творчеством и трудом (с акцентом на условиях труда), фиксирует «творческого работника» как субъекта права и социально-трудовых отношений (понятие определено в российском законодательстве). (4) Также использование этого термина декларирует отказ от обсуждения эстетических вопросов.

Тем не менее, с интервьюируемыми не обсуждалось, относят ли они себя к «творческим работникам» и что они понимают под этим термином. При этом двое интервьюируемых использовали словосочетание «творческий работник» (Валентин Дьяконов, Саша Ауэрбах), однако из этого можно скорее сделать вывод о нежелании оспаривать эту терминологию, чем о согласии с ней. В другом случае интервью не состоялось, и отказ был мотивирован тем, что потенциальный интервьюируемый не считал себя «творческим работником» (Илья Будрайтскис).

При выборе термина также учитывались языковые практики, принятые среди тех, кто относит себя к области современного искусства в Москве. Поэтому не использовались прилагательные «креативный» (имеет негативный смысл), «культурный» (шире, чем «творческий») и «прекарный» (не распространено).

Что касается термина «условия труда», то он обозначает разные виды занятости (не/стабильной), разные виды выполняемых работ (производство текстов, объектов, организация мероприятий), способы оплаты (не/официальные), варианты оформления трудовых и гражданско-правовых отношений (наличие/отсутствие договора), не/предоставление социальных гарантий.

При этом для исследования условий труда потребовалось сконструировать минимальную «нормативную модель», которая формировала структуру вопросов и ответов. В самом общем виде такая модель была политическим требованием «Любой труд должен быть оплачен!», которое в том или ином виде обсуждалось, в том числе, и на Первомайском конгрессе. Однако только как требование такая модель не могла работать в ходе интервью, целью которых было представить описания условий труда самими творческими работниками. Поэтому трудовые практики были погружены в повседневный опыт, где границы нормы в отношении условий труда выглядят изменчивыми, зависимыми от самых разных факторов от этических до правовых.

1.4. Требование публичности и его границы

Проект «Условия труда творческих работников» был реализован, исходя из представления о том, что условия труда в постсоветской России требуют не только нормализации, но и публичности, т.е. необходима нормализация через публичность. Описания различных случаев невыплаты или задержки гонорара/зарплаты, отсутствия официально оформленного договора, ненормированный рабочий день и так далее – предполагалось, что такие случаи должны быть описаны, собраны и опубликованы. Именно эти свидетельства должны были стать основной для исследования и последующего улучшения условий труда творческих работников.

Большая часть интервью содержала такого рода свидетельства: интервьюируемые открыто говорили о своих условиях труда, описывали сотрудничество с различными институтами и рассказывали о проблемах, которые им приходилось решать в ходе реализации художественных проектов.

Однако требование публичности сработало по факту также и на сокрытие ряда свидетельств. Из нескольких интервью перед публикацией были удалены упоминания организаций, имен и денежных сумм. (5) Зачастую в ходе интервью возникали проблемы с вопросами «о деньгах»: в некоторых случаях вопросы и ответы звучали как неэтичные, несмотря на взаимную готовность участников говорить об условиях труда. В целом изъятия из текстов показали, что там, где речь идет о труде творческого работника, невозможно собрать исчерпывающие свидетельства, имея в виду последующую публикацию.

Кроме того, сам жанр интервью задавал определенные ограничения: опубликованный текст должен был иметь нарративную и логически непротиворечивую структуру. Поэтому не удалось в полной мере сохранить особенности устной речи, а последовательность вопросов и ответов зачастую строилась как линейная - от образования к последнему месту работы (проекту).

Требование публичности подтвердило и другую проблему. Интервью были сделаны с теми, кто и так являются публичными фигурами. Информацию о них можно найти в Интернете и в средствах массовой информации, их имена упоминаются среди тех, кто занимается современным искусством.

Однако, если речь идет об условиях труда творческих работников, то в случае с проектом вне поля зрения оказались все те, кто публичными фигурами не являются. Таким образом, правом на публичное высказывание сегодня наделены либо те, кто занимается «творчеством» в той или иной форме, либо те, кто занимает позицию работодателя/заказчика. Все прочие вытеснены из публичной сферы.

