Адрес: https://polit.ru/article/2013/12/30/diskurs/


30 декабря 2013, 03:25

Большой бизнес и власть в структуре политического дискурса: динамика и интенсивность обсуждения

Баранов Анатолий Николаевичдоктор филологических наук, зав. Отделом экспериментальной лексикографии Института русского языка РАН, профессор филологического факультета МГУ им. Ломоносова, специалист в области прикладной лингвистики и лингвистической семантики.

Михайлова Ольга Владимировнааспирант кафедры политического анализа факультета государственного управления МГУ им. Ломоносова.

Сатаров Георгий Александровичпрезидент Регионального общественного фонда «Информатика для демократии» (ИНДЕМ), кандидат технических наук.

Шипова Евгения Александровнастудентка отделения теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ им. Ломоносова.

Политический дискурс определяется, с одной стороны, совокупностью тем, становящихся предметом обсуждения, а с другойпринятыми языковыми способами обсуждения этих тем (дискурсивными практиками). Следовательно, на формирование политических установок влияет не только набор тем (то, о чем говорят), но и то, как говорят или пишут о тех или иных событиях. Лингво-статистический анализ метафорики текстов позволяет сделать вывод о языковых способах обсуждения тем, существующих в политическом дискурсе, и о том, какое влияние они оказывают на формирование коллективных политических диспозиций граждан.

Исследование основывалось и подтверждало гипотезу о взаимосвязи между частотой употребления метафор и кризисным состоянием общественного сознания, связанным с наличием проблемной ситуации, требующей решениягипотезу голландской исследовательницы К. де Ландсхеер. Она предполагает существование корреляций между частотой использования в политическом дискурсе политических метафор и периодом политико-экономических кризисов. Выбранная для изучения тема в полной мере соответствует поставленной задаче, так как обострение взаимоотношений между олигархами и действующей властью в июле 2003 года отрицательно сказалось на политическом и экономическом состоянии страны, а также на общественном сознании населения.

Тема «Большой бизнес и власть» включает в себя ряд взаимосвязанных сюжетов, касающихся взаимоотношений представителей большого бизнесатак называемых олигарховс действующей властью. В самом общем виде проблема этих взаимоотношений сводится, с одной стороны, к попыткам отдельных представителей бизнес-сообщества влиять на принятие политических решений, с другойборьбе власти с ними и усилению контроля над деятельностью крупнейших российских компаний.

Не имея возможности осветить все аспекты этой проблематики, упомянем основные события исследуемого временного периода с января по август 2003 г. включительно.

2003 год начался с обсуждения вопроса о роли олигархического капитала и конкретных представителей крупного бизнеса в политико-экономическом пространстве страны; о целесообразности прихода в отечественную нефтегазовую отрасль иностранных инвесторов (слияние компаний British Petroleum и ТНК). Весной Генеральной прокуратуре РФ не удалось добиться экстрадиции задержанного в Великобритании Б. Березовского, которому впоследствии было предоставлено политическое убежище. В мае появляется доклад Совета по национальной стратегии, в котором излагаются основные идеи якобы существующего олигархического заговора, ставящего целью «обеспечения личной унии власти и сверхкрупного бизнеса, то есть, прямого продвижения олигархов на ключевые государственные посты» [1]. В начале июля стало известно о покупке Романом Абрамовичем футбольного клуба «Челси». В том же месяце был задержан председатель Совета директоров группы «Менатеп» Платон Лебедев, после чего начались обыски в НК «ЮКОС». На этом фоне начинается активная дискуссия по вопросу пересмотра итогов приватизации. А в конце августа Генеральная прокуратура в очередной раз пытается добиться экстрадиции В. Гусинского, задержанного в Греции, однако он освобождается под залог в 100.000 евро.

В российском политическом дискурсе тема «Большой бизнес и власть» в исследуемый период оказывается одной из наиболее частотных. Она активно обсуждается в СМИ и занимает 6 место из 28 [2] в составленном нами рейтинге, основанном на числе статей, в которых упоминается эта тема (856). По интенсивности дискуссии данная тема делит 7 место вместе с темой «Преступность» (5,5) (см. рис. 6 и 7).

На рис. 10 и 11 графически представлена частота появления статей по рассматриваемой теме и интенсивность ее обсуждения за весь период. Интенсивность обсуждения вычислялась как отношение количества вхождений по теме к количеству найденных документов. Отчетливо видно, что основной всплеск интереса к теме отмечен на 25 неделе (начало июля). Это связано с двумя значимыми событиямипокупкой Р. Абрамовичем английского футбольного клуба «Челси» (2 июля) и началом «дела ЮКОСА», ознаменованного арестом П. Лебедева (3 июля). Именно с этого момента резко возрастает как количество статей, так и интенсивность обсуждения данной темы. Постепенное снижение числа статей и интенсивности обсуждения обусловлено не столько угасанием интереса к проблеме, сколько началом летнего политического затишья и сезоном отпусков в ряде печатных изданий.

Рисунок 1. Динамика появления статей по теме «Большой бизнес и власть» в политическом дискурсе за период с 01 января по 31 августа 2003 г.
Рисунок 2. Интенсивность обсуждения темы «Большой бизнес и власть» в политическом дискурсе за период с 01 января по 31 августа 2003 г.
Относительная частота появления метафор в текстах по исследуемой теме

По мере увеличения числа статей по обсуждаемой тематике одновременно возрастает не просто количество метафор, но и увеличивается их плотность в текстах. Это позволяет сделать предположение о том, что метафоричность связана с наличием общественно-значимой неразрешенной проблемы. Причем рост количества статей и относительной частоты появления метафор происходит практически одновременно, начиная с 25 недели (16-22 июня). Оба параметра достигают экстремумов на 29 неделе (14-20 июля) и на 31 неделе (28-03 августа) (начало «дела ЮКОСа» и дискуссий по вопросу о возможности пересмотра итогов приватизации).

Помимо очевидных пиков кризисности ситуации вокруг крупного бизнеса, обращают на себя внимание еще несколько промежуточных экстремумов, фиксирующих отправные точки развивающегося конфликта и задающих общий тренд метафорического осмысления ситуации. Первый «всплеск» приходится на вторую неделю (06-12 января). Он связан с появлением статьи И. Дискина в Интернет-издании «Политком», в которой обсуждается идея о резко отрицательной роли олигархов в политико-экономическом развитии страны:

Парадокс объясняется плохим реальным инвестиционным климатом. Здесь неправосудное решение, отнимающее бизнес, важнее антибюрократических законов. «Чисто конкретная» встреча с налоговиками или таможенниками убеждает сильнее, чем налоговая реформа. Олигархи создают себе собственный климат. Но за пределами их империй инвестировать еще очень рискованно. Все более модным становится уход под олигархическую «крышу». На повестке дня всеобщая «чеболизация». Сейчас ширятся ряды трубадуров этого курса. Бюро РСПП провозгласило его основой промышленной политики. Ряд видных ученых утверждает, что это нормально и «иного не дано». Однако следует понять «цену вопроса». Цена — тупик в развитии страны. [Дискин И., «Политком», 06.01.2003]

Второй промежуточный экстремум приходится на 22 неделю (26-01 июня). Именно в этом момент в СМИ появляются выдержки из доклада Совета по национальной стратегии «Государство и олигархия», в котором подробно расписываются перспективы и последствия олигархического заговора:

Олигархи пришли к выводу, что ныне, после завершения первичной приватизации, институт президентства является уже не столько гарантом стабильности правящего слоя, сколько потенциальным источником смутной угрозы для такового. <…> Поскольку институт президента, с точки зрения правящего слоя, выполнил свою историческую миссию и потому более не нужен (в будущемскорее опасен, в силу чрезвычайно широких формальных полномочий главы государства, потенциально позволяющих корректировать базовую философию и технологию власти), а такжепоскольку олигархи как физические лица не располагают публичным политическим ресурсом для победы на прямых общенациональных выборах, ключевой субъект правящего слоя принял решение ограничить полномочия президента РФ и трансформировать Россию из президентской республики в президентско-парламентскую (квазифранцузская модель). Основным идеологом подобной трансформации выступает глава НК ЮКОС («ЮКОС-Сибнефть») Михаил Ходорковский, его явно и неявно поддерживают другие ключевые фигуры олигархического пула Р. Абрамович, О. Дерипаска, М. Фридман [выдержки из доклада Совета по Национальной Стратегии «Государство и Олигархия», «Завтра», 26.06.2003].

