1. Личное
Пожалуй, стоит начать с некоторой инвентаризации личных впечатлений на заданную тему. Близко с детдомовскими детьми я сталкивался лишь однажды в жизни – в самом начале девяностых одна моя добрая знакомая завела обыкновение систематически брать двух мальчиков младшего школьного возраста из детдома к себе на выходной или на выходные – то есть, временами даже с ночлегом. (Сейчас такая форма помощи детям тоже существует, но в те годы все это делалось гораздо проще в бюрократическом плане.) В общем, несколько раз я составлял этой моей знакомой компанию как в поездках в этот детдом, так и в прогулках с детьми. А потому сумел составить некоторое представление об этих воспитанниках. Кроме того, поскольку времени прошло немало, а моя знакомая поддерживала с ними общение и после их выхода из детдома, я имею некоторое представление о том, что же стало с ними дальше.
Так вот, это "дальше" – оказалось весьма незавидным. Один из них покончил с собой в возрасте 24 лет как бы без всякой видимой причины – при том, что был сравнительно неплохо социализирован: работал в шиномонтаже, был там на хорошем счету. Как я потом выяснил, подобный исход для детдомовских весьма типичен – процент суицида среди них в разы выше, чем среди выросших в родительских семьях. Пишут, что им не совладать с неким особым душераздирающим чувством одиночества в мире – чувством, абсолютно непредставимым для человека, имевшего хотя бы одного родителя хотя бы часть детства.
Что же до второго мальчика – то этот, как я понимаю, пошел типичным для таких как он жизненным путем – по выходу из детдома эти ребята получают в собственность какое-то жилье (комнату), минимальное профобразование (стройтехникум) и массив социальных контактов, почти полностью состоящий из выпускников того же детдома. Это, в общем, социальное дно – изгои, промышляющее нестабильными халтурками, а часто и мелким групповым криминалом, создающее семьи, наподобие тех, что мы видим в кино "чернушного" толка, интенсивно подверженное всяческим порокам, лишенное амбиций и рефлексии. Помнится, в хорошей строительной компании, где меня знали и уважали, я попытался выяснить, нельзя ли этого Андрюшу пристроить под присмотр заботливого человека (а суровые строительные мужики, как ни странно, порой очень любят выступить на работе в роли таких вот персональных наставников молодежи). Так вот, умный и опытный HR-менеджер той фирмы отказала мне слету: "Детдомовский? Нет, не возьмем стопудово. Доверия нет. У них система ценностей другая. С ним неизбежно будут проблемы."
И вот при всем при этом я-то помню, какими они были в детстве – вполне нормальными, как сейчас говорят, позитивными, в чем-то трогательными мальчиками, генеральной мечтой которых было вырасти и создать семью – полноценную семью, где будет мама, папа и несколько детей. Отзывчивыми и добрыми. Дисциплинированными (это уж детдом дает, не отнимешь).
Но – с предельно узким кругозором, являющим себя, в частности, сказочно бедным словарным запасом: помнится, меня поразило, что восьмилетний мальчик не знает слова "плащ" ("а, вот, помните, напротив нас в метро сидел дядя в желтом халате" – вместо " в песочном плаще")…
Собственно, что я хочу сказать: лишь то, что детдомовское детство, конечно же – большое социальное зло, и немного на свете найдется таких семей, в сравнении с которыми детдом предпочтительнее. И всякие действия, направленные на вызволение оттуда детишек в какую угодно, практически, семью – благоприятны во многих независимых друг от друга отношениях.
2. Некоторые общие сведения
К счастью, желающие взять к себе ребенка из детдома – достаточно массовое явление. Настолько, что для такового процесса создана весьма серьезная инфраструктура – нормативная, организационная и т.д. Фактически, можно говорить о рынке усыновлений – имеется постоянный спрос и имеется некоторое постоянное предложение детей. Одно с другим как-то уравновешивается. Пара слов о том, как это происходит, но сперва о том, как в детдома (дома ребенка и другие заведения, выполняющие подобные функции) попадают. Во-первых, это, разумеется, дети, оставшиеся сиротами в результате утраты родителей. Во-вторых, дети лишенных родительских прав за антисоциальное, несовместимое с воспитанием детей, поведение. И, наконец, те, от кого родители отказались добровольно.
