29 марта 2024, пятница, 01:20
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

11 апреля 2014, 10:10

Обещанный приговор

Михаил Савва. Фото: Ольга Зазуля
Михаил Савва. Фото: Ольга Зазуля

Второго апреля суд в Краснодаре приговорил Михаила Савву, профессора Кубанского государственного университета и одного из руководителей региональной НКО, к условному сроку – трем годам лишения свободы, двум годам испытательного срока и штрафу – семьдесят тысяч рублей. Судья признала Савву виновным в двух эпизодах мошенничества. Суд также не нашел оснований, чтобы поверить показаниям Михаила Саввы: он утверждал, что следователи краснодарского УФСБ использовали его арест, чтобы сфабриковать дело о госизмене, устраивали незаконные допросы, угрожали 23-летним сроком «в мордовских лагерях», убийством в местах лишения свободы, арестом его близких. Судья зачитывала приговор в течение двух часов, толстую стопку листов, которую она должна была написать всего за два дня: последние судебные слушания, прения сторон, прошли только 31 марта.

Марина Дубровина, адвокат Саввы, говорит, что обвинительное заключение вошло в приговор почти целиком, доказательства и улики обвинения – тоже. Можно подумать, что стороны защиты в этом судебном процессе просто не существовало, жалуется адвокат. Обвинительное заключение, как и приговор судьи, строилось на показаниях двух человек – второй фигурантки этого дела Виктории Реммлер и заведующего кафедрой университета, где преподавал Савва. Савва был признан виновным в проведении социологического исследования за счет «иных средств», нежели грант администрации Краснодарского края и в получении заработной платы за университетский курс, которого он не вел.

Арест

12 апреля уголовному делу Саввы исполнится год – ровно год назад, в 6 утра следователи позвонили в дверной звонок его квартиры. Жена Саввы вспоминает: в тот момент она уже не спала. Савва предчувствовал свой арест, обстановка дома была напряженной. 12 апреля – пятница, а в понедельник, 15 апреля, Савва должен был выступить на заседании президентского Совета по правам человека (СПЧ) с критикой тотальных проверок НКО и закона об «иностранных агентах». Сейчас Савва вспоминает, что он думал: могут арестовать и прямо в аэропорту, перед вылетом в Москву. Он опасался, что могут арестовать и раньше – 18 марта он собирался лететь на конференцию в США, но сдал билеты. Жена до сих пор считает это ошибкой – лучше уехать из страны, чем сидеть в тюрьме.

Выступление Саввы, назначенное на заседании СПЧ, могло быть последней каплей. «Они прослушивали мой телефон, после возбуждения уголовного дела уже на вполне законных основаниях, знали о моих планах, о всех моих передвижениях». Следователи пришли с обыском в его квартиру, дальше был арест, Савву отправили в СИЗО № 5 при местном ФСБ. «Там всего тринадцать камер. В каждой камере сидело обычно по три человека, в нарушение норм закона – площадь камеры была девять квадратных метров, а по нормативам положено, как минимум, четыре квадратных метра на арестанта СИЗО, это я знаю как член ОНК», – вспоминает Михаил.

В Краснодаре есть целый квартал ФСБ, комплекс зданий за большим серым забором, фотографировать который почему-то запрещено. Большинство этих зданий были построены в конце 1930-х годов, тюрьма – в 1937-м. Жена Саввы вспоминает: «Мне отказывали во всех свиданиях с мужем, но когда начался судебный процесс, 5 ноября, судья удовлетворил мое ходатайство, я стала общественным защитником мужа. Наша единственная встреча прошла в комнате для свиданий в подвале тюрьмы – позже я узнала, что в конце 1930-х в этом подвале расстреливали людей».

«Сейчас в России не наберется и десятка таких тюрем – в советское время они напрямую подчинялись КГБ, сейчас они подчиняются только федеральному ФСИН, а не местным тюремным властям. На самых старых книгах из тюремной библиотеки стоит штамп: «Внутренняя тюрьма Управления КГБ по Краснодарскому краю», – говорит Михаил. Похожая тюрьма, «американка», действует сейчас в Минске, при главном здании белорусского КГБ.

