Пять лет назад он написал, быть может, лучшую свою книгу последней декады. Это было трехсотстраничное эссе под названием «Нечего бояться»; его единственной темой была смерть. Несколько месяцев спустя публикации книги внезапно умерла его жена, с которой он прожил 30 лет. После катастрофы, он на некоторое время отказался давать интервью, уединился в своем доме на севере Лондона (если в этом городе можно уединиться), подумывал о самоубийстве, однако в результате написал еще четыре книги. Сборник рассказов «Пульс» подал сигнал, что автор находится в глубоком кризисе – ему попросту не о чем писать.
Сборник эссе «Сквозь окно» оказался его типичной продукцией – прекрасные культурные тексты о тех, кто оказал на автора художественное (или даже экзистенциальное) влияние; в основном эти «те» жили во Франции и уже давно умерли. Повесть «Предчувствие конца» превзошла всяческие ожидания – автор сочинил столь изощренную и горькую книгу, что не дать ему самую престижную литературную премию его страны было бы преступлением.
Преступления не произошло – в 2011 году Джулиан Барнс получил, наконец-то, Букера, который ему, на самом деле, должны были вручить еще в 1984-м за восхитительный роман «Попугай Флобера». Отметим, что главный герой того романа почти тридцатилетней давности путешествует по Франции после смерти своей жены. В 1984-м брак Джулиана Барнса с Пэт Кавана отсчитывал еще только первые годы.
Только что Барнс выпустил четвертую, после смерти жены, книгу, она называется “Levels of Life”. (Можно перевести как «Уровни жизни», если бы не отвратительное сходство с данными о количестве грошей на душу населения. М.б. «Плоскости жизни»? «Масштабы жизни»?) Барнс сознательно закрывает цикл, начатый за несколько месяцев до того, как у Пэт Кавана нашли неоперабельную опухоль в мозгу: «Нечего бояться» -- параноидальное повествование о смерти, “Levels of Life” – литературный пазл о шизофреническом опыте жизни, в частности, о жизни после смерти близкого человека. Небольшая книга состоит из трех частей: первые две посвящены историческим персонажам второй половины XIX века – великой французской актрисе Саре Бернар, знаменитому английскому путешественнику и искателю приключений Фреду Барнаби (тому самому, что пересек Ла-Манш на воздушном шаре в 1882 году, а в 1885 году погиб в рукопашной схватке с махдистами в Судане) и одному из пионеров фотографии Надару, энтузиасту воздухоплавания, первому сделавшему снимки Парижа с высоты птичьего полета.
Название книги оправдывает себя – перед нами не просто жизнь, полная страстей и приключений (ее, так сказать, средний, земной уровень), но и иной, самый наивысший для атеиста уровень полета. Жизнь, а не смерть, обзирается со всех возможных точек наблюдения; сама же смерть является еще одним – низшим, как бы подземным, подсознательным уровнем; этому посвящена третья часть “Levels of Life”.
В субботнем «Гардиан» большая статья романистки Эммы Броукс о книге Барнса (или это можно назвать развернутым интервью с Барнсом – в британской прессе традиционно почти не бывает «обычных интервью», разговор с героем как бы растворяется в большой тематической статье, прямых высказываний интервьюируемого обычно немного, их заменяет пересказ с разным оживляжем, типа «он вздернул брови и отхлебнул чая»).
Броукс была хорошо знакома с Пэт Кавана, которая была ее литагентом; естественно, автор «Гардиан» прекрасно знает и самого Барнса. Оттого разговор получился не очень интересный – не было той благотворной (а для некоторых и спасительной) области непонимания, где всегда рождается самое любопытное в интервью. И все-таки, статья Броукс исключительно поучительна – речь ведь идет о смерти, а что может быть актуальнее ее.