Иначе ставя вопрос: возможно ли записать и опубликовать интервью с теми, кого называют «девочками» - то есть сотрудницами галерей, чей труд включает, как правило, множество разных рутинных обязанностей, ненормированный рабочий день, низкую зарплату, отсутствие трудового договора и социальных гарантий и игнорирование со стороны работодателя профессиональной этики? При этом, исходя из концепции «нематериального труда» и внимания к формам нестабильной занятости, их труд также относится к творческому труду. Представляется, что ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. Рынок труда в области современного искусства в Москве настолько мал, что любое публичное высказывание недовольства условиями труда в случае с «девочками» может повлечь за собой потерю не только работы, но и деловой репутации.

2. Условия труда творческих работников

В интервью есть две «точки входа»: переезд в Москву и/или начало работы в институции. Обе заданы, с одной стороны, нарративной и хронологически выстроенной структурой текста, годного к публикации, с другой, - самим предметом исследования – неустойчивой занятостью, которую можно зафиксировать через локализацию, «привязку» к городу и институции.

В результате интервью творческих работников, отвечающих на вопросы о месте жительства и работы, и описывающих повседневный опыт, приобрели характер свидетельств о жизни и работе в дисциплинарном обществе, где субъективность работника производится социальными институциями. Иными словами, творческий работник, перемещаясь из школы в университет и пускаясь на поиски заработка, согласно серии интервью, не наделен способностью к эмансипации, сопротивлению или уклонению от господствующих практик власти.

Кроме того, структура интервью исключала повторения упоминаний как групп, так и институций, поэтому интервьюируемый выступает как отдельный, отделенный от других субъект. Как творческий работник, он/она – один на один с институциями, хотя и включен в различные профессиональные и неформальные группы, сообщества. По этой же причине оказалось невозможно представить практики солидарности.

Но такие нарративы – это искусственные конструкции, по отношению к которым следует допустить, что будь у интервьюируемых такая возможность, они выстроили бы другие последовательности и описали бы свои условия труда, взаимодействия между собой и моменты солидарности иначе. Возможно, они представили бы себя как активных субъектов, подчиненных и/или свободных от иных, иначе понимаемых, установлений.

2.1. Москва – работа и жилье

Москва в серии интервью выступает как локальный и транзитный, но не глобальный город. Эти характеристики связаны с возможностями для творческих работников найти работу и жилье в Москве.

Творческими работниками признается, что в Москве легче найти работу по специальности, связанной с современным искусством, по сравнению с другими городами России, где почти отсутствуют институты, занимающиеся современным искусством (Чехонадских), и по сравнению с Европой, где таких институтов излишне много (Яичникова, Кравцова, Махачева). (6)

Получив дополнительное профильное образование в Европе, творческие работники возвращаются в Россию (Москву), т.к. здесь слабее конкуренция и больше шансов быть замеченным для художника (Махачева) и применить свои знания критику и куратору (Яичникова, Кравцова). Также в Москве легче найти подработку, чтобы иметь достаточно свободного времени и денег на занятия современным искусством (Мустафин, Жиляев). В других российских городах подобное совмещение подработки и профессиональной деятельности в области современного искусства невозможно и поэтому переезд в Москву выглядит как необходимость (Чехонадских, Жиляев).

При этом Москва рассматривается как город, нахождение в котором блокирует возможности профессионального развития, в отличие от глобального города, который такие возможности раскрывает. На воображаемой карте современного искусства творческие работники отводят Москве роль периферии или локального места, где фиксируется постоянная нехватка всего: образования, государственных и частных институтов, художников, критиков, коллекционеров, денег, работы и жилья. Поэтому Москва также еще и город, из которого нужно уехать, хотя бы на время, туда, где современное искусство производится с избытком (Чехонадских, Кравцова, Дьяконов, Светляков, Махачева, Паршиков, Жиляев, Ауэрбах, Яичникова).

Работая в Москве, творческий работник занимается поиском места, где жить. Необходимость арендовать квартиру или комнату возникает как у тех, кто приехал в Москву из других российских городов (Чехонадских, Жиляев, Мустафин, Масляев, Олейников), так и у тех, кто вырос в Москве (Тавасиев, Дьяконов, Паршиков, Кравцова, Яичникова, Зайцева, Ауэрбах, Светляков, Махачева). Во втором случае проблема обретения отдельного жилья связана с дистанцированием от родителей и первыми самостоятельными заработками. Совместная жизнь с родителями рассматривается как не соответствующая возрасту и/или считается временной (Кравцова, Ауэрбах, Яичникова).