Незадолго до этого в той же газете «Завтра» была опубликована статья С. Белковского, в тех же тонах описывающая роль представителей крупного бизнеса в принятии ключевых политических решений:

Если же президент добровольно смирится с упразднением его республики, главу «ЮКОССибнефти» можно будет нейтрализовать каким-нибудь другим изощренным образом. Благо, олигархический опыт в области нейтрализации условного противника велик и славен. Вспомним хотя бы «крестного отца Кремля» Бориса Березовского, для которого вчерашние ученики приготовили камеру с крысами и педерастами в фешенебельном самарском СИЗО. [Белковский С., «Завтра», 06.05.2003.]

В определенном смысле эти три публикации и в особенности доклад стали отправной точкой развития конфликта, именно с этого времени начинается постепенный рост относительной частоты появления метафор в текстах СМИ.

Креативность метафор

Параметр креативности сам по себе очень информативен для характеристики метафорики дискурса, так как он дает качественную оценку используемым метафорам. Низкие значения кривой С свидетельствуют о доминировании в дискурсе стертых метафор, соответственно, более высокие значения демонстрируют, что в дискурсе превалируют конвенциональные и креативные метафоры. Кроме того, увеличение креативности метафорики дискурса свидетельствует не только о кризисности ситуации, но и о ее чрезвычайной актуальности для СМИ, так как каждая используемая ими метафорическая модель представляет собой одну из альтернатив осмысления ситуации. Рис. 16 наглядно демонстрирует рост креативности в период обострения взаимоотношений бизнеса и власти, что говорит об актуальности и значимости данной темы для СМИ.

Характер совместной динамики двух параметров в самом общем виде подтверждает гипотезу К. де Ландсхеер о связи частоты употребления метафор с кризисным состоянием общественного сознания. Действительно, с началом обострения взаимоотношений крупного бизнеса и власти наблюдается резкое одновременное возрастание как относительной частоты появления метафор в текстах, так и их креативности. Как видно на рис. 13, обе кривые имеют сходную траекторию, а в кризисный период точно повторяют друг друга. Это говорит об адекватности отражения степени кризисности ситуации обоими параметрами; они одновременно реагируют на ключевые события в рамках данной темы, одновременно достигают пиков и идут на спад.

 

Типы метафорических моделей в дискурсе темы «Большой бизнес и власть»

Метафорической моделью является совокупность однородных понятий, относящихся к одной и той же проблемной сфере. Анализ 840 метафор, выявленных в текстах СМИ за период с 01 января по 31 августа 2003 г., позволил выявить 37 метафорических моделей, с помощью которых осмысляется как характер взаимоотношений крупного бизнеса и властных структур, так и каждый из участников данной политической ситуации. На рис. 14 представлены 37 М-моделей, упорядоченные по абсолютной частоте встречаемости в дискурсе по указанной теме.

Рисунок 3. Типы метафорических моделей в дискурсе темы «Большой бизнес и власть» за период с 01 января по 31 августа 2003 г.

Следует отметить, что на рис. 14 отражается частота употребления М-моделей в дискурсе за весь период, а момент собственно кризиса составляет в нашей выборке только 10 недель. В связи с этим для большей адекватности отображения полученных данных весь период делится на два временных отрезка: до кризиса — с 1 по 25 неделю (с 01 января по 15 июня 2003 г.), и сам кризис — с 25 по 35 неделю (с 16 июня по 31 августа 2003 г.). Удельный вес приведенных выше моделей в каждом из периодов отражен на рис. 15.

Рисунок 4. Относительная частота появления метафорических моделей в текстах по теме «Большой бизнес и власть» в докризисный (1-25 недели) и кризисный (25-35 недели) периоды

Как видно на рис. 15, М-модели неравномерно распределены по двум периодам. Именно на этапе непосредственного обострения взаимоотношений между представителями крупного бизнеса и властью значительно увеличивается относительная частота использования СМИ всех типов метафорических моделей, а отдельные М-модели появляются только в момент кризиса. В докризисный период отношения большого бизнеса и власти описываются М-моделями ПРОСТРАНСТВА, ПЕРСОНИФИКАЦИИ, ГЕОМЕТРИИ, ИГРЫ. А во втором периоде доминируют метафоры ВОЙНЫ, ПЕРСОНИФИКАЦИИ, ИГРЫ, ПРЕСТУНОГО МИРА. Показательно, что М-модель ПРЕСТУПНЫЙ МИР актуализируется именно на этапе кризиса, а до этого момента ее удельный вес практически равен нулю, М-модель ГЕОМЕТРИИ сохраняет свою достаточно высокую относительную частоту появления на обоих периодах. Такое распределение М-моделей в кризисный и докризисный периоды с определенностью указывает на то, что общественно-политический кризис влияет на метафорическую структуру политического дискурса, что приводит к возрастанию числа конфликтных метафорпрежде всего М-модели ВОЙНЫ и ПРЕСТУПНОГО МИРА.

Обратимся теперь к анализу отдельных М-моделей, представленных на рис. 14.

В терминах М-модели ВОЙНА между олигархами и властью «ведутся военные действия», а их взаимоотношения описываются в основном дескрипторами «противостояние», «война», «сражение», «схватка». И олигархи, и представители власти являются активными участниками этих «военных действий», но по разные стороны баррикад.

Самые интересные новости мира на сегодня можно найти на нашем портале. Статьи, анализы, выводы, интервью и наблюдения - это наг конёк.

Российская политическая элита сегодня находится в состоянии острого политического кризиса: власть в лице определенных представителей силовых структур объявила настоящую войну большому бизнесу и, судя по всему, бизнес этот вызов принял. [Портников В., «Политком», 11.07.2003]
Между тем сотрудники «ЮКОСа» разработали стратегию на случай «потери бойцов» из числа руководящего состава. Случится пропасть Ходорковскомубразды правления должен принять тот самый Лебедев. Лебедев, впрочем, уже сидит. Ну цепочка там длинная. [Дейч М., «Московский комсомолец», 23.07.03].
Как сказал Надеждин, сегодня бизнес и государство живут в обстановке «боевых действий», и без кардинальной перестройки их взаимоотношений задачи, поставленные перед страной президентом, практически нереализуемы. [Никифорова М., «Независимая газета», 23.07.03].

Олигархи рассматриваются как «враги», и именно их деятельность привела к началу этой «схватки», а власть ведет активные «боевые действия» против олигархов, постоянно «атакует», «поражает мишень» с целью ослабить позиции крупных собственников, контролирующих экономику и пытающихся влиять на принятие политических решений. Интересно, что метафоры в рамках М-модели ВОЙНЫ последовательно распределяют роли между участниками. Если власть регулярно выступает как нападающая сторона, то бизнескак обороняющаяся. Крупные собственники постоянно находятся в «обороне», они вынуждены парировать «удары», при этом воздерживаясь от нападения на «противника». Так, дескриптор «удар» в дискурсе данной темы употребляется при обсуждении действий властных структур (в частности, Генеральной прокуратуры) в отношении большого бизнеса и никогда наоборот.