Викторию Реммлер, вторую фигурантку дела о растрате гранта администрации края, сняли с поезда в тот же день, 12 апреля, когда арестовали Савву. Она дала признательные показания и показания против Саввы. На следующий день ее отпустили под подписку о невыезде.

«Враги народа»

«Как удалось узнать позже, Реммлер допрашивали с раннего утра до 3-4 часов дня, без перерыва на туалет, на то, чтобы поесть, даже на стакан воды. В своем первом допросе она отрицает свою вину, отказывается себя оговаривать, это видно из протокола, которые есть в материалах дела», – говорит Савва. «Мы знаем, что таким же образом допрашивали и других людей, которых, возможно, тоже хотели сделать обвиняемыми по этому делу, но никто из них не оговорил меня, и, в конце концов, их просто отпускали. Я не знаю, чем именно угрожали Виктории Реммлер».

Через несколько месяцев после ареста Саввы, после вызовов на допросы четыре человека получили по почте уведомления, сообщавшие, что уголовные дела в отношении них «закрыты». Такое уведомление, например, получила преподаватель Дроздецкая, читавшая курс «вместо Саввы», несколько сотрудников Южного Регионального Ресурсного Центра, НКО, в котором Савва работал менеджером грантовых программ. Все они, обозначенные в уголовном деле как свидетели, не знали, что в отношении них были возбуждены дела. «Я знаю, что другим руководителям НКО, активистам гражданского общества в регионе тоже передавали неформальные угрозы: если вы будете как-то протестовать, вас можно будет арестовать, посмотрите на пример Саввы. Многие НКО региона получали подобные гранты от администрации края», – говорит Михаил Савва.

Савва предполагает, что ФСБ готовило показательный процесс, и на скамье подсудимых могли бы оказаться «кающиеся изменники родины», вероятно, и сотрудники региональных НКО, и чиновники краевого правительства, возможно, университетские преподаватели. «Они искали нужный момент для такого процесса, решили воспользоваться кампанией травли НКО – «иностранных агентов», – считает Савва. Простая логика: там, где есть «иностранные агенты», найдется и «госизмена».

С июня 2013 года «неформальные» допросы Саввы проходили раз или два в неделю. Выглядело это так: «Меня выводили на эти беседы без адвоката. Я только догадываюсь, хотя и уверенно, кем были некоторые сотрудники в штатском, которые вели допросы. Но в этих допросах участвовал также начальник следственного управления УФСБ Краснодарского края. Мне говорили, например: расскажите о ваших поездках за границу, о ваших контактах с иностранцами. Кстати, «загранице», не имеющей никакого отношения к уголовному делу, посвящено и два официальных допроса, которые есть в деле. Или просто говорили: мы ждем от вас монолога, расскажите то, что знаете. Как-то раз состоялась беседа о моем отношении к Великой Отечественной войне. Они спрашивали меня: как вы думаете, наш разговор записывается? Я не знал ответа на этот вопрос».

Эти люди также говорили, что пора бы уже «навести порядок в университетах», потому что преподаватели имеют заграничные контакты, бывают в заграничных командировках, и эти поездки, это общение с иностранцами «никак не контролируются». «Одного из сотрудников университета вызвали к начальнику службы безопасности учебного заведения, сотруднику ФСБ, перед тем, как принять решение, включать ли его в число свидетелей. Попов показал преподавателю распечатку его страницы в фейсбуке, недавно взломанной. Якобы там были «ненадлежащие высказывания». Преподаватель не испугался и дал правдивые показания в суде», – говорит жена Михаила Саввы.