Аренда жилья сопряжена с постоянной угрозой повышения платы и выселения в любое время по прихоти арендодателя, и составляет самую значительную статью расходов творческого работника – на нее приходится половина и более заработка. При утрате жилья творческий работник вынужден тратить еще больше денег и времени на поиск нового места и на переезд (Чехонадских, Жиляев, Масляев). Также творческий работник часто переезжает от одних знакомых к другим, потому что не имеет достаточных средств, чтобы арендовать собственную квартиру (Жиляев, Чехонадских).

Отсутствие постоянного места жительства и частая смена работы делает из творческого работника максимально мобильного субъекта. Он перемещается из одной части Москвы в другую, и/или из города, где родился, в города, куда должен поехать. И в этом случае Москва становится транзитным пунктом, где недостатки ненадежной аренды оборачиваются преимуществами по сравнению с европейской ситуацией, где рынок жилья сверхрегламентирован (Яичникова).

2.2. Профессия: от образования к работе

Интерес к современному искусству описывается творческими работниками как разрыв, отказ от прежней образовательной и профессиональной модели. Большинство из них, получив образование в области гуманитарных, экономических или точных наук либо не работали по специальности, либо работали непродолжительное время после окончания ВУЗа (Паршиков, Зайцева, Жиляев, Махачева, Масляев). В ряде случаев «переход» в область современного искусства требовал буквального отказа не только от прежнего профессионального образования, но также и переезда в другой город/страну, что влекло за собой разрыв с семьей и друзьями (Чехонадских, Жиляев, Олейников, Мустафин, Яичникова).

В рамках академии выбор современного искусства как области специализации являлся поступком, в которым современное искусство было противопоставлено классическому, традиционному. Общее место в свидетельствах – критика консервативной модели искусствознания, которая преобладает в российских ВУЗах. Те творческие работники, кто защищал дипломы по современному искусству второй половины XX века, столкнулись с сопротивлением академической среды (Паршиков, Яичникова).

Однако появление курсов в российских ВУЗах по современному искусству (МГУ, РГГУ, ВШЭ), а также открытие новых учебных заведений в Москве (ИПСИ, Школа им. Родченко) не расценивается творческими работниками как то, что эквивалентно «высшему образованию». Под сомнение ставятся официальный статус учебного заведения, профессиональность преподавателей, полнота образовательных программ, уровень критической работы, а также соотнесенность с другими институциями современного искусства и с рынком труда в целом. На этом фоне наличие диплома «старой школы» или образование, полученное за рубежом, оценивается выше, чем обучение в новых российских учебных заведениях (Ауэрбах).

В целом, современное искусство воспринимается творческими работниками как отдельная область искусства, функционирующая по другим законам, и требующая других профессиональных навыков, как критических, так и организаторских. Последовательность «образование по специальности» - «работа по специальности» нарушается. Например, такая специальность как «искусствовед» «на выходе» из академии раздроблена на «куратора», «художественного критика», «художника» и «арт-менеждера». Пользуясь российской терминологией в сфере образования и труда, можно сказать, что современное искусство – это всегда либо «дополнительное образование», «повышение квалификации», либо «переквалификация», которая требует дополнительных усилий. Поэтому творческие работники занимаются самообразованием и обучением на многочисленных курсах/стажировках в России и за рубежом, а также в процессе работы.

2.3. Институты современного искусства

Большинство творческих работников начали свою профессиональную деятельность во второй половине 1990-х – начале 2000-х годов в Москве, когда социальные практики в области современного искусства получали оформление как официальные институты. Коммерческие галереи, некоммерческие фонды, профессиональные издания, новые государственные музеи и музейные отделы современного искусства, центры современного искусства и коммерческие «креативные кластеры» изначально, возможно, задумывались как демократические пространства, в которых устанавливались бы новые, более открытые отношения между искусством и обществом по сравнению с институтами официальной культуры. (7) И одним из ключевых моментов в этом совместном культурном производстве могло бы стать справедливое вознаграждение каждого, кто в нем занят при сохранении горизонтальных, не иерархических связей и при требовании производства эмансипирующего, а значит критического современного искусства.