Власть, конечно, лукавит. Как и в случаях с Гусинским, Березовским, арест Лебедева акция с политическим подтекстом. И олигархи правы в том, что это не последний удар по ним. [Новиков В., «Санкт-Петербургские Ведомости», 26.07.2003]
Наоборот, Генпрокуратура нанесла вчера по НК ЮКОС еще один удар. Там подтвердили, что проводят проверку запроса депутата Госдумы Михаила Бугеры, утверждающего, что ЮКОС недоплатил налоги в 2002 году [«Коммерсант», 10.07.2003].

Дескриптор «атака» является самым частотным в М-модели ВОЙНЫ (28). В подавляющем большинстве случаев (27 из 28) атакующая сторонавласть. Бизнес атакует лишь один раз и при этом не по своей воле, а в ответ на нападение со стороны государственных структур:

Пока левые собираются с силами, другой оппонент Кремля Б. Березовский ринулся в атаку. На минувшей неделе он разместил огромную статью в подконтрольной столичной газете, где обвинил президента В. Путина в репрессиях и переделе собственности, а заодно во всех смертных грехах еще петербургского периода — от незаконной приватизации и продажи подводных лодок до связей с колумбийской мафией, покупке виллы в Испании и даже причастности к убийствам. [Цепляев В., «Время МН», 30.07.03].

Сложившаяся ситуация отчетливо демонстрирует двойственность и неоднозначность в позициях власти и бизнеса. Деятельность олигархов инициирует «боевые действия», но именно властные структуры нагнетают обстановку, усиливают противоборство, не оставляя им никакого шанса на ответные удары. Цель властидобиться безоговорочной «капитуляции» и «отступления» крупных собственников, свести к нулю их влияния на принятие политических решений в государстве.

«Оружие» власти в этой войне — закон, который одновременно и «карающий меч»; «поле битвы» — суд. Описание законодательства в терминах концепта ОРУЖИЕ говорит о неадекватности использования законов властью в отношении крупных собственников. М-модель ВОЙНЫ, наряду с другими идеями, высвечивает мысль о том, что нормы права не регулируют взаимоотношения между участниками, а подчинены их интересам, в частности интересам власти. Иными словами, власть в лице правоохранительных органов наказывает олигархов за нарушение «правил игры», которыми подменяется право. Дискуссия сводится не к обсуждению законности/незаконности тех или иных действий сторон, а к соответствию их этим самым правилам. В случае несоответствия власть применяет против олигархов «оружие» — закон.

Дискомфорт, воцарившийся в деловом мире, вполне объясним: нет ничего хуже неизвестности, никто не знает, на кого еще завтра может обрушиться карающий меч правоохранителей. Обнаружить «скелет в шкафу» можно практически у каждого, кто сумел попользоваться плодами приватизации. [Гук С., «Время МН», 23.07.2003]

Обращает на себя внимание использование дескриптора «зачистка» [3]. Частота появления этого концепта относительно невелика, однако он очень выразителен по сравнению со многими другими дескрипторами М-модели ВОЙНА в описании характера отношений между бизнесом и властью. Дело в том, что он приравнивает этот конфликт к военным действиям в Чечне, где в роли федеральных сил выступает сама власть, а роль чеченских боевиков-сепаратистов отведена олигархам. В данном случае метафора военного наступления власти на крупных собственников актуализирует представление об имеющемся конфликте как о подавлении бунта, о попытке переворота, о покушении на основы государственного устройства.

Новый объект предвыборной зачистки нащупан. Бедные олигархи... [Джемаль О., «Новая Газета», 05.06.03].
С политической точки зрения Явлинский так характеризует происшедшее: «Это политическая зачистка и подавление оппонентов перед выборами в форме запугивания» [Дичев М., «Известия», 07.07.03].

Идея конфронтации, высвечиваемая метафорой ВОЙНЫ, прослеживается и при использовании М-модели ИГРА, в которой взаимоотношения большого бизнеса и власти предстают как «азартная игра» по определенным «правилам» и с «большими ставками».

В России большой бизнес и власть переплетаются настолько тесно, что в игре с большими ставками невозможно предполагать наличие только политических или только экономических факторов. Эксперты «Времени МН» уверены, что истину надо искать в их взаимодействии. [Костюк Е., «Время МН», 04.07.03].

Государство и олигархи«игроки», причем власть всегда выигрывает: «забивает гол», «ставит мат» и пр., а бизнесмены «отыгрываются», «поднимают ставки», «проигрывают». Соответственно, «выигрыш» государстваэто одновременный «проигрыш» олигархов, ослабление их позиций, политического влияния. Собственно дескриптор «игра»помимо других концептов этой метафоры («игрок», «ставка» и т.п.) встречается 10 раз. В 3 случаях в терминах игры описана самостоятельная деятельность представителей крупного бизнеса, в 6 случаях взаимоотношения власти и бизнес-сообщества в контексте передела собственности и конфликта вокруг ЮКОСа. Сам процесс передела собственности также описывается как «игра».

Силовиков в письме назвали «самостоятельными игроками на экономическом поприще с соответствующей политикой передела и применением всего арсенала силовых методов» [Смирнов К., «Коммерсант», 14.07.03].
Очередная подковерная схватка кремлевских группировок, то есть пресловутых «семейных» и «силовиков»? Но не такие же там глупые люди, чтобы разрушать ими самими когда-то налаженный механизм взаимодействия власти и бизнес-сообщества, да при этом давать бизнес-сообществу недвусмысленный сигнал: все, эпоха игры по правилам закончилась, прежние договоренности не действуют, возвращаемся на несколько лет назад, во времена действительно «дикого» капитализма. [«Профиль», 21.07.2003]
А политический выигрыш (если считать выигрышем изгнание из страны крупных российских собственников) организаторы операции могут расценивать как бесплатное приложение к сделке. И предъявлять его политологам в качестве мудрого предвыборного хода. [Иванов Н., «Время МН», 15.07.03].

Ключевым для данной модели является уже упоминавшийся выше дескриптор «правила игры», нарушение которых становится началом конфликта, причем эти правила устанавливаются государством, но при этом они не объяснены и могут меняться. Попытки прояснить эти правила приводят к началу конфликта к силовым действиями правоохранительных органов. Дескриптор «правила игры» в текстах чаще всего представлен языковыми формами типа: взаимодействие большого бизнеса и власти в Россииэто игра по правилам. Представители власти обвиняют олигархов в ведении «самостоятельной игры», непредусмотренной установленными «правилами» и нацеленной исключительно на «проигрыш» государства.

Представители бизнес-сообщества напоминают, что в июле 2000 года на встрече президента с предпринимателями шла речь об отказе государства от пересмотра итогов приватизации. И Путин согласился с предложением бизнесменов не менять больше правила игры [Положевец Г., «Время МН», 09.07.03].

Очевидно, что обе М-моделии ИГРА, и ВОЙНАописывают сходные свойства сложившейся ситуации, но степень конфликтности ситуации оказывается различной. ИГРА в отличие от ВОЙНЫ в более мягкой форме описывает суть взаимоотношений, акцентируя внимание на конкуренции и соперничестве субъектов, в то время как ВОЙНА — это вражда и открытое противостояние. Можно предположить, что использование той или иной модели обусловлено желанием самих журналистов обострять или не обострять данную проблему.

В терминах М-модели ПРЕСТУПНЫЙ МИР взаимоотношения крупного бизнеса и власти описываются как «наезд», «налет», «накат», «разборка». Роли участников «преступных действий», как и в предшествующих случаях, четко фиксированы: власть является активным участником, совершающим определенные действия в отношении большого бизнеса, руководствуясь понятиями криминального мира. Олигархи и представители бизнеса представлены «заложниками» власти, а государство их «крышует», устраивает им «разборки» и «шантажирует» их. Ср. типичный пример интерпретации власти как «преступника», когда она «наезжает» на олигархов.