Большинство этих "отказников" становится таковыми уже в роддоме или вскоре после этого. Они, в свою очередь, делятся на детей, родившихся с сильно неблагоприятным медицинским диагнозом, способным превратить родительскую жизнь в непрерывную пытку (по крайней мере, так это видится подписывающим отказ родителям) и просто родителям не нужных – типичнейший пример: ребенок вполне нормальной, здоровой 18-летней девчонки, родившийся "по залету". Надо сказать, что на рынке усыновления как раз последняя категория является самой "сладкой" – это, как правило, вполне здоровые дети, без неблагоприятной наследственности, предлагаемые к усыновлению в раннем возрасте – а чем моложе ребенок, тем выше на него спрос. За такими детьми охотятся, их всегда меньше, чем желающих их усыновить.
Моя мать, проработав педиатром в роддоме более сорока лет, потратила в общей сложности невообразимо много времени на уговаривание таких нечаянных мамаш все-таки забрать ребенка себе и не оформлять отказа. Однако, можно сказать, что такие уговоры если и имели смысл, то в качестве нравственного воздействия на саму мамашу – ибо, даже при отказе, ее дитя с высокой вероятностью попадет в хорошие руки: к людям, которые понимают, что им нужен ребенок, зачем он им нужен и чем они ради этого готовы поступиться.
Можно допустить, что в процедурах усыновления таких вот, "сладких" детей имеет место некоторая коррупционная составляющая, однако в целом большая часть усыновителей с коррупцией при оформлении процесса как будто не сталкивается.
Теперь стоит сказать, что существует несколько форм участия людей в судьбе детей-сирот, начиная с вышеупомянутых приглашений в гости на выходные. Высшими формами является опека и усыновление. При опеке ребенок, проживая в семье опекуна, сохраняет прежнее имя, вообще говоря, не является наследником опекуна и так далее. При этом, опекун сравнительно легко может отказаться от опеки. С другой стороны – опекун имеет возможность получения от государства определенных специализированных пособий, а опекаемый ребенок сохраняет общее для детдомовских право на бесплатное жилье от государства. Все это делает этот статус опеки для многих более предпочтительным, нежели усыновление, при котором ребенку выдаются новые метрики с новыми данными и усыновленный юридически становится ребенком своих приемных родителей во всех смыслах – и как наследник и как объект государственной социальной помощи. Вся его жизнь до усыновления считается как бы не имевшей места. Не больше и не меньше.
Требования к желающим стать опекунами и приемными родителями практически одинаковые – необходимо собрать уйму всевозможных справок, включая справки, необходимые для выдачи справок, нужных для получения других справок. После этого кандидаты в усыновители (опекуны) допускаются к региональной базе данных детей-сирот. Сделав по ней предварительный выбор, кандидаты получают направление в органы опеки по месту содержания выбранного ребенка, где им предоставляется более подробная информация о ребенке. Если их она устраивает, они получают доступ в само детское заведение, где знакомятся с ребенком. После чего все идут в суд, который принимает решение об усыновлении или опеке. На всех этапах процесса он контролируется органами опеки и попечительства – и даже после усыновления они осуществляют периодический контроль условий жизни ребенка.
Самый высокий спрос на усыновление – в столицах и вообще крупных городах. Соответственно, здесь зачастую приходится довольствоваться более низким "качеством" детей: с более слабым здоровьем, более мрачной наследственностью и более возрастными. В провинции ситуация существенно благоприятнее. Что же до пресловутых иностранцев, то им по закону разрешено усыновлять только тех детей, от которых несколько раз отказались российские кандидаты в усыновители – таким образом, можно сказать, что они не представляют конкуренции российским усыновителям – если только не принимать во внимание возможности коррупции, при которой, допустим, эти самые требуемые отказы искусственно формируются.
Для завершенности картины приведем здесь пункт первый Cтатьи 126.1. Семейного кодекса РФ Недопустимость посреднической деятельности по усыновлению детей.
Посредническая деятельность по усыновлению детей, то есть любая деятельность других лиц в целях подбора и передачи детей на усыновление от имени и в интересах лиц, желающих усыновить детей, не допускается.