Однако к концу 2000-х годов, как свидетельствуют творческие работники, большинство перечисленных институтов, завершив процесс институционализации, сформировали и закрепили такой тип отношений, который трудно назвать демократическим. Они редко реализуют некоммерческие критические проекты или делают это от случая к случаю, редко организуют открытые системы испытаний (конкурсы). Почти не проводят образовательную и научную работу, и до сих пор слабо регламентировали договорные отношения с творческими работниками, ориентируясь преимущественно на обслуживание коммерческих интересов различных спонсоров (Чехонадских, Масляев, Жиляев, Зайцева, Кравцова, Дьяконов, Паршиков, Яичникова, Ауэрбах, Светляков).

Вместе с тем, большинство частных коммерческих институтов современного искусства (галереи, профессиональные издания) функционируют как средний и малый бизнес, поэтому имеют нестабильный доход и постоянные, возрастающие расходы при отсутствии прибыли (Вольф, Чехонадских, Дьяконов). Государственные институты, в свою очередь, действуют в рамках небольшого, но регулярного выделяемого федерального или регионального бюджета, и при этом вынуждены искать спонсоров, и испытывают неизбывные трудности из-за излишней бюрократизации (Яичникова, Масляев, Светляков). Некоммерческие частные фонды, занимаясь формированием частных коллекций, располагают большей мобильностью при получении и распоряжении средствами, и находятся в лучшем положении по сравнению с галереями и государственными институтами (Паршиков, Зайцева). Что касается «креативных кластеров», то они ориентированы, в первую очередь, на сдачу в аренду недвижимости, где проекты, связанные с современным искусством, работают скорее на обеспечение коммерческого успеха собственника (Чехонадских, Жиляев).

Основные проблемы, с которыми сталкиваются творческие работники, вступая в отношения с российскими институтами современного искусства – нерегулярная занятость и низкие зарплаты/гонорары за проделанную работу. Кроме того, зачастую отсутствуют договоры, в которых фиксировались бы права и обязанности сторон, размер и условия выплаты вознаграждения, а также социальные гарантии. Вместе с тем, при наличии договора, предлагаемого институтом, творческий работник, как правило, лишен возможности изменить его условия: он не обладает так называемой переговорной силой, чтобы отстоять свои требования, он не достаточно компетентен и у него нет на это времени (все интервью).

Художники, сотрудничающие с галереями и участвующие в проектах других институтов, находятся, пожалуй, в еще более тяжелом положении. Их труд (работа) не учитывается и не оплачивается (Олейников), редкие продажи не покрывают расходов на производство и на жизнь (Махачева), а отсутствие мастерских приводит к тому, что объекты выбрасываются на помойку (Жиляев, Ауэрбах).

При этом устоявшейся практики взаимоотношений между художниками и институтами за тридцать лет так и не сложилось. К примеру, галереи могут заключать или не заключать договоры с художниками на продажу работ (Тавасиев, Ауэрбах). Могут оплатить производство работ, организовать выставку, и купить работы, но не продать ни одной работы внешнему покупателю (Жиляев). Могут оплатить мастерскую и в счет расходов забрать работы (Олейников). Или могут предложить участие в выставке и не оплатить производство работы (Олейников). Редкие художники могут обеспечивать себя за счет продаж объектов или выигранных премий (Тавасиев, Ауэрбах).

В итоге, творческие работники в этой системе институциональных отношений занимают подчиненное положение, означающее, что они не только не получают достойного вознаграждения за свой труд, но и не могут реализовать собственный проект вне существующих институтов и диктуемых ими условий (Яичникова, Чехонадских).

Тем не менее, попытки создать институциональную автономию в области современного искусства предпринимаются. Однако эта автономия функционирует за счет ресурсов (свободное время, финансы, менеджмент), которые обеспечиваются другими институтами, не относящимися к современному искусству. Иными словами, чтобы реализовать свой художественный проект, нужно работать где-то в другом месте, например, учителем или дизайнером (Жиляев, Мустафин) или получать материальную помощь в семье (Олейников, Кравцова, Чехонадских).

2.4. Труд и творчество

Творческие работники проводят четкую границу между трудом (работой) и творчеством, когда описывают свою деятельность. Это не позволяет им действовать как индивидуальным предпринимателям, то есть производить самих себя, исходя из отсутствия этой границы. (7) Сохраняя за творчеством автономный статус, они не рассматривают себя как «человека-работника», т.е. такого, кто не подчиняется внешнему принуждению работодателя/заказчика и сам управляет своей рабочей силой, сам несет риски нерегулярной, прерывистой занятости, сам отвечает за свое повышение квалификации, здоровье и пенсионное обеспечение.