Почему начали с ЮКОСа? Во-первых, нужно было продемонстрировать свое всесилие. Дескать, мы можем «завалить» любого колосса. Понятно, что для достижения этой цели наехать на какой-либо ларек Васи Пупкина недостаточно [Сас И., «Независимая газета», 17.07.2003].
Конечно, наивным согражданам хочется видеть за всем этим «наездом» ювелирную операцию патриотических чекистов и пламенных «муровцев», которые все эти годы постепенно восстанавливали свою мощь и готовили удар по зарвавшейся и разжиревшей на народной кровушке олигархии. [Гамаюн А., Завтра, 25.07.2003]
Не надо сбрасывать со счетов и нынешнее обострение отношений между большим бизнесом и официальной властью. Скорее всего это вовсе не случайная разборка с одним зарвавшимся олигархом. По мнению многих экспертов, конфликт между двумя самыми влиятельными группами российской политики является объективно неизбежным. Вполне возможно, что новый выборный закон — один из элементов подготовки власти к этой битве. [Ростовский М., «Московский комсомолец», 08.07.2003].
Скорее всего они «забьют друг другу стрелку» и будут договариваться (имеются в виду представители большого бизнеса и власть). В пользу этого варианта говорит и осторожность Ходорковского, отнюдь не стремящегося к сжиганию мостов [Шаповал С., «Независимая Газета», 23.07.2003].
А швейцарская газета «Ное Цюрихер цайтунг» пишет, что в Москве многие рассматривают наезд на «ЮКОС» как признак того, что силовики не хотят больше мириться с ситуацией, когда их доля при распределении новых богатств незначительна, и намерены претендовать на расширение этой доли. [Сафрончук В., «Советская Россия», 05.08.2003].

Использование этой М-модели в политическом дискурсе с такой высокой частотностью объясняется также и сложившимися историко-культурными условиями развития бизнеса в России. Действительно, эпоха накопления первичного капитала часто имеет криминальную природуэто относится не только к российскому постсоветскому капитализму. Иными словами, связь в общественном сознании между бизнесом и преступлением весьма сильна и хорошо мотивирована. Специфика рассматриваемого случая в том, что с помощью криминальной метафоры осмысляется не только бизнес, но и власть, причем власть выступает в качестве активной стороны.

Как показано на рис. 14, М-модель ПРЕСТУПНОГО МИРА занимает по частоте употребления четвертое место. Это очень высокий показатель, особенно если учесть, что в дискурсе эпохи перестройки она оказывается лишь на 26 месте [4]. Хотя и для перестроечного дискурсе это была дискурсивная практика (в основном по культурным и историческим причинам) [5], все-таки в рассматриваемом случае столь высокая частота употребления указывает на специфические особенности восприятия отношений между властью и бизнесом. Анализ контекстов показывает, что самая важная идея, которая высвечивается моделью ПРЕСТУПНОГО МИРАэто представление о том, что описываемая конфликтная ситуация между бизнесом и властью не вписывается в рамки закона.

Подводя предварительные итоги, можно сказать, что основной вклад в общее число метафор, выявленных в статьях по теме «Большой бизнес и власть» вносят конфликтные М-модели — ВОЙНА, ИГРА И ПРЕСТУПНЫЙ МИР33%. Отношения, сложившиеся между представителями бизнес-сообщества и государством, осмысляются в общественном сознании как открытое военное противостояние, часто сменяющееся криминальными разборкам. Доля метафор ПРЕСТУПНОГО МИРА чрезвычайно высока именно в конфликтный период (см. рис. 15), что нетипично даже для российского политического дискурса. Особо следует отметить, что доля конфликтных метафор одинаково высока для всех изданий выборки, именно они задают вектор осмысления данной проблемы во всех изданиях выборки.

Предшествующие М-модели семантически объединялись тем, что они несли в себе идею конфликта [6]. Следующая по частоте за М-моделью ПРЕСТУПНОГО МИРА идет М-модель ПРОСТРАНСТВА и связанная с ней семантически М-модель ГЕОМЕТРИИ. В последней М-модели центральное место занимает дескриптор «равноудаленность». Очевидно, что это связано с некой политической программой власти: помещая олигархов «на равном удалении» от себя, власть четко очерчивает политическое пространство, в котором она занимает центральное место, а представители крупного бизнеса с определенного момента перемещаются на периферию, а в центр им путь закрыт. Именно М-модель ГЕОМЕТРИИ доминирует в доконфликтный период отношений между бизнесом и властью, так как в это время центральным в дискурсе является обсуждение роли олигархов в общественно-политической жизни. Метафорически программа действий власти описывается как «равноудаление олигархов». Правоохранительные органы стали этим активно заниматься с начала июля 2003 года.

Этот доклад в равной степени может свидетельствовать об очередной финансовой склоке в стане олигархов или о новом витке «асимметричного равноудаления», так пропагандируемого несколько лет назад Кремлем. Ведь тогда власть как раз и разделила олигархов на хороших и плохих, чтобы «замочить» последних. [Косарева Н., «Известия», 31.07.03]
Под прикрытием тезиса о «равноудаленности», в отсутствие правил игры, установленных государством, олигархи устанавливают частные правила, которые все больше определяют реальные условия политической и экономической жизни и, следовательно, нестабильность, характерную для любого периода отсутствия конвенции. [«Завтра», 26.06.03].

Если бизнес равноудален и выведен на периферию политического пространства, то власть представлена как центр «моноцентрической системы», отвечающий за принятие политических решений. Иными словами, еще раз подтверждается тот факт, что власть доминирует в сложившихся взаимоотношениях между бизнесом и властью, определяя его подчиненное положение в складывающейся системе единовластия:

Такое положение дел был для власти неприемлемо — отсюда и создание Путиным того, что сейчас принято называть властной вертикалью, или, иначе говоря, новой моноцентрической системы. В результате Владимиру Путину удалось построить систему, в рамках которой политические акторы, будь то олигархи, губернаторы, владельцы СМИ, на федеральном уровне не являются столь значимыми игроками, каковыми они были в 1999 году. Их автономия резко ограничена, а те, кто не захотел принять новые правила игры, были вынуждены покинуть страну. [Бунин И., «Политком», 12.05.03]

В рамках М-модели ПРОСТРАНСТВА выделяется концепт ДВИЖЕНИЯ, который имеет следующие метафорические следствия: бизнес и власть последовательно интерпретируются как одушевленные участники движения, перемещающиеся относительно друг друга, при этом удаление высвечивает идею конфликта, противостояния, а приближениестремление к достижению согласия. Ср. характерный пример:

Г-жу Памфилову поддержал президент РСПП Аркадий Вольский. «Необходимо как бизнесу, так и власти делать шаги навстречу друг другу», — заявил он. [«Время МН», 18.07.03]

Однако количество контекстов, в которых метафоры высвечивают идею согласия (всего 7 упоминаний), незначительно по сравнению с долей конфликтных М-моделей в дискурсе. Таким образом, становится очевидным, что взаимоотношения между бизнесом и властью нацелены не на сближение, а на противостояние и борьбу.

Использование М-модели ПРОСТРАНСТВА в целом характерно и для политического дискурса эпохи перестройки. В соответствии с общепринятыми речевыми практиками, в терминах данной М-модели последовательно описываются экономика, политика, право и другие области общественной жизни. Особенность дискурса по теме «Большой бизнес и власть» состоит в том, что политика интерпретируется как «иерархическое пространство», в котором положение всех участников четко определено.

Для политического дискурса достаточно характерно употребление М-модели МЕХАНИЗМА. Одно из главных метафорических следствий данной модели сводится к следующему: проблемы, которые описываются с помощью концептов М-модели МЕХАНИЗМА, могут быть решены рациональным путем. Такое следствие весьма частотно в политическом дискурсе эпохи перестройки, но в текстах по теме «Большой бизнес и власть» чаще высвечивается другое следствие данной М-моделивзаимоотношения большого бизнеса и власти представлены как механизм, в работе которого часто возникают «сбои» и «поломки», что препятствует его нормальной работе и приводит к конфликту между олигархами и властными структурами.

