Театр абсурда

Разговор с с физиком-теоретиком, доктором физико-математических наук, проработавшим в Институте теоретической физики с 1982 по 2014 годы Александром Горским о пути в науке, о прошлом и настоящем ИТЭФа .

15 апреля этого года Александр Сергеевич был уволен из ИТЭФа по причине "прогула". Ответом на это увольнение стали заявления Комиссии общественного контроля в сфере науки, Совета по науке при Минобрнауки, двух секций в ИТЭФе, заявление теоротдела ФИАН, заявление учеников А. Горского и участников его семинара. Беседовала Наталия Демина.

Давайте поговорим о ваших научных исследованиях. Расскажите поподробнее, чем вы занимаетесь? Это как-то связано это с ЦЕРНом, Большим адронным коллайдером и другими установками?

Физика – наука экспериментальная, есть  экспериментальные данные, которые подстегивают теоретические исследования в тех или иных направлениях. Вот тот же бозон Хиггса, как к нему нужно относиться? Это составная частица или нет? Или новые астрофизические данные, которые сильно возбудили не только экспериментаторов, но и теоретиков. Уже есть много теоретических работ  посвященных результатам эксперимента BICEP2.

На ваш взгляд, они все-таки открыли гравитационные волны или нужно дождаться объявления итогов «Планка»?

Экспериментатор  сказал бы, что надо дождаться данных «Планка», которые подтвердили бы или опровергли  результаты BICEP2, но в широком физическом комьюнити говорят, что да, открыли.

То есть Нобелевская премия не за горами?

Безусловно, если оно подтвердится, это открытие нобелевского уровня. С другой стороны, есть  другие вопросы, которые возникли очень давно и на которые нужно научиться отвечать. Например, почему наше пространство четырехмерно — это старый «экспериментальный результат»,  или почему кварки не вылетают?

Выяснилось, что задача про конфайнмент кварков и глюонов (от англ. confinement — удержание, пленение), иначе говоря, вопрос о том, почему кварки существуют только в виде адронов, в бесцветном состоянии (из нескольких кварков), и проблемы квантовой гравитации связаны между собой очень интересным и сложным образом.

Физики пытаются ответить на эти вопросы, используя самые разные подходы. Если раньше думали, что решают две разные задачи, то сейчас уже стало понятно, что это  одна сложная задачу. Проблема конфайнмента известна с 1973-го года, когда были сформулированы принципы квантовой хромодинамики, а за последние десять лет выяснилось, что она, одновременно, связана с проблемой построения квантовой гравитации.

А то, что в ЦЕРНЕ, в апреле 2014 года, подтвердили существование частиц, состоящих уже не двух и трех, а из четырех кварков? Это важно?

То, что экспериментаторы из коллаборации BELLE несколько лет назад нашли и описали четырехкварковое состояние – очень серьезное и важное открытие, в котором, кстати, принимали участие мои коллеги из ИТЭФа. Недавно этот результат был подтвержден в ЦЕРНе. Это замечательный экспериментальный результат, один из лучших в физике высоких энергий за последнее десятилетие.

По вашему мнению, существуют  пентакварки (частицы из 5 кварков), существование которых предсказал Дмитрий Дьяконов?

Пока они не найдены. Но, судя по тому, что нашли четырехкварковые, этого исключить нельзя.

Вам кажется, получится ли открыть что-то новое на БАКе после его модернизации или нужно ждать, пока построят более мощный ускоритель? 

Конечно, есть большие ожидания, связанные с изучением бозона Хиггса. Либо эта новая частица действительно полностью вписывается в Стандартную модель, либо Стандартная модель потребует каких-то модификаций из-за неожиданных свойств найденной частицы.

Сейчас нужно получить больше статистики, да?

Да, это – главная задача. Кроме того, сохраняется надежда найти суперсимметричные частицы – партнеры уже найденных частиц. У БАКа были основные задачи – найти бозон Хиггса и суперсимметрию, Хиггса нашли, суперсимметрию – нет. Есть надежда, что после того, как поднимут энергию и апгрейдят ускорители, появятся новые частицы. Но «Господь Бог может не быть столь к нам благосклонен».

