Наша беседа с известным писателем-сатириком Марком Галесником состоялась на XXVI Международной Иерусалимской ярмарке в рамках проекта «Книга – Знание». Беседовала Наталия Демина.
Помните ли вы, когда вы начали читать?
В детстве я был очень болезненным мальчиком и всё время проводил дома, пока другие дети делали запруды и меняли русла весенних ручьев. Сидел дома и читал. Спасибо моим родителям, прочитал всё, что только было у нас дома. А у нас было много чего.
Эта дурная привычка сохранилась по сегодняшний день. Книга всегда была частью моей жизни. Я бы даже сказал частью бытия. Представить себе дом без книги – совершенно невероятно… Недавно навестили друзья, с которыми мы не виделись, наверное, лет 20. Последний раз – у нас в Питере. Они вошли и сказали: «Ну, вот, Галесником пахнет: дерево и книги!».
Вы их из Петербурга привезли?
Да, мы приехали из Питера. И большую часть книг привезли с собой. С тех пор их количество заметно увеличилось. Несмотря ни на какие Интернеты – читать, перелистывать, слюнявить палец, чувствовать запах страниц – этого не отнять. И не заменить. Хотя, например, в электронной версии книги на том же айпаде функция листания страниц присутствует, а желтоватая бумажная фактура – основной элемент дизайна. Я думаю, бумажная книга вернется, когда Интернет окончательно утвердится в бытовой сфере, перестанет быть terra inсognita – неведомой страной, которой он еще многим представляется. Это как споры – «пропадет ли театр», когда появилось кино, и «пропадет ли кино», когда появилось телевидение. Ничего никуда не пропадет – всему свое время и место под солнцем, как сказал три тысячи лет назад один земляк. Переводя на современную терминологию: «время листать, и время скачивать».
А ваши дети листают или скачивают?
По обстоятельствам. Например, когда старший сын Даниил после армии отправился бродить по Индии, он ухитрился запихать в рюкзак «Войну и мир» в полном объеме. Там же дикие места в предгорьях Гималаев, не везде Wi-Fi найдешь.
А одним из самых сильных и приятных впечатлений для меня было, когда я увидел, что дочь, которая приехала в Израиль четырехлетней, показывает своему приятелю – молодому человеку, не понимающему по-русски, книгу Иосифа Бродского. Эту книгу в мои студенческие годы, когда Бродский был запрещен, я напечатал в одном экземпляре на машинке «Эрика». 288 страниц – в единственном экземпляре, чтобы за распространение самиздата не замели – в конце 70-х такое еще случалось. И эту книгу она показывала ивритоязычному приятелю как семейную реликвию.
Ей было трудно объяснить, почему папа перепечатал стихи Бродского собственными руками?
Ну да, это уже трудно не только ей объяснить, но и тем, кто вырос в России и живет там сегодня. Но объяснять, к счастью, не пришлось, она всё прекрасно видит, чувствует и понимает. Надеюсь, то отношение к книге, которое было у моего поколения, передастся и ей, и её детям. Однажды, когда Агнии исполнилось 13 лет, мы ей дали почитать «Евгения Онегина». Прочитала, пришла к нам и говорит: «Хорошая книга. У вас нет еще чего-нибудь такого же?».
А в иерусалимской школе проходят стихи Пушкина?
В каждой школе здесь проходят что-то такое… Я видел недавно программу российской школы – может быть, она лишь немного богаче литературой, чем программа школы израильской или американской. Но, к сожалению, то, что детям надо читать, то, что они обязаны знать, на сегодняшний день, они получают не в школах. Независимо от того, в какой стране они живут.
Что должно стать литературным фундаментом для ребенка? Что должны родители ему прочитать или дать в руки?
Мы с женой начинали детям читать еще до рождения. Стихи в основном. Зародыши лучше всего воспринимают стихи. Достоевского еще не родившемуся ребенку, конечно, читать не стоит – может неправильно понять. И передумает рождаться. А стихи – стоит. Потом они встречают их в этом мире и опознают. Родители, читайте детям книги! Надо кормить их духовной пищей точно так же, как кормите обыкновенной.
Вот в Талмуде, например, написано, что отец должен научить ребенка плавать. Плавать! А вдруг в кораблекрушение попадет и не сможет выплыть. Сказано также в Талмуде, что отец должен научить ребенка профессии. Потому что «отец, который не учит сына ремеслу, учит сына воровству».