Президенту, конечно, будет трудно признать, что сбой в работающей уже три года системе «властьбизнес» произошел по вине силовиков. [Костиков В., «Аргументы и факты», 16.07.2003]

В рамках М-модели МЕХАНИЗМА власть и бизнес интерпретируются по-разному. Власть последовательно описывается как «машина» или «механизм», имеющий «рычаги влияния», или как часть механизма («маховик»), без которой работа всей системы становится невозможной.

И маховик в отношении показательной олигархической группы «ЮКОС-Менатеп» начал раскручиваться. Прокуратура реанимировала четыре давно «протухших» — закрытых либо недоказанных — уголовных дела, связанных с деятельностью топ менеджеров ЮКОСа [«Профиль», 07.07.03].
Метод управляющих глобального мира состоит в пропаганде открытого общества для свободного движения товаров и капиталов. Однако сама монетарная власть является наглухо закрытой внутри «открытого» общества, и все реальные рычаги власти и ее механизмы управляются скрытыми от гражданского общества финансовыми трансакциями. [Климов С., «Завтра», 20.06.03].

В описании представителей крупного бизнеса наблюдается не только непоследовательность, но и явное противоречие: с одной стороны, частная инициатива является «мотором» экономического роста, с другойолигархическая система представляется как «тормоз» в развитии страны. Получается, что с помощью данной М-модели проводится четкое разграничение между малым и крупным бизнесом: частная инициатива в целом приветствуется, в то время как олигархический капитал препятствует не только экономическому, но и политическому развитию страны.

Лидер «Яблока» продолжил, судя по всему, уже собственными рассуждениями о том, что олигархическая система становится тормозом развития, однако бороться с ней возможно и нужно нерепрессивными методами. [Григорьева Е., «Известия», 11.07.03].
Компромиссный характер послания очевиден и в отношении к большому бизнесу. Президент признал тог факт, что «мотором экономического роста является частная инициатива». [Бунин И., «Политком», 19.05.03].

Такое противоречивое осмысление политических реалий в рамках М-модели МЕХАНИЗМА отражает объективно существующее противоречие между бизнесом, связанным с властью, и бизнесом, относительно независимым от нее или, по крайней мере, пытающимся быть независимым.

М-модель МЕХАНИЗМ, относясь к группе к рациональных метафор, устойчиво коррелирует с М-моделью СТРОИТЕЛЬСТВО. Как и в случае с М-моделью МЕХАНИЗМА, метафорические осмысления власти в рамках М-модели СТРОИТЕЛЬСТВА последовательны и непротиворечивы, а осмысления бизнеса неоднородны. Государственная власть в терминах М-модели СТРОИТЕЛЬСТВО интерпретируется как «несущая конструкция» и как «крыша».

Новый правящий класс завершил освоение «захапанного» политического и экономического пространства. Все четче прорисовывается политическая иерархия во главе с президентом. Ее несущей конструкцией стали финансово-силовые группировки, включающие ФПГ с «близкими» к ним фрагментами силовых структур и региональных элит. [Дискин И., «Политком», 06.01.03].

В то же время бизнес-сообщество, с одной стороны, является «опорой» российской экономики, но, с другой, — «карточным домиком», который в один момент может быть разрушен.

Но те, кто затеял эту акцию, тоже очень хорошо понимают, что олигархи — одна из основных и узловых опор не только власти сегодняшней, но всей нашей жизни. [Е. Костюк, «Время МН», 30.07.03].
Социологические опросы показываютнарод уже вполне терпимо относится к бизнесу мелкому, но по прежнему не переваривает бизнес крупный. И как только в очередно раз появляется ощущение (хоть и ошибочное!), что в вопросах «большой собственности» царит неопределенность, тут же начинает задувать левый ветер. Он каждый раз оказывается слабымно если он один раз дунет во всю силу, карточный домик российского капитализма рухнет что в Иркутске, что в Москве [«Время МН», 22.07.03].

Явное противоречие и непоследовательность в описании крупного бизнеса в терминах М-модели СТРОИТЕЛЬСТВО свидетельствует об отсутствии четкого понимания роли большого бизнеса в социально-экономической и политический жизни страны: либо бизнес — это основа дальнейшего развития, либо нечто нестабильное, зависящее от политической конъюнктуры.

Стоит сказать несколько слов о соотношении М-моделей МЕХАНИЗМА и СТОРОИТЕЛЬСТВА в текстах по теме «Большой бизнес и власть». Если обратиться к рис. 17, на котором представлен рейтинг всех М-моделей, найденных в текстах по данной теме, можно увидеть, что число вхождений М-модели МЕХАНИЗМА в два раза превышает число вхождений М-модели СТРОИТЕЛЬСТВО. Это вполне объяснимо в том плане, что СТРОИТЕЛЬСТВО в общем случае (это также подтверждают данные по политическому дискурсу эпохи перестройки) описывает состояние, в то время взаимодействие бизнеса и власти является динамичным процессом, поэтому при метафорическом осмыслении данной реалии в дискурсе чаще употребляется М-модель МЕХАНИЗМА.

Следующей в составленном рейтинге М-моделей идет М-модель ОБЪЕКТ-ПРЕДМЕТ, обладающая значительным потенциалом профилирования тех или иных свойств сферы политики. Одно из таких свойств — идея воздействия. В текстах общественно-политической проблематики объектами воздействия выступают не только те или иные политические процессы, но политические субъекты. Так, некоторые процессы интерпретируются как «инструменты», с помощью которых можно изменить существующее положение вещей. Например, в дискурсе пересмотр итогов приватизации является мощным инструментом давления на непокорных олигархов.

Фактически за приватизационную амнистию ратуют Михаил Касьянов и министр экономразвития Герман Греф. Если не объявить такую амнистию, пересмотр итогов приватизации превращается в мощный инструмент давления на впавших в немилость бизнесменов. [«Коммерсант», 18.07.2003]

Семантически М-модель ОБЪЕКТ-ПРЕДМЕТ связана с М-моделью ТОРГОВЛИ в том смысле, что в процессе купли-продажи присутствует сущность, которая концептуализируется как «объект-предмет». В качестве объекта купли-продажи рассматриваются представители властных структур. Так, премьер-министра, правительство, депутатов можно «приватизировать», предметом торговли могут стать также правовые нормы и государственная собственность, которую бизнес и власть «выхватывают друг у друга».

Олигархи купили министров, торгуются с Кремлем, налоги платят, когда хотят, а не хотят — реструктурируют. [Доренко С., «Завтра», 13.08.03].
Скупкой же депутатов, чего, собственно, Михаил Ходорковский и не скрывает, они занимаются затем, чтобы обеспечить прохождение нужных им экономических законов [Смирнов К., «Коммерсант», 14.07.03].
Можно констатировать, что олигархи, завершив первичную приватизацию основных объектов национальной экономики, перешли к своего рода приватизации политико-властного пространства России [Смирнов К., «Коммерсант», 14.07.03].

Рассмотрим подробнее М-модель ПЕРСОНИФИКАЦИИ, которая занимает второе место в рейтинге (см. рис. 14). С языковой точки зрения, высокая частота употребления М-модели ПЕРСОНИФИКАЦИЯ связана с тем, что она часто используется в дискурсе как фоновая модель. К фоновым относятся такие М-модели, употребление которых в дискурсе предполагается «по умолчанию» при использовании других моделей. Так, М-модель ВОЙНЫ в метафорах типа война законов предполагает, что законыэто участники военных действий. При этом в фокусе внимания оказывается метафора ВОЙНЫ, а М-модель ПЕРСОНИФИКАЦИИ используется говорящим вынужденно, «по умолчанию». В этом особенность фонового употребления метафорических моделей.