Так, художники либо полностью отказываются рассматривать творчество как работу (Тавасиев), либо требуют признания своей творческой деятельности в качестве работы (Жиляев, Олейников, Махачева). Кураторы также отделяют такие виды творческой деятельности как создание концепции, выбор художников и их произведений, написание текстов от менеджерской работы по организации и проведению выставок (Паршиков, Яичникова, Масляев, Светляков). Критики полагают, что «творческие» тексты отличаются от текстов, написанных ради денег (Кравцова, Дьяконов).

При этом творческие работники не склонны наделять творческой составляющей то, что они называют трудом (работой). Этим они отличаются от не творческих работников, которые говорят о возможности «принимать творческие управленческие решения» (Вольф).

Но кому противопоставляют себя творческие работники? Офисному работнику, который работает пять дней в неделю, следует трудовому распорядку, получает регулярную зарплату (Олейников, Чехонадских). А также ремесленнику, который регулярно «профессионально» трудится за гонорар и соблюдает «формат» заказчика (Ауэрбах). И рабочему, трудящемуся на заводе (Ауэрбах). В этих случаях речь заходит о том, что творческие работники обладают привилегированным статусом по отношению к другим работникам, даже если такой труд также частично признается незащищенным (Олейников).

Фиксация границы между трудом и творчеством указывает и на то, что за творчеством по-прежнему закреплены значения свободной, интеллектуальной, исследовательской, и научной деятельности, профессионального интереса, а также самореализации и «голого энтузиазма» (Тавасиев, Чехонадских, Светляков, Дьяконов, Махачева, Жиляев). То есть это область не утилитарного, того, что не может иметь денежное выражение, и должно быть защищено от рыночного обмена.

Тем не менее, для творческих работников важно, кто именно стирает границу между творчеством и трудом. В том случае, если такое действие производится обществом или работодателем/заказчиком, которые отказываются признавать за творческим работником право на труд и на достойное вознаграждение, то речь идет о неолиберальной идеологии и эксплуатации (Олейников, Жиляев, Чехонадских). Но если требование приравнять творчество к труду заявляется самими творческими работниками, то здесь речь идет о борьбе с эксплуатацией и об отстаивании своего права на труд и его справедливую оплату (Чехонадских, Олейников).

2.5. Социальные гарантии

Творческий работник, занимающийся современным искусством в России, лишен в большинстве случаев таких социальных гарантий как трудовой стаж, отпуск, пособие по временной нетрудоспособности и пенсия. Это связано с нестабильной занятостью, отсутствием официально оформленных договоров, «черных» и «серых» гонораров/зарплат. Социальные гарантии сегодня не в состоянии обеспечить ни сам творческий работник, ни государство, ни частная организация.

Это общее положение дел усугубляется тем, что социальные гарантии в целом не интересуют творческих работников. На фоне постоянного поиска работы и негарантированных выплат за уже сделанную работу вопрос о социальных гарантиях отходит на второй план или вообще не возникает. К тому же творческие работники в основном не знают, что относится к социальным гарантиям, кто и когда их гарантирует, каков механизм предоставления этих гарантий.

Социальные гарантии, связанные с трудовой деятельностью и зафиксированные в трудовом договоре (стаж, отпуск, пособие по временной нетрудоспособности, пенсия) либо не имеют значения для самого творческого работника, работающего «здесь и сейчас», либо предоставляются по устной договоренности с работодателем и таким образом уже не является гарантией. Так, трудовой стаж творческому работнику почти невозможно заработать из-за прерывистой занятости. Трудовая книжка – документ, где фиксируется трудовой стаж – это реликт, вещь, о которой не помнят точно, есть ли она вообще. Сделать запись в трудовой книжке творческому работнику предлагает, как правило, работодатель (Паршиков). Отпуск утратил статус права на отдых и стал прошением, просьбой работника, адресуемой работодателю, который и регулирует время и продолжительность отпуска (Зайцева). Что касается пособия по временной нетрудоспособности, то творческие работники, редко заключающие трудовой договор, пользуются услугами частных медицинских клиник и/или у них есть медицинская страховка (Тавасиев, Паршиков). Но в целом творческий работник – этот тот, кто не может позволить себе заболеть, т.к. время болезни – это время физической нетрудоспособности, что угрожает не только реализации того проекта, которым он в данный момент занимается, но и потерей денег за незавершенную работу.