Есть ли какие-то первые проблески и надежда на то, что найдутся новые частицы?

Надежда есть, есть готовые теории, которые всё это описывают, но экспериментально пока нет никаких следов. 

Пока невозможно предложить эксперимент, который сказал бы, почему кварки не вылетают?

Я бы сказал, что тут вряд ли может быть такой решающий эксперимент, который бы предложил решение проблемы конфайнмента,  здесь, в первую очередь, необходима работа теоретиков.

Существует много моделей?

Моделей много, но пока нет ни одной такой, чтобы она была абсолютно универсальна и описывала все экспериментальные данные. Похожая ситуация была со сверхпроводимостью, очень долго не было никакого объяснения этому явлению.

Как же вышли из положения? С помощью чего удалось решить задачку?

Джон Бардин, Леон Купер и Джон Шриффера в 1957 году смогли объяснить это явление на микроскопическом уровне. Они сообразили, какой механизм описывает  сверхпроводимость. Построенная ими теоретическая картина качественно описала  экспериментальные данные. В нашем же случае, нет даже полной уверенности, что у нас есть качественная картина  явления конфайнмента.

И нужны усилия теоретиков.

Да, безусловно. Выяснилось, что проблема конфайнмента связана с другой сложной задачей – квантования гравитации. Мы знаем, как на больших расстояниях гравитируют тела. А что происходит, когда мы уходим на очень маленькие времена и очень маленькие расстояния?

Выяснилось, что эти две задачи связаны между собой. Дуальность между калибровочными теориями, в которых присутствует конфайнмент, и теорией струн давно  предложил Александр Поляков, но потребовалось около 30-ти лет,  прежде чем она была строго математически сформулирована Хуаном Малдасеной. Роль Полякова в формулировке голографической дуальности очень велика, ему принадлежит несколько ключевых идей.

Что будет премией им. Померанчука, которой вы занимались как председатель комитета премии?

Пока не знаю. 20-го мая в день рождения Померачука объявлено решение комитета премии, что в 2014 году  премию получили с российской стороны Леонид Келдыш, а с зарубежной – Александр Замолодчиков.

Как происходит экспертиза, как отбирают лауреатов на премию?

Есть 17 членов  комитета по присуждению премии. Примерно треть – сотрудники ИТЭФа, треть – зарубежные коллеги, среди которых два нобелевских лауреата, треть – сотрудники других российских институтов. Все они участвуют в номинации. Ранее победившие лауреаты тоже имеют право на номинацию. После выдвижения номинантов, лауреаты нового года выявляются большинством голосов.

У вас получается шорт-лист, и вы из него выбираете двоих?

Обычно, в итоге,  получается список из, приблизительно,  пяти российских и пяти зарубежных исследователей, и лауреаты выбираются по результатам тайного голосования.

Не могли бы вы сказать несколько слов о лауреатах этого года?

Александр Замолодчиков – специалист по математической физике. В начале 80-х годов он вместе с Александром Поляковым и Александром Белавиным, в каком-то смысле, создал конформную квантовую теорию поля. Он внес  большой вклад в теорию интегрируемых систем. Есть алгебра Замолодчикова, метрика Замолодчикова – у него много результатов такого уровня. Кстати, в свое время, он был аспирантом в ИТЭФе.

Леонид Келдыш – специалист в физике твердого тела., создавший теорию туннельных явлений в полупроводниках. Существует эффект Франца-Келдыша, для описания туннельного эффекта в электрическом поле в полупроводниках. Предложил использовать сверхрешетки для управления свойствами кристаллов. Он создал специальную технику Келдыша для описания кинетики неравновесных процессов, предсказал конденсацию экситонов с образованием электрон-позитронных капель.

Успеваете ли вы сейчас читать, может быть, художественную литературу, нон-фикшн?

Недавно, с большим удовольствием,  прочел «Ангелову куклу» Кочергина, которая попала в руки почти случайно.

Это нон-фикшн или фантастика?

Это, скорее, рассказы о жизни, написанные очень ярким языком. Если вы любите Довлатова, то это, пожалуй, в эту сторону.