Аналогично в контексте ЮКОС воюет с властью М-модель ПЕРСОНИФИКАЦИИ оказывается фоновой для М-модели ВОЙНА. Действительно, с одной стороны, ЮКОС и власть описаны как одушевленные субъекты, поэтому в данном контексте использована М-модель ПЕРСОНИФИКАЦИИ. С другой стороны, в фокусе внимания находятся ЮКОС и власть. Они являются участниками военного конфликта. Употребление М-модели ВОЙНЫ в данном контексте влечет употребление М-модели ПЕРСОНИФИКАЦИИ.

Данная М-модель может выступать и как фоновая М-модель, и как фигурная. Фигурная М-модель, в отличие от фоновой, используется говорящим сознательно. Она обязательно находится в центре внимания в дискурсе. В рассмотренных примерах фигурной моделью является М-модель ВОЙНЫ [7].

Использование метафоры ПЕРСОНИФИКАЦИИ в качестве фигурной иллюстрирует следующий пример:

Наметилась еще одна позитивная тенденция у лидеров крупного капитала: они не пытаются подкупить Президента, а пробуют идти по известному цивилизованному миру пути обеспечения собственной безопасности и усиления собственного влияния, консолидации бизнеса как корпорации для диалога с властью в качестве партнера [Мигранян А., «Российская газета», 12.08.03].

В данном контексте М-модель ПЕРСОНИФИКАЦИЯ представлена как фигурная, поскольку она не является следствием других М-моделей, использованных в данном примере. Использование ПЕРСОНИФИКАЦИИ как фигурной М-модели имеет следующие следствия: политическим субъектам (в данном случае, бизнесу и власти) приписываются собственно человеческие свойствакогнитивные способности, а именно, способность мыслить, принимать решения, способность вести диалог и т.д.

В целом в качестве фигурной М-модель ПЕРСОНИФИКАЦИИ представлена в текстах 55 раз, что несколько больше, чем количество употребления данной М-модели как фоновой (40). Пик употребления указанной М-модели как фигурной приходится на 28 неделю (7-13 июля). Именно в это время произошли ключевые события, которые во многом обозначили проблему во взаимоотношениях большого бизнеса и власти. В момент кризиса стороны выступают как политические субъекты, готовые использовать свои интеллектуальные ресурсы для решения проблемы. На 29 неделе (14-20 июля) происходит резкий спад частоты употребления ПЕРСОНИФИКАЦИИ как фигурной М-модели, при этом количество фоновых метафор увеличивается. В качестве гипотезы можно предположить, что сторонам просто не хватает «интеллектуальных ресурсов» для того, чтобы разрешить проблемную ситуацию. В силу этого привлекаются дополнительные ресурсы: стороны начинают «воевать», «играть» или «наезжать» друг на друга. Во-вторых, поскольку ПЕРСОНИФИКАЦИЯ служит фоном сразу для нескольких М-моделей (например, ВОЙНА, ИГРА, ТЕАТР, СПОРТ и т.д.), увеличение количества контекстов с фоновой ПЕРСОНИФИКАЦИЕЙ свидетельствует о возрастании количество других М-моделей, используемых в дискурсе. Это говорит о том, что проблема не решена, более того, имеется потенциал для усиления конфликта.

Теперь подробнее остановимся на том, какие следствия имеет М-модель ПЕРСОНИФИКАЦИИ в качестве фигурной. Основное противопоставление, на котором строится вся модельэто противопоставление человека активного и человека пассивного. В исследуемом дискурсе в роли человека, на которого оказывают воздействие, в основном выступает бизнес-сообщество.

Никто не сомневается в том, что руку на олигархов поднял Кремль. Еще конкретнее — руководит процессом администрация президента. Еще конкретнее — санкция на это получена у самого Владимира Владимировича [Коньков Н., «Завтра», 10.07.03].

В то же время и бизнес, и власть практически в одинаковой мере могут занимать активную позицию и сами оказывать воздействие на ситуацию.

«Бизнес-сообщество» было настроено решительно и пообещало в течение трех месяцев представить правительству собственную программу [Красников Е., «Московские Новости», 24.03.03].
Тем не менее устами президента Путина государственная власть сделала заявление о недопустимости пересмотра итогов приватизации, то есть еще раз подчеркнула целенаправленный характер осуществленного в 1992-1998 гг. и дискриминационного по отношению к русским передела бывшей общенародной собственности СССР на территории Российской Федерации [Савин А., «Завтра», 08.04.03].

Бизнес персонифицируется в среднем в 1,5 раза чаще, чем власть, то есть бизнесу чаще, чем власти, приписываются когнитивные способности человека. Так, в большинстве контекстов именно бизнес выступает как «человек, наделенной способностью мыслить», и «человек, принимающий решения».

Но фактически бизнес под «отказом от пересмотра итогов приватизации» имел в виду именно отказ от ревизии крупных сделок (всем ясно, что многочисленные парикмахерские и магазины деприватизированы не будут). [Становая Т., «Политком», 21.07.03].
Если верить СМИ, главный мессидж обращения состоит в том, что крупный бизнес считает> необходимым сохранить политическую стабильность и не допустить пересмотра итогов приватизации. [Серова Н., «Политком», 14.07.03].

Таким образом, частая персонификация бизнеса и большее количество упоминаний концепта «бизнес» указывает на то, что эта категория оказывается центральной категорией политического дискурса, в отличие от власти.

С М-моделью ПЕРСОНИФИКАЦИИ напрямую связана М-модель ДИАЛОГА, поскольку с её помощью бизнесу и власти приписывается характерная для одушевленных субъектов способность быть участником коммуникации. ДИАЛОГ несет в себе идею стремления к компромиссу между бизнесом и властью. Однако низкая относительная частота употребления этой М-модели (ее доля составляет порядка 1%) указывает на то, что в общественном сознании (преломленном через дискурс СМИ) достижение компромисса вряд ли возможно. Следствия этой М-модели в текстах определяются рядом факторов, в том числе периодом конфликта. Так, в докризисный период и бизнес, и власть стремятся к совместному диалогу:

Бизнес-сообщество дозрело до того, чтобы строить отношения с государством честно и открыто. Думаю, что и государство стремится к тому же. Более того, российский бизнес считает необходимым — с учетом мирового опыта — создавать совместные с государством структуры для осуществления консультаций, реализации совместных программ и проектов. Такие структуры должны получить правовую основу, а диалог между государством и бизнесом должен стать постоянным. В частности, РСПП считает, что было бы правильным и своевременным создание национального совета по административной реформе при президенте. [Калашникова Н., «Итоги», 08.04.03].

На первом этапе конфликта усиливается стремление к диалогу именно со стороны бизнеса как реакция на силовые действия власти. Крупные собственники стремятся договориться о правилах игры, предлагая финансовую поддержку власти в обмен на часть ее символического капитала и прекращение дискуссий о переделе собственности. Со своей стороны, власть не идет на встречу олигархическому капиталу, не инициирует диалога, демонстрируя тем самым силу своей позиции. И наоборот, попытки бизнеса наладить диалог интерпретируются как показатель слабости позиции бизнес-сообщества. Предложение диалога больше похоже на коммерческую сделку обмен части накопленного капитала на благоволение власти.

Прежде всего это предложение начать диалог о правилах игры, которые должен соблюдать и крупный бизнес, и власть. Повторяю, произошел некий срыв, но это не означает, что сам алгоритм взаимоотношений бизнеса и власти поломан. [Иогансен Н., «Итоги», 15.07.03]
Таким образом, бизнес стремится к диалогу — видимо с тем, чтобы «обменять» уступки в отношении государства на законодательное закрепление незыблемости крупных приватизационных сделок. [Становая Т., «Политком», 21.07.03].
Озабоченные своим будущем предприниматели предлагают президенту «новый общественный договор». Суть его: государство окончательно и бесповоротно подводит черту под прошлым и выписывает индульгенцию участникам приватизации. В обмен на это «бизнес-сообщество возьмет на себя социальные и этические обязательства». Состоится ли «ченч», никто предсказать не берется: президент как верховный арбитр продолжает хранить молчание — качество, свойственное Владимиру Путину и в иных острых ситуациях. [Гук С., «Время МН», 23.07.2003].