«Сотрудники ФСБ угрожали мне примерно следующим: сначала посадить меня на три года по делу о мошенничестве. Потом, когда я буду находиться в местах лишения свободы – завести еще какое-нибудь дело по экономической статье и посадить еще на пять лет. Наконец, когда про меня все забудут – осудить за «государственную измену» на пятнадцать лет, – говорит Савва. – Отсюда и складывались эти 23 года «мордовских лагерей», страшных лагерей, которые мне обещали. Мне говорили: вы сами знаете, у нас всякое случается и в лагерях, и на этапах. Действительно, когда заключенные умирают,  никто не удивляется, и это не считается чрезвычайным происшествием. Я воспринимаю это как угрозы, и эти угрозы повторялись несколько раз. Альтернатива – самому признаться в антироссийской деятельности, которую теперь могут трактовать невероятно широко в связи с новым принятым законом».

«Им очень хотелось большого показательного процесса,…. Понимаете, здесь, в Краснодаре, ФСБ очень сильное за счет того, что это большой регион, здесь граница, рядом Абхазия». ФСБ контролирует и суд, и прокуратуру через «спецпроверки». Ни один судья, ни один прокурор не могут быть назначены на свое место без санкции ФСБ. Знаете, когда я сидел в СИЗО, ко мне в камеру с проверкой пришел прокурор края, который лично утвердил обвинительное заключение по моему уголовному делу. Мне показалось, что ему было как-то неудобно. Благодаря ему мне удалось добиться разрешения на передачу от жены телевизора в камеру».

Чудо

5 ноября в первый день судебного процесса над Саввой его конвоировали в здание суда сотрудники ФСБ в штатском. На суде присутствовали члены СПЧ, они подали жалобы на конвой от ФСБ, и Савву стали конвоировать сотрудники полиции. «До этого я был в полной изоляции, не разговаривал ни с кем, кроме сокамерника. А теперь я мог общаться с другими арестантами, пока находился в автозаке, и даже – совсем невероятно! – с арестантами этой тюрьмы при ФСБ». В этот же день, 5 ноября, Савва сделал заявление: ФСБ использует его арест для фабрикации дела о «госизмене». «Со стороны может показаться, что все эти силовые ведомства безразличны к общественному мнению, к публикациям в СМИ, но – как я успел убедиться в тюрьме – это совсем не так, сами же следователи жаловались мне на «шум в прессе».

Савве обещали: судья Махов, первый судья по его делу, «уложится до Нового года», рассмотрит его уголовное дело в максимально короткий срок. В конце ноября 2013 года Михаилу Савве в очередной раз продлили срок содержания под стражей, хотя прокурор этого не требовал, оставив арест «на усмотрение суда». Краевой суд признал продление ареста законным. Жена Саввы вспоминает: мы ехали в тот день адвокатом, с Мариной Дубровиной, она спросила меня – на что я надеюсь? Я честно ответила, что не надеюсь ни на что».

2 декабря Савва передал заявление прессе. Он описал в подробностях незаконные допросы, писал, что следователи требовали от него сознаться, что он «дал согласие на сотрудничество с Центральным разведывательным управлением», «координировал сеть враждебных России НКО на Северном Кавказе», угрожали длительным заключением и убийством.

Адвокат Марина Дубровина вспоминает: 4 декабря они пришли в здание суда, но никто не приглашал пройти в зал судебного заседания. Савва помнит, что в этот день его вообще не конвоировали в суд. Тянулось время, наконец, адвокату заявили, что судья Махов заболел. Вскоре он официально выздоровел, но Савве назначили нового судью и начали рассмотрение дела заново.

«Я помню этот день – 4 декабря, восемь вечера. Позвонили в домофон, я услышала голос мужа. Его перевели под домашний арест», – вспоминает жена Михаила. Президиум краевого суда неожиданно рассмотрел надзорную жалобу омбудсмена Лукина на арест Саввы, через день после его заявления прессе. Адвокат Марина Дубровина вспоминает, что никто не уведомил сторону защиты о том, что жалобу Лукина будут рассматривать 4 декабря. Вечером ее телефон разрывался от звонков: правда ли, что Савву отпустили под домашний арест? И Марина Дубровина отвечала, что не поверит этому, пока лично не услышит подтверждения от его жены.