Там про девочек ничего не написано, только про мальчиков? Или сейчас уже можно понимать так, что написано про всех?
Ну, конечно, сегодня женщинам и Каббалу разрешено изучать. Раньше все-таки для этого, нужно было родиться мужчиной, прожить 40 лет и завести детей. Потому что Каббала дает человеку такую духовную силу, которая предполагает еще и ответственность. А ответственность приходит с жизненным опытом.
Так вот, о чтении. Надо учить детей читать точно так же, как мы их учим плавать, точно так же, как мы учим их мыть руки перед едой, не брать чужого и вести себя в приличном обществе. Чтение – точно такая же абсолютно необходимая функция организма – организма духовного, интеллектуального. Маленький человек, которого ты сдуру или специально произвел на свет, должен быть тобою обучен каким-то основным вещам. Одно из главных умений – это умение читать, а с чего он читает: с бумаги или с экрана айпада или айфона или с чего-нибудь еще – абсолютно неважно. Это только носители.
Вы писали книги всю жизнь или у вас была какая-то смена ипостасей?
Еще в 9-м классе написал маленький рассказик, который в качестве фельетона был напечатан в местной газете, и с тех пор начал ощущать себя писателем. Послал документы в Литинститут, там тоже поверили этой версии, приняли. Учился сначала в семинаре прозы у Виля Липатова, потом – драматургии у Виктора Розова и Инны Вишневской. По окончании Литинститута работал в газетах «Смена», «Вечерний Ленинград», и то, что там писал, тоже, наверное, было близко к литературе. Максим Горький еще сказал, что «фельетонист – это писатель в газете», а фельетоны, сатира, юмор всегда мне были как-то ближе. Ну как можно об этой жизни – всерьез? В общем, никто с тех пор меня не разоблачил – так всю жизнь и хожу в писателях.
Но и другие – родственные сферы деятельности мимо не прошли. После той книжки, которая вышла в одном экземпляре, я выпустил еще несколько – как издатель. Самиздатель. Мой собственный сборник пародий «Упражнения по литературе» выдержал 12 изданий по шесть экземпляров в каждом! Пишмашинка брала только шесть.
Перебравшись в Израиль, я продолжил заниматься издательским делом, но уже в других масштабах. Среди двух сотен книг, которые я издал, и 1000 выпусков юмористического еженедельника «Бесэдер?», который выпускал 20 лет, есть книги, которыми горжусь. Например, первые книги Ренаты Мухи, которую сегодня знают все, вышли у меня в издательстве. Я влюбился в нее, едва прочитав ее первые волшебные созвучья:
«Ну, дела, – подумал Лось. –
Не хотелось, а пришлось».
Но все-таки для литератора издательство – это, скорее, хобби. Месть эпохе самиздата, когда самое интересное было нельзя. Выпустил и несколько сборников собственных сатирических стихотворений, памфлетов, пьес.
Продолжаете пьесы писать?
Ага, 16-ю только что закончил. Называется «Дорогая, у нас будет муж!» По нынешним российским понятиям, за одно название можно под статью попасть, хотя пьеса эта – об одиночестве, о хрупкости счастья, о попытке защитить семейные ценности. Многие мои пьесы шли в разных театрах в 1980-90-х, но еженедельная газета много лет не отпускала. А недавно всё отодвинул, сел за стол и написал сатирический роман «Пророков 48».
Как понимать это название?
Если понимать в буквальном смысле, то оно – адрес, по которому проживает мой герой. Есть в Иерусалиме улица Невиим – Пророков. Этот герой – простой иерусалимский экскурсовод. У него на попечении дедушка-фронтовик, от него любимая женщина уходит, проблемы со здоровьем, с деньгами, с квартирой – в общем, как у всех. А тут еще приезжает крутой турист из России, и с ним срочно нужно идти к Стене Плача. И вдруг выясняется, что мой герой – Мессия. Тот самый Спаситель, пришествия которого все ждут уже 2000 лет. Тут-то всё и начинается. Герой оказывается в центре внимания – его внимания добиваются какие-то люди, которых он знать не знает. Некий министр приглашает его к себе и говорит: «Если вы – Мессия, значит, мертвые воскреснут?» – «Ну, да… Так считается...». – «Так если мертвые воскреснут, значит, надо в бюджет заложить средства на жилищное строительство, правильно?..» Белого осла к нему приводят хасиды, потому что Мессия же должен въехать в Иерусалим на белом осле. В общем, в этом доме на улице Пророков, 48 и вокруг происходит масса всяких забавных событий.