Тем не менее, к возможности налаживания и ведения полноценного диалога между крупным бизнесом и государством СМИ относятся скептически:

Значит, «лужковская логика» — взаимные уступки, а в итоге компромисс. «Гнилой компромисс», других не бывает. ЮКОС умерит свои политаппетиты <…>, а государство «оттаскивает прокуратуру», выпускает горло ЮКОСа. [Радзиховский Л., «Политком», 03.07.03]

***

Проведенный анализ метафорики политического дискурса по теме «Большой бизнес и власть» позволяет сделать некоторые выводы, которые в первую очередь касаются самого обсуждения соответствующей проблематики в СМИ. Кроме того, согласно когнитивной теории метафоры, использование того или иного типа метафорической модели указывает на особенности мышления автора текста, и ширеособенности мышления социума, которые так или иначе отражают СМИ.

Исследование метафорики показывает, что самая существенная характеристика дискурса по данной проблемеэто его конфликтность, отражающаяся в очевидном доминировании конфликтных М-моделей ВОЙНЫ, ИГРЫ и ПРЕСТУПНОГО МИРА. Эти метафорические осмысления представляют взаимоотношения власти и бизнес-сообщества как конфликт двух противников:

Война, затеянная против ЮКОСа, ломает так называемую стабильность, меняет политический климат, пугает элиты, напрягает Запад и ведет если не к пересмотру итогов приватизации, то в любом случае к изменению расстановки политических сил. [Костюк Е., «Время МН», 30.07.03].
До вчерашнего дня складывалось впечатление, что неспортивный матч между ЮКОСом и объединенной командой Генеральной прокуратуры и ФСБ идет в одни ворота, голы забивали ЮКОСу. [«Коммерсант», 17.07.03].
Вот уже вторую неделю воображение россиян будоражат сообщениями о «наезде» на тех, кто еще вчера казался неуязвимым, — на самых богатых и удачливых. [Вощанов П., «Новая Газета», 21.07.2003]

Конфликтные метафоры составляют более трети в общем объеме метафор, что говорит как о высоком уровне противостояния между участниками, так и о стремлении СМИ отобразить общественные настроения. При этом, разумеется, происходит и формирование вполне определенного отношения аудитории к конфликту, то есть влияние не однонаправленное: общество → СМИ, а двунаправленное общество ↔ СМИ. Интересно, что в докризисный период эти метафорические модели уступают по частотности М-моделям ПРОСТРАНСТВА и ГЕОМЕТРИИ. Это связано с тем, что с начала года до середины лета в прессе идут лишь дискуссии о роли олигархов в политической жизни страны в терминах М-моделей ПРОСТРАНСТВА и ГЕОМЕТРИИ («равноудаленность олигархов», «вертикаль власти», «моноцентрическая система»), обсуждается модель взаимоотношений власти и большого бизнеса в терминах М-модели ИГРЫ. Эту дискуссию трудно считать диалогом главных участниковбизнеса и власти, где каждый отстаивает свои позиции. Скорее, это монолог власти, которая волевым решением устанавливает положение олигархов в общественно-политической жизни страны. В июле власть, четко определив свою позицию по отношению к крупному капиталу, переходит к активным действиям, что приводит к увеличению числа конфликтных метафор в дискурсе.

Государственная власть оказывается в дискурсе центральным участником именно потому, что в терминах выделенных М-моделей она предстает как активный, ведущий достаточно агрессивную политику субъект, контролирующий ситуацию и направляющий ее развитие:

Спланированная массированная атака на крупнейшую корпорацию страны — сама по себе значительный эпизод в российской истории вне зависимости от того, чем она закончится. [Костюк Е., «Время МН», 30.07.03].
Они могут создать новую партию, они могут захватить власть в Госдуме, они достаточно контролируемые, эта игра все-таки с доминирующим игроком-президентом [Варфоломеев В., «Эхо Москвы», 07.05.03].
И, наконец, самое яркое и демонстративное проявление «сильного государства» — наблюдаемое нами сейчас наступление силовых структур на большой бизнес. Как отвязавшееся в шторм корабельное орудие, крушат силовики при молчаливом поощрении со стороны гаранта Конституции этот единственный успешно работающий сектор российской экономики, не особенно считаясь ни с законом, ни с интересами экономики, ни с опасностью окончательно загубить престиж страны на международной арене. [Кременюк В., «Независимая Газета», 22.08.2003].
По сути, — говорится в заявлении ЮКОСа, — не подчиняющаяся никому Генпрокуратура, основной задачей которой должно являться соблюдение законности, сейчас взяла заложника и начинает шантажировать частный бизнес. [Фишман М., «Еженедельный журнал», 29.07.03].

Одновременно с этим в текстах власть достаточно часто описывается как пассивный участник, которым легко может манипулировать бизнес-сообщество:

Можно констатировать, что олигархи, завершив первичную приватизацию основных объектов национальной экономики, перешли к своего рода приватизации политико-властного пространства России. [Смирнов К., «Коммерсант», 14.07.2003].

Тем не менее роли между участниками конфликта чаще всего распределяются так, что представители крупного бизнеса в целом, и отдельные олигархи, в частности, в большинстве случаев занимают оборонительную позицию по отношению к власти, они не инициируют никаких действий против нее, а лишь пытаются защищаться и отыгрываться благодаря Деловому Фарватеру. Пассивность бизнеса проявляется и в том, что он не инициирует никаких альтернатив выхода из сложившейся ситуации, тем самым, давая возможность власти навязывать свои правила игры.

Отказа от участия большого бизнеса (причем не только ЮКОСа) в политике не последовало. Сама нефтяная компания заняла оборону, несмотря на умножающееся количество уголовных дел, о которых объявляет Генпрокуратура (впрочем, большинство из них составляют давние «висяки».) [Серова Н., «Политком», 28.07.03]
Ходорковского бьют на глазах народа, как неправедного олигарха, устраивая ему «Утро стрелецкой казни». Но при этом на казнь из толпы смотрят улыбающиеся Авен, Фридман, Дерипаска и Абрамович. Им нравится смотреть, как царь-самодержец заваливает на плаху сторонника парламентской республики и заносит над ним сверкающий топор. [Проханов А., «Завтра», 06.08.2003].

В то же время именно олигархи рассматриваются как угроза для экономического и политического развития страны, именно их деятельность вызвала к жизни данное противостояние и заставила власть быть агрессивной по отношению ко всему бизнес-сообществу.

Впрочем, все это пока отвлеченные рассуждения. Но одна проблема, связанная с олигархами, требует немедленного решения уже сегодня. Подавляющее большинство российских магнатов получает сверхприбыли на добыче или переработке сырья. А промышленность России за редким исключением по-прежнему лежит в руинах. [Ростовский М., «Московский Комсомолец», 15.07.03].

С другой стороны, признается важность и значимость их деятельности для экономики, при этом четко осознаются последствия их постепенного равноудаления теми методами, которые используются правоохранительными органами.

Пропагандистская мощь большого бизнеса пытается сегодня убедить общество в том, что олигархические бизнес-группы являются «локомотивами российской экономики и реформ» и что силовиков нужно остановить, иначе они разбалансируют всю систему власти [Костиков В., «Аргументы и Факты», 16.07.03].

У данного конфликта нет развития как такового, он сводится исключительно к обмену ходами между противоборствующими сторонами. Причем не вполне ясно, что является предметом борьбы, он четко не обозначен в дискурсе, а описывается размытым понятием «правила игры». Хотя в прессе и высказываются различные гипотезы: крупные собственники борются за незыблемость итогов приватизации, проведенной в середине 90-х годов, а власть в лице Генеральной прокуратуры и других силовых ведомств выступает за равноудаленность олигархов, сведение на нет их политического влияния. Не исключается и гипотеза о перераспределении приватизированного между другими собственниками. Однако в явном виде эти интересы не заявляются сторонами, а скрыты в дискурсе за дискуссией о необходимости следовать правилам игры, установленным властью для бизнеса:

Наконец, президент РСПП Аркадий Вольский после аудиенции у Путина разъяснил общественности, что развитие конфликта будет зависеть от «подтверждения общих правил игры» [Фишман М., «Еженедельный Журнал», 29.07.03].