Смерть берется здесь, прежде всего, как социокультурный и психологический феномен современной жизни; никакой теологии или философии, ни одного шанса физиологии. Смерть есть событие в жизни тех, кто ее наблюдает – или о ней узнаёт, то есть тех, для кого смерть – чужая. Что с ней делать? Как справиться? Как вынести смерть близкого человека на глаза окружающих – и себя вместе с ней? Собственно, об этом третья часть новой книги Джулиана Барнса, ее он и обсуждает в «Гардиан» с Эммой Броукс. Прежде всего, о том как со всем этим справляется человек слова, литератор:
Он говорит, что произошел совершенно необходимый сдвиг в самом подходе: «Изначально я планировал написать о горе, используя миф об Эвридике. К этому моменту в голове у меня складывалась вся эта метафора высоты и глубин, плоскости, падения и подъема. Но тут я подумал, нет, я должен писать об этом прямо, безо всяких мифов. И это не может быть беллетристика. Я должен написать об этом абсолютно прямо, в лоб. Процесс разворачивания текста был одновременно естественным и слегка загадочным, как это иногда происходит». После смерти жены, подытоживать оказалось нечего и Барнс понял это почти дословно: «То, что ушло, больше суммы того, что было, -- пишет он, -- математически это невозможно, но эмоционально – вполне».
Перед нами писательская реакция, что же до обычной психической (но в определенном социальном контексте -- средний класс/образованные люди с гуманитарными интересами/современная преимущественно белая интеллигентская Британия), то здесь тонкий психолог Джулиан Барнс, как обычно, на высоте. Его рассуждения проницательны, создается даже впечатление, что смерть жены не только не затупила его ум, скорее наоборот:
Он продолжал жить, разговаривая с Пэт, размышляя о том, как бы она реагировала на те или иные вещи, вызывая ее образ каждый раз, когда это было возможным – вот отчего его злили те друзья, которые перестали упоминать ее имя. «Молчуны» -- так он их называет в книге – еще хуже тех, кто изводил его приставаниями. (Он пишет, что вообще мог бы отвечать на все эти расспросы, мол как ты, одним и тем же образом: «так сяк». Это был бы подходящий, подтянутый и очень английский ответ. Разве что тот, кто убит горем, не чувствует себя ни подходящим, ни подтянутым, ни англичанином»)
Друзья совершали и другие проступки. Один из них посоветовал завести собаку (Барнс саркастически ответил: «это не очень подходящая замена для жены»). Другая предложила бросить все и поехать отдохнуть на Карибы, она обещала в это время присмотреть за домом Барнса. Наконец, были и такие, чье поведение намекало: «Твое горе вводит нас в замешательство. Мы ждем, когда оно пройдет. Кстати говоря, рядом с женой ты был поинтереснее». Последнее высказывание доставило Барнсу даже какое-то мазохистское удовольствие: «И верно. Я в самом деле без нее менее интересен».
Впрочем, не все друзья и знакомые оказались, скажем так, не на высоте (да почти никто в такой ситуации не оказывается на высоте – об этом говорит и сам Барнс). Разве что только один из них, написавший: «Штука заключается в том, что природа очень точна. Она приносит ровно столько боли по поводу утраты, насколько утраченное было ценным. В каком-то смысле каждый из нас получает удовольствие от боли. Если причина горя ничего не стоит, то она и не значила ничего никогда».
Ну, и раз уж речь идет от удовольствии от боли, то в завершение насладимся изящным микросюжетом, рассказанным Джулианом Барнсом. Во время последней болезни жены и после ее смерти, он вел подробный дневник, намереваясь использовать его при написании книги. Когда же Барнс сочинял третью часть “Levels of Life”, он отчего-то не слишком часто заглядывал в записные книжки. В результате, пишет в «Гардиан» Эмма Броукс, в книге один из друзей, советуя, как пережить тяжелую утрату, восклицает «Делай, б…, чего хочешь!». На самом же деле:
«Я был уверен, что он так и сказал, ведь он шотландец, а шотландцы любят поматериться. На самом деле, когда я залез в дневник и проверил, выяснилось, что на самом деле он говорил просто «Делай, чего хочешь»».
P.S. Из разговора Эммы Броукс и Джулиана Барнса можно узнать еще множество интересного; например, отчего убитый горем писатель приобрел привычку смотреть второразрядный футбол и внезапно полюбил оперу. Знание такого рода, увы, обычно пригождается.