Роман вышел в Самарском издательстве «Добрусич», а Московский продюсерский центр «Вимбо» записал и выпустил аудио-версию. Вот-вот выходит и электронное издание. Что я там говорил в начале интервью по поводу бумажной книги?.. О-хо-хо...
Я знаю, что вы много лет дружите с Виктором Шендеровичем. Вы оба стараетесь писать о смешном, но часто пишете грустные вещи. У вас необычная такая «оптика», салтыковско-щедринская.
Не мне судить, какой у меня взгляд на мир. Я же смотрю изнутри себя. Что касается Виктора Шендеровича, то мне уже давно нравится этот автор, и все 20 лет, что выходил «Бесэдер?», я с радостью публиковал то, что он пишет. Даже книжку его выпустил в 90-х – «Театр одного Шендеровича». На мой взгляд его мини-пьески – просто шедевры, недаром многие из них стали анекдотами и был приписаны народному творчеству. Не каждый писатель удостаивается того, что ему в соавторы записывают народ.
Как назывался ваш еженедельник?
«Бесэдер?». Как и издательство. Или издательство – как еженедельник. С иврита это переводится «В порядке?». С вопросительным знаком.
А у вас всё бесэдер?
Ответа на этот неосторожно заданный вопрос я так до сих пор и не нашел.
Как сейчас Facebook интересуется: «А как поживаете?». Пользователей это нередко выводит из себя.
Я всегда отвечаю Цукербергу: «Спасибо, тезка, поживаю нормально, а вы как поживаете?». Всё бесэдер. Общаемся. Вот так же, наверное, в течение 20 лет русский Израиль общался, с газетой «Бесэдер?». Однажды на встрече с читателями одна дама подошла и сказала: «Вы знаете, я шесть дней в неделю плАчу, а один – смеюсь».
Это она смеется, когда читает вашу газету?
Видимо, да... Это было очень трудно – в течение 20 лет делать еженедельно полноформатную газету, в которой около сотни новых афоризмов, каламбуров, эпиграмм. Желательно смешных. Но эти душевные затраты были оправданы – мы знали, что эта женщина и еще десятки тысяч таких же, как она, где-то плачут от тягот жизни. Я говорю не только об эмигрантской жизни – в любой есть сложности, тяготы. И вот они ждут конца недели, когда они смогут посмеяться над всем, что эти тяготы создает. Это, конечно, придавало силы. Такой газеты не было даже в России. С другой стороны журналистика оттягивала от литературы, не оставляла времени писать пьесы, романы. Для романа нужно глубоко занырнуть в себя, оторваться от действительности.
Что вы сейчас читаете? Какие-то книги можете порекомендовать? За последние 2 года что-то вызвало ваш интерес?
Постоянно читаю... Вот сейчас, например, к Достоевскому вернулся. Потом сразу примусь за «Анну Каренину» – посмотрел замечательный фильм с Кирой Найтли, очень стало интересно, где они у Толстого все это нашли.
Что вы думаете о Достоевском? В интервью несколько человек мне говорили про него совершенно противоположные вещи. Для вас Достоевский – это …?
Вопросик, однако... Вряд ли я скажу о Достоевском что-то новое. Думаю, что, говоря о нем, каждый говорит главным образом о себе. Темы, которых коснулся этот писатель, неизбежно настигают любого мыслящего человека. Так что, если уж оказался столь неосторожен, что начал мыслить, без Федора Михайловича не обойтись. Но если 30 лет назад моей любимой книгой был его «Игрок», то сейчас с огромным интересом перечитываю «Братьев Карамазовых» и нахожу там то, чего не видел в азартной юности. С интересом читаю современную литературу, осторожно пытаясь отделить зерна от плевел...
Наши зерна – это кто?