Вступая в гражданско-правовые отношения, творческий работник из всех гарантий может рассчитывать только на пенсионные выплаты по достижении пенсионного возраста, т.е. размер пенсии напрямую зависит от размера денежного вознаграждения и налога, который платит с вознаграждения заказчик. Однако пенсия для творческого работника – это не гарантия, а обозначение старости и страха перед нищетой. Представления о пенсии сводятся к тому, что она не будет выплачиваться государством по достижению пенсионного возраста или ее размер будет настолько мизерным, что на нее будет невозможно прожить. Примером здесь служит положение сегодняшних пенсионеров, в том числе, пожилых членов семей творческих работников (Тавасиев, Яичникова).

Поэтому последовательность и зависимость «работа – вознаграждение - налоги - пенсионное обеспечение» не устанавливается. И творческие работники, лишенные социальных гарантий, выстраивают в основном пессимистичные варианты своего будущего: 1) продолжать работать, выйдя на пенсию (Олейников, Мустафин); 2) умереть раньше достижения пенсионного возраста; 3) рассчитывать на материальную помощь детей; 4) уехать туда, где расходы будут минимальны (Мустафин).

2.6. Творческие и профессиональные союзы

Творческие и профессиональные союзы (в том числе, международные) в представлении творческих работников – это коммерческие организации, предоставляющие разного рода платные услуги или привилегии, например, скидки на посещение музеев или мастерские (Махачева, Яичникова). (9) Поэтому участие творческих работников в работе союзов сводится к потреблению, где платой за услуги являются членские взносы.

В то же время, за существующими союзами сохраняется общественная функция. Стать членом союза означает не только заявить о себе как о члене общества, имеющим творческую профессию, но и представлять себя перед государством посредством союза (Махачева).

Однако как коммерческие и одновременно общественные организации, творческие и профессиональные союзы, как их описывают творческие работники, не формируются и не действуют на основе самоорганизации. Их управленческий аппарат отчужден от членов союзов, и в целом союзы не отстаивают интересы и права творческих работников. Именно здесь возникает представление о другом, новом союзе или профсоюзе, который, возможно, будет создан в будущем самими творческими работниками (Чехонадских, Ауэрбах).

2.7. Традиционные и новые медиа

Традиционные (печатные издания, телевидение) и новые медиа (блоги, социальные сети) выполняют несколько функций в представлении творческих работников. Первая – утилитарная, когда медиа служат для отправки и получения информации о событиях и комментариев к ним. В этом случае важно зафиксировать только появление анонса и комментария в том или ином медиа. Функция медиа здесь зачастую сводится к функции календаря (Паршиков, Мустафин).

Вторая функция – просвещенческая, когда в медиа размещаются материалы о современном искусстве для публики, интересующейся в той или иной степени этим предметом. Творческий работник исполняет роль культуртрегера в обществе, где знание о современном искусстве пока не распространено (Кравцова, Яичникова, Дьяконов, Чехонадских). Здесь же располагается и критика творческих работников в отношении политики медиа, скрывающей под лозунгом просвещения продажу, продвижение товара (Кравцова, Чехонадских, Дьяконов).

Третья функция – презентационная, когда медиа рассматриваются как место для предъявления себя, своего мнения или позиции. В случае, если эту функцию не удается реализовать в традиционном медиа, она реализуется в социальных сетях или блогах (Кравцова). Более того, презентация себя в медиа рассматривается творческими работниками как необходимость, а отсутствие такой презентации, например, в виде персонального сайта, уже нагружено чувством вины (Махачева). Как ответ на давление творческие работники выстраивают разные стратегии, когда полный отказ от медиа все-таки не представляется возможным. Так, они высказывают недоверие к медиа и видят в них угрозу творчеству (Тавасиев) и профессиональному знанию, избегая той или иной формы публичной деятельности (отказ от публикаций в профессиональном издании, отказ от дискуссий в социальной сети и другие) (Светляков, Махачева).

3. Заключение

С момента выхода первого интервью (25 апреля 2010 года) до настоящего времени условия труда творческих работников не претерпели существенных изменений. В связи с этим в заключении представляется важным еще раз обозначить те общие требования, которые были заявлены творческими работниками в интервью, и были адресованы как обществу в целом, так и институтам современного искусства.