Условия нового домашнего ареста были жесткими – Савве запретили видеться даже с его родной дочерью, официально зарегистрированной в квартире, где он живет.

Суд заново

Дальше судебный процесс начался с новым судьей. Как и ранее, большинство свидетелей обвинения, бывшие коллеги подсудимого, давали показания в пользу Саввы, но все обвинение строилось на показаниях Реммлер и завкафедрой в университете. Савва утверждал: его подпись на учебном плане, якобы подтверждающая, что он знал о необходимости вести учебный курс, – поддельная и требовал почерковедческой экспертизы. В этом ему отказали и следователь, и старый, и новый судьи.

Эксперты утверждали – в обоих случаях не доказан «преступный умысел» Саввы. Да, он получил вознаграждение за курс, которого он не читал – но зарплата профессора складывается из многих составляющих, из разных надбавок, премий и прочего, и проследить, за что именно пришли деньги – сложно. Во-вторых, Савва готов был эти деньги вернуть – он писал об этом ректору Кубанского государственного университета, когда сидел в тюрьме, но так и не получил ответа. На суде он также предлагал вернуть эти деньги преподавателю Дроздецкой, которая «вела курс за него». Университет продолжал считать себя «потерпевшей стороной».

То же и с главным делом Саввы – социологическое исследование о социализации мигрантов в Краснодарском крае, проведенное по гранту администрации края, было выполнено в полном объеме и в срок, что признавала сама администрация. Адвокат Дубровина поясняет, что несколько томов в деле Саввы занимают анкеты из социологического исследования. Того самого исследования, которое делала социологическая фирма Реммлер по заказу НКО Саввы.

25 февраля судья выделил дело Реммлер в отдельное производство: теперь её будут судить позже. Реммлер ходатайствовала об этом, ссылаясь на проблемы со здоровьем. Присутствовать на этом суде Реммлер действительно было едва ли комфортно. Адвокат Дубровина, говорит, что подсудимая не отвечала на все вопросы стороны защиты, просто ссылалась на 51 статью Конституции, но подтверждала свои показания, данные следствию.

После приговора

…Теперь Савва на свободе – но свобода эта совсем не та, что прежняя, что была до ареста. Преподавать с судимостью запрещено, да и отношения Саввы с университетом, «потерпевшей стороной» в его деле, – не из простых. НКО, вкоторой он работал грант-менеджером, «разгромлена»: организация на нулевом балансе, её сотрудники столкнулись с бесконечными проверками, обысками и допросами. Друзья советуют Савве аккуратно ходить по улице, и лучше «вместе с женой», чтобы были свидетели. Срок Саввы – три года условно, два года испытательного срока – ровно тот же, что был два года и у кубанского эколога Витишко, который сейчас в тамбовской колонии за «нарушения режима испытательного срока». Жить как прежде, работать где прежде – уже невозможно, уехать из города – тоже.

Активисты, которых защищал Савва и как эксперт, и как член ОНК, и как авторитетная общественная фигура – покинули Краснодарский край в последние годы. Уехал Вадим Карастелев, уехала Анастасия Денисова, получил политическое убежище Сурен Газарян, этапирован в тамбовскую колонию Евгений Витишко. По общему мнению, Савва был и самым умеренным, и самым «системным», всегда был за разумные компромиссы с властями.

«Думаю, ФСБ выполнила свою первую угрозу, пусть и условно. Я получил ровно столько, сколько мне они обещали – три года. Все те люди, которых вызывали на допросы, которые находятся на заметке у ФСБ, на самом деле, сейчас под ударом. В тюрьме я перечитал «Архипелаг ГУЛАГ» – сейчас происходит похожее: сначала они берут «врагов» на карандаш, потом будут сажать».

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.