Знаете, мне нравятся не писатели, а произведения. У любого писателя есть вещи, которые открывают что-то новое. А есть и такие, которые, как говорил А. Блок, остаются «частным фактом биографии» автора. Многие из тех, кто сегодня считаются писателями, таковыми не являются. И наоборот: некоторые книги, которые выходит небольшими тиражами, хочется перечитывать. Это и составляет литературу, это и останется. Вот в последнее время открыл для себя прозу Лены Элтанг – тонкая, умная, глубокая. С наслаждением прочитал «Клоцвог» Маргариты Хемлин. Здесь, на ярмарке познакомился с ней лично. Точнее, возобновил знакомство – как выяснилось, мы учились в одно время в Литинституте. Только когда она поступила, я уже заканчивал.
Вы скучаете по Петербургу? Или бываете там часто?
Достаточно часто. Москва, Петербург, Самара – где я родился, и Иерусалим – четыре родных города. Но Иерусалим, наверное, уже в большей степени мой, чем все стальные – живу здесь 20 с лишним лет.
Помогает ли этот город вам писать? Поэт Андрей Дементьев мне сказал, что он здесь столько написал, что здесь стихи идут потоком.
Это правда. Поток действительно существует здесь абсолютно вне человека и без его участия. Какие-то отдельные отношения между небом и землей. И человек, попадая в них, вдруг ощущает в себе такие импульсы, такие возможности, каких не дает ни один другой город. Не случайно за этот клочок земли площадью меньше квадратного километра многие века все так борются. Андрей Дмитриевич жил здесь много лет и часто приезжает. Человек талантливый, он, конечно, черпает из этого энергетического «вулкана» и знает способ переливать зачерпнутое в стихи. Но я здесь встречал и людей, у которых такое паранормальное явление вызывало и развивало совершенно другие реакции.
В плохом смысле?
В отвратительном. Получали здесь аккурат то, чего хотели в самом прямом смысле, а не то, что думали, что хотели. И полной мерой получали. Прямо как в «зоне» у Стругацких. Но мы-то думали, что это фантастика.
Опасный город!
В этом смысле – очень опасный. Для хороших людей он не опасен, а вот для мерзавцев… У меня в романе герой говорит одному своему туристу, что тот может подойти к Стене Плача, оставить записку, и желание исполнится. А турист ему: «Не надо, Иона, чтобы мои желания исполнялись…» .
Боитесь ли вы наступления электронных книг или смотрите на это спокойно? Какой будет книга через 10 лет, на ваш взгляд?
Главное, чтобы она была интересной. Конечно, она будет и в электронном виде. Но это – всего лишь носитель. Компьютеры или что-то еще не отвращают нас от других способов получения необходимой информации – точно так же и книги не пропадут. Ну, может быть, будет выпускаться меньше всякой чепухи.
До Гуттенберга Библия протянула пару-тройку тысячелетий на скрижалях, папирусах, телячьей коже, глиняных табличках. Не важно – на чем, важно – что. Когда «книгопроизводящая промышленность» – назовем так издательское дело – поймет, что важно именно «что», а не «как», тогда все встанет на свои места и совершенно неважно, в какой форме ты будешь получать эту книгу. Она все равно будет к тебе приходить. Наверное, вот это и главное.
Я недавно разговаривал с одним филологом, который занимается исследованием интернет-контента («Шишков, прости, не знаю, как перевести»). Оказывается, 93% сайтов – вообще не контентные. Т. е., они просто воспроизводят в 1001-й раз то, что уже 1000 раз где-то опубликовано. Лишь 7% (!) из миллионов сайтов имеют собственное, оригинальное содержание. Точно так же и в книгоиздательстве – выходит множество всевозможных сочетаний букв, собранных в слова, предложения и абзацы, которые контентом не являются ни разу! Даже если они изданы в форме книги.
И куда же мы идем?
Большой, большой секрет! Но не расскажем мы о том – идите в Интернет. Я думаю, что в какой-то момент критическая масса избыточной информации просто взорвет рамки, и заставит выработать метод отбора. Может, в мозгу появится какой-то поисковик, который сможет отвечать на вопрос: «Мне это надо?» Если, конечно, мозг сохранится. Ему все-равно нужно то, что никак невозможно получить из перепечатки с перепечатки с перепечатки с перепечатки. Разум начинает искать чистый источник для удовлетворения жажды. Это инстинкт самосохранения разума. И этот инстинкт, я думаю, подскажет правильный путь.