При этом, однако, на основании межгосударственных договоров в стране действуют иностранные организации, помогающие иностранцам осуществить усыновление российских детей – на них эта статья не распространяется, равно как и на государственные органы опеки и попечительства.
Ну, и до кучи: ответственность за незаконные действия по усыновлению ребенка, передаче его под опеку или в приемную семью карается по статье 5.37 Административного кодекса или, в более тяжких случаях, по статье 154 УК РФ.
3. Теперь, собственно, об основном
Вот два сообщения СМИ:
«Полит.ру»
В Чечне поймали торговцев детьми
01 ноября 2012, 12:49
Полиция Чечни обезвредила группировку, торговавшую детьми, которая действовала в республике с июля по октябрь. Об этом сообщается на сайте МВД. По данным Life News, за это время преступникам удалось продать не менее 12 детей, за которых они брали с покупателей от 350 до 550 тысяч рублей.
Девочку злоумышленники оценивали в 350 тысяч, мальчика – в 500 тысяч рублей, причем за комплект необходимых документов на ребенка дополнительно требовали 50 тысяч рублей. Как сообщили в Следственном комитете по Чечне, по данному факту возбуждено уголовное дело по статье 127 УК «торговля людьми», максимальная санкция по которой предусматривает тюремное заключение до 10 лет.
31 октября полицейским удалось задержать 62-летнюю уроженку Дагестана, которая связалась с потенциальными покупателями и предложила продать им новорожденного мальчика за 555 тысяч рублей. Однако вместо покупателей на встречу пришла сотрудница полиции. Женщина пояснила, что действовала по просьбе матери ребенка. После рождения мальчика она забрала его с кафедры акушерства и гинекологии дагестанского университета и привезла в Грозный.
Как сообщает МВД, на рабочем месте была задержана еще одна подозреваемая, 60-летняя жительница Хасавюрта. Она является сотрудником центральной городской больницы. Как пояснили правоохранители, медработник, используя свое положение и связи, подыскивала ребенка и «заказывала» его для продажи, а ее подельница встречалась с покупателями и проводила сделку.
Пока все члены преступной группы не установлены, но, как утверждают полицейские, бизнесом в Чечне занимались не менее 12 человек. В схеме были задействованы врачи роддомов, больниц, а также предприниматели. По информации агентства, за работу посредники получали по 50 тысяч, а остальные деньги передавали медикам. По некоторым данным, детей поставляли в Россию и Турцию.
РИА Новости
В Москве мигранты пытались продать свою новорожденную дочь за 150 тысяч рублей. Об этом 8 мая сообщается на сайте Следственного комитета РФ.
7 мая были задержаны 27-летняя уроженка Киргизии и 23-летний уроженец Узбекистана. Подозреваемых поймали с поличным у кинотеатра "Ашхабад" на Чертановской улице, когда они передали трехдневную девочку покупателю в обмен на 150 тысяч рублей.
Возбуждено дело по статье УК РФ 127.1 (торговля людьми). Решается вопрос о мере пресечения для подозреваемых.
У вас кровь холодеет в жилах от этих зверств? У меня – нет. Потому, что я не вижу здесь ни особых зверств, ни, вообще говоря, преступления. По той простой причине, что обязательной компонентой преступления должно быть наличие общественной опасности, то есть наличие лица или ценной для общества институции, которой бы наносился ущерб. А кому ущерб нанесен здесь? Продавцу? Покупателю? Ребенку, которого явно покупают не для того, чтобы съесть, пустить на запчасти или сделать из него раба (младенца для последней цели заводить исключительно нерационально), а именно ради усыновления. Или, может быть, это деяние несет угрозу институту семьи? Едва ли… Скорее, угрозу ребенку и институту семьи несет оставление этого ребенка у родителей, готовых в принципе его продать…
Кто-нибудь, однако, поспешит возразить: но ведь это же – торговля людьми! Это безнравственно, низко, подло, аморально – человек не может быть предметом торговли!
