23 июля в 19:00 состоится публичная дискуссия "Полит.ру" и Комитета гражданских инициатив, продолжающая обсуждение актуальных проблем трансляции исторического знания в современной России: запросам власти, интересам общества и стандартам профессионального сообщества. Первый разговор в этом цикле был посвящен принципам преподавания (см. документ по его итогам). Второй нацелен на анализ реализации принципов. Чтобы напомнить о содержнии первой дискуссии мы публикуем краткий репортаж. Вскоре будет опубликована стенограмма беседы.
Каким может быть учебник, чтобы не стать средством оболванивания и пропаганды? Комитет гражданских инициатив совместно с «Полит.ру» провел публичную дискуссию с участием ведущих специалистов-историков. Цель проста: определить рамки для заявленного государством проекта и попытаться по возможности исправить трудно исправляемое.
В качестве затравки Никита Соколов выступил со своего рода программным документом инициативной группы историков. Документом о принципах, на которых может базироваться гипотетический учебник. Принцип, в общем-то, один — учебник должен способствовать формированию современного человека. До конца Второй мировой войны во всем мире преподавание истории было направлено на создание человека управляемого, но начиная с этого времени, в мире (и в историческом сообществе, в первую очередь) сложился своего рода консенсус: милитаристский образ осажденной крепости и разделение «мы-они» был преодолен.
Для этого, полагает Соколов, в нем должен быть ряд приоритетов. Единство может быть достигнуто, причем для формирования человека современного открытого общества. Первый (по порядку перечисления, все они равнозначны) принцип: правомерность, в смысле, что в основу курса истории должна быть заложена вторая статья Конституции - «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства».
Второе — гуманитарность преподавания. Надо избавиться от соблазна закономерной и целеустремленной истории. Ничего, кроме человека в истории нет. Все остальные — лишь фикции для фиксации этого процесса. Иначе, если школьнику будут рассказывать, что история — процесс восхождения по лестнице формаций, то будет складываться впечатление неподвластности исторического процесса отдельному человеку.
Третье — умолчание о, мягко говоря, спорных страницах истории нравственно вредно. «Темные страницы истории» не должны изгоняться из учебника, должны служить укреплению нравственного духа, практически «духовных скреп», о которых не так давно заявлял президент Путин.
Четвертый критерий: научность. В преподавание должны быть включены элементы того, как устроено историческое знание, что такое источник, элементы исторической критики. Полезно это даже для чтения современных газетных текстов.
Пятое: история связана с властью, а роль частного человека умаляется. С политических сюжетов центр тяжести должен сместиться в сторону того, что изучает антропология. И шестой пункт — объективность. События и факты, о которых существует множество позиций, должны максимально подробно и со всех точек зрения (как научно-исторических, так и политических) излагаться.
Однако, как отметил, Александр Каменский, в науке не утвердилась точка зрения об отсутствии закономерностей: единства на этот счет нет. Смущает декана Истфака Вышки и слово «ошибки», которое содержится и в тексте Культурно-исторического стандарта Русского исторического общества, и в текст, озвученном Никитой Соколовым. «Как будто мы знаем, как надо, а исторический деятель — он ошибся».
Школьный учитель и автор ряда учебников Леонид Кацва полагает, что в разговоре об учебнике отсутствует школьник и школьный учитель. Для школьного образования вопрос глобальной закономерности исторического процесса, по его мнению, неважен, школьникам нужно рассказывать о современных научных представлениях по поводу того, «что и как было»: школьный курс должен быть эмпирическим. Вторая проблема: состояние учительского состава, который откровенно слаб. Хороший учитель может обойтись и без учебника вовсе, а плохой только на него и опирается.
Среди учебников истории ХХ века, по его словам, нет ни одного, который мог бы как-то напугать действующую власть. Но запрос власти печален: даже если учебников останется три, то это закроет путь для написания четвертого. До сих пор конкурсы были открытыми, но по составу рабочей группы ясно, что конкурсы можно не объявлять.
«Дети все равно будут слушать учителя, если учитель сильный, не будут слушать никого, если учитель слабый. Учебник должен быть интересным», - сказал член Общественной палаты, историк и журналист Николай Сванидзе. Дети должны, по его мнению, понять, что было что-то и до их рождения. Вторая задача: научить детей думать логически и связывать между собой факты. Ценностный фактор, считает Сванидзе, - главный. Человек важнее государство и государство не должно ставить свои интересы выше интересов отдельного человека.
Существует понятие «исторической политики», - напоминает Павел Уваров. Общеевропейские учебники не столь удачны, а вот на постсоветском пространстве процессы формирования новых идентичностей идут успешнее.
Византинист Сергей Иванов отметил, что у власти есть иллюзия: учебник призван создать национальный консенсус, в то время как на деле консенсус первичен. А учебник может быть лишь его следствием. В ситуации недостаточного согласия — сокращение авторского нарратива, больше цитат из источников.
В целом подходы разнятся, но есть центральная проблема — историческое сообщество, профессионалы должны дойти к согласию. Профессиональный консенсус кажется гораздо более важной проблемой.
По большому счету, проблема правдивого освещения прошлому интересна, как заметил один из участников дискуссии, прежде всего узкому кругу профессиональных историков. Общество тут раздроблено, власть — не вполне зрела. Будущее школьного преподавания истории — будет ли оно пропагандистским мифом или станет опираться на настоящую научную базу, зависит, скорее, как раз от профессионального сообщества. И от учителя — хорошего, грамотного педагога.