Если наряду с группой конфликтных М-моделей рассматривать другие констелляции метафор, то в дискурсе о взаимоотношениях власти и бизнеса даже более частотной, чем метафоры конфликта, оказывается констелляция метафор нереального, в которую входят театр, игра, религия-мифология и сверхъестественное существо. Доминируют в этой констелляции М-модели ТЕТРА и ИГРЫ. В совокупности они составляют 120 употреблений, что превосходит даже М-модель ВОЙНЫ. В имеющихся текстах эти М-модели обращают внимание читателя на идею иллюзорности, нереальности происходящего, на существование какого-то сценария, по которому развивается конфликт. В качестве автора сценария выступает прокуратура и другие государственные ведомства:

Госдума 2003-2007. ЦЕЛЬ кампании — контроль над парламентом на следующие четыре года. Участники: партии, президент, олигархи, Центральная избирательная комиссия, региональные элиты, избиратели. Декорации: война в Чечне и в Ираке, техногенные катастрофы, цена на нефть, внешний долг России, реформы ЖКХ, армии, передел собственности на недра, русская зима. Режиссеры и их планы «СИЛОВИКИ». Победу на выборах в Госдуму, по их расчетам, должна одержать «Единая Россия» (ЕР) с результатом не менее 50%. Председателем нижней палаты избирается Б. Грызлов. [Михайлов С., «Аргументы и факты», 12.02.03].
Что касается олигархического капитализма или госкапитализма, потому что наши олигархи на самом деле марионетки государства и действуют только по воле государства [Болтянская Н., «Эхо Москвы», 12.05.03].

Очень показательно присутствие в тройке лидеров М-модели ПРЕСТУПНЫЙ МИР, придающей конфликту не просто криминальный оттенок, но и демонстрирующей, что и власть, и крупный бизнес действуют вне рамок закона, а по правилам, принятым в соответствующей среде. Это своего рода уникальная ситуация для политического дискурса в целом, и особенно для характеристики деятельности власти, говорящая о кризисе доверия общества к власти. Одновременно это соответствующая оценка выбранных ею методов управления.

И есть третья позиция — самого Ходорковского, который не хочет уступать такому «наезду», потому что один раз сдашься, потом будут приходить и говорить: мы твоя крыша — и действовать по известным законам. [«Независимая Газета», 04.08.03].
Путин, запрещая олигархам лезть в политику, намекает им на печальную судьбу Березовского и Гусинского. Произносит поэтическую фразу: «Иных уж нет, а тех долечим...», прямо угрожая двинуть на непослушных магнатов бульдозер прокуратуры. И вот уже ЮКОСу ставят на грудь горячий утюг, втыкают в задний проход раскаленный паяльник. Расторопные прокуроры сажают в каталажку Платона Лебедева, а Ходорковского на поводке ведут на допрос. [Проханов А.,«Завтра», 29.07.2003]

Две конфликтные М-модели ВОЙНЫ и ПРЕСТУПНОГО МИРА имеют очевидные метафорические следствия в рамках взаимоотношений власти и большого бизнеса. Они представляют в прессе этот конфликт как вышедший за рамки действующего законодательства и развивающийся по законам военного положения и понятиям криминальных группировок. Так, в условиях военного времени происходит явное расширение полномочий органов исполнительной власти, усиление силовых и правоохранительных ведомств, которые при наличии государственной необходимости могут существенно ущемлять в правах как граждан, так и действующих экономических и политических субъектов. В свою очередь, в рамках М-модели ПРЕСТУПНОГО МИРА сила осмысляется как показатель правоты власти. Тем самым политические амбиции участников конфликта оказываются выше и существеннее права.

Практически отсутствуют в дискурсе данной темы конструктивные и позитивно оцениваемые метафоры: их доля крайне низка — 0,06, в то время как конфликтных — 0,31 в общем объеме метафор. Причем в докризисный период относительная частота появления конструктивных метафор составляет 0,02, а в момент кризиса — 0,1, то есть относительная частота появления увеличивается именно в период противостояния. Конфликтные М-модели также распределяются во времени неравномерно: до кризиса их доля составляла 0,1, а в период кризиса — 0,5. Показательно, что доля конструктивных М-моделей возрастает именно в момент обострения взаимоотношений, однако их число настолько мало, что не позволяет говорить о доминировании или устойчивом стремлении сторон к выработке взаимоудовлетворяющего решения.

Действительно во взаимоотношениях крупного бизнеса и власти есть сотни изъянов. Но если посмотреть по-крупному, то результат, безусловно, позитивен. И тот же Аркадий Иванович, которого я сейчас критиковал, много сделал для выстраивания правильных отношений бизнеса и власти. Есть, конечно, ситуации, когда интересы бизнеса и страны могут не совпадать. [«Коммерсант», 30.06.03].

Показательно, что в дискурсе по данной теме полностью отсутствует третья сторона [8], во имя и в интересах которой должны действовать и государство, и бизнес, — это общество. Граждане лишь отстраненно наблюдают за разворачивающимися событиями, их информируют об очередных атаках, игровых комбинациях и наездах сторон друг на друга, но отсутствует дискуссия об общественной полезности данного противостояния:

Но количество людей, совершенно безразличных и ничего не знающих о чудовищном, глобальном, крайне опасном скандале вокруг самой дорогой российской компании, критически, запредельно велико. Население одной страны живет не просто в разных социальных нишах, не просто в разных условиях — в разных мирах, на разных планетах. Про человека, не знающего очевидное, то, что странно и дико не знать, на Руси говорят: мол, ты с Луны свалился. Трудно все-таки смириться с тем, что больше половины россиян — инопланетяне  [Новопрудский С., «Известия», 21.07.03]
 

Примечания

[1] См. доклад Совета по Национальной Стратегии «Государство и олигархия» www.snsr.ru/reports/goverment.html

[2] См. рис. 6.

[3] Изначально концепт «зачистка», по-видимому, относился к сфере медицины, однако в современном политическом языке под давлением речевых практик дискурса о войне в Чечне он используется как часть метафоры ВОЙНЫ.

[4] См. Подробнее Baranov A.N., Zinken J. Die metaphorische Struktur des öffentlichen Diskurses in Russland und Deutschland: Perestrojka- und Wende-Periode // Metapher, Bild und Figur. Osteuropeische Sprach- und Symbolwelten / Hamburg, 2003, S. 93-121.

[5] О понятии «дискурсивной практики» см. ниже.

[6] Имеется в виду объединение метафор в группы с близкими метафорическими следствиями, которые они профилируют в данном типе дискурса. См. подробнее понятие констелляции конфликтных метафор в Баранов А.Н. Метафорические модели как дискурсивные практики // Известия АН. Сер. литературы и языка, 2004, том 63, № 1, с. 33-43.

[7] Противопоставление фоновых и фигурных метафор аналогично принятой в когнитивной психологии оппозиции фона и фигуры. См. подробнее описание фоновых и фигурных метафор в Баранов А.Н. Метафорические модели как дискурсивные практики // Известия АН. Сер. литературы и языка. 2004, Том 63, № 1, с. 33-43.

[8] Собственно, обсуждаемые М-модели и их констелляции по большей части и не предусматривают присутствие третьих лиц. Лишь М-модель ТЕАТРА и, отчасти, СПОРТА допускает наличие зрителя. Впрочем, реальное употребление показывает, что частичное структурирование объекта метафорического осмысления в терминах театрального представления или соревнования почти никогда не распространяется на этих участников ситуации.