Очень даже может – скажу в ответ. Можно ведь покупать футболистов, ученых, военнослужащих – и никого это не шокирует особо. В чем разница? Может, в том, что во всех перечисленных случаях действительно футболист, ученый или военный являются фактическими инструментами для достижения выгоды покупателя, тогда как в случае с младенцами по факту покупаются родительские права и, в большей степени, обязанности. То есть, все, в общем-то, происходит в полном соответствии с духом Семейного кодекса РФ, Cтатья 124 которого постулирует, что усыновление допускается в отношении несовершеннолетних детей и только в их интересах. Нет, разумеется, возможно всякое – бывают и маньяки какие-нибудь и коллекционеры детских органов – но лучшей защитой от подобных эксцессов была бы как раз официальная регистрация всех этих упомянутых в приведенных новостных статьях сделок.
Но, как бы то ни было, – скажет наш оппонент, – есть ведь закон, и закон этот запрещает торговлю людьми! Да, запрещает. Но давайте посмотрим, как именно он это делает.
Итак, вот он, пункт 1 Статьи 127.1. УК РФ Торговля людьми
Купля-продажа человека, иные сделки в отношении человека, а равно совершенные в целях его эксплуатации вербовка, перевозка, передача, укрывательство или получение -
наказываются принудительными работами на срок до пяти лет либо лишением свободы на срок до шести лет.
Из текста видно, что общественная опасность деяния усматривается именно в нарушении прав объекта купли-продажи, то есть, если не доказано, что сделка осуществлялась с целью его использования покупателем, то ответственности по данной статье не возникает. Вот комментарий к ней профессионального юриста: "до изменений, внесенных в УК России 8 декабря 2003 г., уголовный закон содержал норму, в которой предусматривалась ответственность за торговлю несовершеннолетними без специальной цели купли-продажи. В связи с этим можно констатировать, что законодатель фактически декриминализировал часть преступных посягательств, связанных с торговлей несовершеннолетними, когда виновный преследует цель, не связанную с эксплуатацией несовершеннолетнего." (Сапожников А.И. К вопросу о совершенствовании мер противодействия торговле людьми // Миграционное право. 2009. N 3. С. 39 - 41.)
Иначе говоря, в обоих вышеприведенных случаях ответственность должна возникать не по статье "Торговля людьми", а по Cтатье 154 УК РФ "Незаконное усыновление".
А почему, собственно, незаконное? Потому, что у нас торговля детьми (виноват – родительскими правами) хоть и, как мы увидели, в целом декриминализована, но, однако, отнюдь не легализована. Говоря иначе, не создано легальных механизмов, позволяющих осуществлять подобные сделки так, чтобы они находились под защитой государства. Ну, примерно как розничная торговля марихуаной в Нидерландах – наказывать за нее не наказывают, но вот заплатить с нее налоги или подать в суд на недобросовестного поставщика "травы", похоже, нельзя. (В качестве обратного примера – вполне легализованная проституция в Российской Империи – со специальной регистраций, регламентацией и мерами по защите работниц.) На пути к легализации подобных сделок мы сегодня находимся где-то посредине.
4. Российские законы и торговля детьми.
Итак, что мы имеем помимо декриминализированности продажи младенцев? Оказывается, еще кое-что. Вот п. 3 Статьи 129 Семейного кодекса: Родители могут дать согласие на усыновление ребенка конкретным лицом либо без указания конкретного лица. Согласие родителей на усыновление ребенка может быть дано только после его рождения.
То есть, усыновление возможно не через детдома и базы данных, а напрямую – короче, без государства в качестве посредника. Казалось бы – вот она, легализация: родители договариваются с усыновителями, те платят родителям деньги. Так? Так, да не так. Усыновление действительно будет легальным, а вот сделка – нет. По нескольким причинам. Деньги, как известно, можно заплатить только в рамках одного из вида сделок, признаваемых законодательством – в противном случае, плательщику очень трудно будет апеллировать к этому законодательству, требуя компенсации за ненадлежащее исполнение получателем денег обязанностей по контракту. (Или, напротив, получателю денег требовать их после исполнения своей части договора.)
Например, договорились о предоплате – родители ребенка получили деньги заранее, а разрешать усыновление не стали. Или стали, а потом передумали: закон позволяет им это вплоть до внесения соответствующих записей в книги ЗАГСа. И все – несостоявшимся усыновителем будет стоить большого труда получить заплаченное назад. И ни о каких компенсациях издержек тут вообще речи идти не будет. Или, допустим, договорились расплатиться после регистрации новых родителей – а они взяли и не стали платить. Теперь уже бывшим родителям крайне сложно взыскать обещанное за потерянные родительские права. В общем, закон не позволяет надежно привязать переход денег к переходу родительских прав, и, тем самым, создает почву для мошенничества.