Это нормализация и формализация отношений между творческими работниками и работодателями/заказчиками, включающая заключение договоров с обязательным денежным вознаграждением (аванс, оплата труда и его результатов) и обеспечение социальных гарантий. Это расширение системы открытых конкурсных испытаний (премии, гранты, резиденции). И это создание возможностей для реализации некоммерческих, критических проектов в области современного искусства (Чехонадских, Жиляев, Олейников, Дьяконов, Махачева, Ауэрбах, Яичникова).

Примечания

(1) См. Бикбов Александр. Экономика и политика критического суждения. Неприкосновенный запас. 2009. №5(67). Штейнер Арсений. Молодые художники. Артхроника. 01.07.2010. Чехонадских Мария. Трудности перевода: прекаритет в теории и на практике. Художественный журнал. №79/80. 2010.

(2) В России социологические исследования (качественные и количественные) условий творческих работников не проводились. Можно предположить, что это обусловлено небольшими объемами рынка труда и рынка произведений искусства. Кроме того, современно искусство не входит в сферу интересов государственной культурной политики (см. статью кандидата на пост президента России Владимира Путина «Строительство справедливости. Социальная политика для России» от 13 февраля 2012 года). Вероятно, с ростом популярности концепции «культурных индустрий» и развитием этих индустрий ситуация с социологическими исследованиями в этой области изменится.

(3) Согласно вступительному тексту к проекту предполагалось представить более широкий круг интервьюируемых, а не только тех, кто проявляет интерес к современному искусству, в связи с чем был использован термин «мир искусства» (artworld – Данто, Янал и Бекер), но из-за дефицита времени эту задачу не удалось реализовать.

(4) В Основах законодательства РФ о культуре №3612-1 зафиксировано, что «творческим работником» является физическое лицо, которое создает или интерпретирует культурные ценности, считает собственную творческую деятельность неотъемлемой частью своей жизни, признано или требует признания в качестве творческого работника, независимо от того, связано оно или нет трудовыми соглашениями и является или нет членом какой-либо ассоциации творческих работников. Помимо этого федеральным законом установлено, что к числу творческих работников относятся лица, причисленные к таковым Всемирной конвенцией об авторском праве, Бернской конвенцией об охране произведений литературы и искусства, Римской конвенцией об охране прав артистов - исполнителей, производителей фонограмм и работников органов радиовещания.

(5) В условия публикации интервью входило обязательное знакомство интервьюируемого с предлагаемым к публикации текстом, из которого он/она могли удалить или добавить какие-то фрагменты. Причины, по которым что-то вымарывалось или добавлялось, специально не обсуждались. Только в одном случае можно определенно сказать, что название организации не было опубликовано, чтобы не допустить даже гипотетической возможности привлечения внимания к организации со стороны контролирующих органов.

(6) Указание фамилий в скобках после темы/тезиса означает, что данная тема/тезис обсуждались или упоминались в интервью с тем или иным творческим работником.

(7) Институты, упомянутые в интервью: коммерческие галереи (Айдан, XL, Риджина, GMG, Паноптикум Inutero), некоммерческие фонды (Современный город, Художественный фонд «Московская биеннале», ЦУМ Art Foundation, Stella Art Foundation), профессиональные издания (Артхроника, Художественный журнал, Декоративное искусство, Новый мир искусства, отдел «Культура» газеты «Коммерсантъ», отдел «Искусство» сайта OpenSpace.ru»), новый государственный музей (ММСИ) и музейный отдел новейших течений (ГТГ), центр современного искусства (ГЦСИ) и коммерческие «креативные кластеры» (Винзавод, ПRОЕКТ_FАБRИКА, АртСтрелка).

(8) В российском варианте, когда творческий работник становится индивидуальным предпринимателем, то есть получает юридический статус, его положение оказывается скорее карикатурным, т.к. имеет только одно следствие: необходимость раз в год сдавать налоговую декларацию. При отсутствии дохода от индивидуальной предпринимательской деятельности творческий работник все равно должен искать не/официальную работу или подработку (Мустафин).

(9) В интервью упомянуты следующие творческие и профессиональные объединения: Ассоциация искусствоведов (АИС), Международная ассоциация художественных критиков (AICA), Творческий союз художников России, Союз художников России.

Все интервью проекта «Условия труда творческих работников».