Еще что-то порекомендуете, что понравилось? Возвращаетесь ли вы к классике?

Если из классики, то очень люблю книги Гоголя, Набокова, Гессе.

А что из них?

У Гессе – поздние рассказы, «Игру в бисер», у Гоголя и Набокова люблю перечитывать многое.

Какое литературное произведение или автор лучше всего, на ваш взгляд, описывает то, что сейчас происходит в России?

Безусловно, Салтыков-Щедрин. Если сузить масштаб, всё происходящее в ИТЭФе – это театр абсурда. В течение ряда лет меня не покидает ощущение, что кто-то целенаправленно выбрал ИТЭФ в качестве сцены  для постановки абсурдистской пьесы, настолько неадекватным  кажется всё происходящее в нем .

Кто там главные герои?

Директор института, его заместители, несколько других персонажей, причем актеры и зрители меняются местами.

Помните, у вас была мечта создать Институт передовых исследований? Возможно ли ее осуществить?

С моей точки зрения, эта идея не то, что созрела, она давно перезрела. Вы будете смеяться, но из-за  скандала, связанного с  увольнением, мой старый текст о проекте создания такого института в России неожиданно стал гулять по «коридорам власти». Буквально позавчера у меня был разговор на эту тему. Не знаю, как в наше  время всё это можно реализовывать, но, безусловно, нужно браться за такие «безнадежные» проекты.

Во всем мире сейчас появляются такие институты, и Россия – почти единственная развитая страна, в которой подобного института нет. В Корее, в Японии, в Китае, в Бразилии уже несколько таких институтов. Питерские математики пытаются сделать   Институт передовых исследований из института Эйлера, но пока, по сути, такого института в России нет. Причем, в такой большой стране, как Россия, с такими традициями в фундаментальной науке их, безусловно, должно быть несколько.

Чего для воплощения этой идеи не хватает: ученых, финансов, лидеров?

Это должен быть международный научный центр, заведомо, очень высокого уровня. Он должен задавать планку, на которую можно ориентироваться. Нужно принять  очень осознанное и акцентированное  решение, чтобы эта идея воплотилась в жизнь.

Это должно быть решение власти или ученых?

Ученые уже готовы. Какое-то сопротивление подобной идее  раньше было со стороны руководства Академии наук, но теперь, как мне кажется,  ученые готовы, по разным причинам. Но нужно финансирование. Власть, бизнес и\или частные благотворители должны принять решение.

Во сколько вы оцениваете начальные вложения?

Я знаю  типичные бюджеты такого института в разных странах – около 10 млн. долларов в год.

Для нашей страны это вполне реальные деньги.

В принципе, под это  были готовы дать даже частные деньги. Многие такие институты – частные. Кстати, есть некоторая ирония  в том, что я был уволен, из-за того, что принимал участие в программе, именно, в таком институте – Simons Center for Geometry and Physics.

Этот, недавно созданный бывшим замечательным математиком Саймонсом, в последствие успешным финансистом, центр оказывает исключительно сильное влияние на Университет в Стони-Бруке и быстро превращается в одно из самых динамичных мест в мире в области теоретических фундаментальных исследований.

Другой благотворитель, к сожалению, недавно ушедший Фред Кавли, бывший изобретатель, создал  в различных странах мира более 20 подобных институтов, которые показали свою исключительную эффективность. Возможно, разумно попытаться создавать такие институты в России, рядом с исследовательскими университетами, как это делается в мире.

Кстати, когда Владимир Шевченко был у нас полгода и.о. директора, мы с ним пытались реализовать эту идею в рамках ИТЭФа.

Но пришел Ковальчук, и вся эта идея рухнула?

Да, ушел Шевченко, пришел Козлов, и эта идея была просто похоронена. Но, сейчас из-за  скандала с моим увольнением, она неожиданно стала реанимироваться в несколько иной форме, и, увы, не в ИТЭФе, который, по мнению абсолютно всех, был бы идеальным местом для такого института.

Надеюсь, что ваша идея воплотится. Спасибо вам большое за интервью!