Еще сложнее обеспечить защиту интересов сторон при реализации такого, допустим, контракта. Некстати забеременевшая женщина находит желающих усыновить ее будущего ребенка – эти будущие усыновители, понятно, заинтересованы в том, чтобы беременность и роды проходили оптимальным образом и готовы этому способствовать: оплачивать качественное питание и медицинское обслуживание и т.д. – вплоть до проживания беременной в особых условиях. Но ведь есть серьезные риски того, что ребенок родится не таким, каким он нужен усыновителям: мертвым, с врожденными болезнями или же его мать вообще передумает с ним расставаться. По-хорошему должны быть механизмы страхования таких рисков – но это, как мы видели невозможно. В итоге, платежеспособные усыновители и "залетчица" встречаются в лучшем случае перед родами – если встречаются вообще. Когда у нее за спиной нередко – несколько варварских попыток избавиться от бремени, а также несколько месяцев депрессии, проведенной в условиях плохого питания и отсутствия должного врачебного надзора. Кому от этого станет лучше?
Но, казалось бы, есть еще одна законодательная возможность осуществить сделку покупки ребенка. Это то, что называется суррогатным материнством. Российское законодательство по данному вопросу сравнительно продвинуто и либерально – во многих странах легальные возможности в этом плане заметно уже, нежели у нас. Действительно, в случае суррогатного материнства по крайней мере понятна привязка выплаты будущими родителями вознаграждения суррогатной матери. С эти проблем нет. Но есть они в других вещах.
Во-первых, Статья 51 п. 4 Семейного кодекса говорит, что Лица, состоящие в браке между собой и давшие свое согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери). Но это – не сильная беда: от подобных виражей страхуют материальные обязательства. Гораздо хуже иное. Статья 55 п. 10 ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в российской Федерации" прямо говорит, что Суррогатной матерью может быть женщина в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет, имеющая не менее одного здорового собственного ребенка, получившая медицинское заключение об удовлетворительном состоянии здоровья, давшая письменное информированное добровольное согласие на медицинское вмешательство. Женщина, состоящая в браке, зарегистрированном в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, может быть суррогатной матерью только с письменного согласия супруга. Суррогатная мать не может быть одновременно донором яйцеклетки. То есть, наша гипотетическая восемнадцатилетняя "залетчица" не может считаться суррогатной матерью разом в силу трех независимых друг от друга обстоятельств!
5. И, наконец, мораль
В самом деле, как же тут без морали – причем, во всех смыслах этого слова!
Что касается морали как синонима понятия нравственности, то тут ее, наверное, можно сформулировать так:
1) как только родители (или даже будущие родители) ребенка начинают всерьез задумываться о возможности продать его на усыновление, стоит безотлагательно и всеми наличными способами оказать им содействие в этой затее – ибо, в семье усыновителей этому ребенку всяк, будет не хуже, чем с такими родителями.
2) легализация сделок коммерческого усыновления – вполне нравственна, ибо преследует сугубо нравственные по своей природе цели: снижение потенциала криминализации процесса, снижения уровня искусственных прерываний беременности, создания благоприятных условий развития ребенка и т.д.
Ну, а по части морали в том смысле, в котором она значится баснях, отметим следующее. Необходимо, на мой взгляд, доработать гражданское законодательство, внеся в него статьи о сделках , связанных с покупкой родительских прав. Также необходимо устранить вышеперечисленные ограничения в семейном, уголовном и административном законодательстве, связывающие частную активность и частное предпринимательство в данной сфере. В конце концов, все это содействует чаемому повышению уровня рождаемости в стране: даже если не предполагать, что для кого-то рождение ребенка на заказ может стать профессией (ведь есть же профессиональные доноры крови!) достаточно представить вполне заурядную альтернативу аборту: вместо рождения нежеланного ребенка и связанных с этим проблем, пережить беременность под опекой будущих усыновителей, после чего, освободившись от бремени, ощутимо заработать.
