Мы начинаем, а точнее, возобновляем рубрику «Выпимши» (по сути, главы из одноименной книги). В нее войдут интервью российского писателя и журналиста родом из Макеевки (Донбасс) Игоря Свинаренко с писателями, журналистами, художниками, политиками, всевозможными деятелями… Отличительная черта этих интервью – простота и свобода высказывания. Иногда это разговор под рюмку, за дружеским столом, иногда без рюмки – но всегда искренний, что в наше время довольно редкое явление.
Из долгих и увлекательных разговоров получаются довольно длинные тексты, и мы публиковали и будем публиковать их частями.
Предлагаем вашему вниманию первую часть беседы с Анатолием Макаровым.
Анатолий Сергеевич Макаров — писатель, переводчик, журналист. Родился 12 июля 1940 года в Москве. Окончил факультет журналистики МГУ. В 60-е годы начал печататься в еженедельнике «Неделя», с удостоверением специального корреспондента этого издания объехал всю страну, как прозаик дебютировал в 1974 году в журнале «Юность» с повестью «Человек с аккордеоном». Она принесла ему известность, была переведена на многие языки, легла в основу полнометражного художественного фильма (режиссер Н. Досталь, в ролях: В. Золотухин, И. Алферова, В. Сошальский, М. Пуговкин, Е. Евстигнеев) и театрального спектакля (под названием «Беспечный гражданин»).
Анатолий Макаров — автор романа «Жилплощадь» (1989), повестей «Мы и наши возлюбленные» (1981), «Футбол в старые времена» (1981), «Последний день лета» (1985), «Ночью, на исходе зимы» (1985), пьесы «Последний маскарад» (1992). Его перу также принадлежат «Александр Вертинский. Портрет на фоне времени», «Московская богема. История культовых домов», рассказы, очерки, эссе, роман «В ожидании звонка».
Для нашего интервью важен отзыв именно об этом романе: «Это не ностальгия по коммунизму… Это тоска по той нормальной человечности, которая коммунизм смягчила и в конце концов одолела. Ее мы больше всего должны благодарить за это, а не диссидентов, при всем к ним уважении. А вместо благодарности все эти простые человеческие ценности — дружбу, любовь, взаимопомощь, бескорыстие — мы предали осмеянию как пережиток советской власти…»
Часть 1
Анатолий Макаров: Много я ездил по Украине. Помню, был я в замечательном городе рядом с Каховкой – Никополь такой, на Каховском море...
Игорь Свинаренко: «Каховка, Каховка, родная винтовка...» Песня мирных ополченцев. Ну, тогдашних.
Скадовск, Голая Пристань – такие места прекрасные. Был я и в Херсоне. Очень хороший город. Хер-сон. Необычайной красоты.
Этимология не выяснена.
Херсонес в Греции есть же. Хер-со-нес.
А почему -- ХЕР? Откуда тут наше, родное?
… А это же Юг, а там же люди гостеприимные у нас. Ну, конечно, по линии выпивки... Помню, я еще молодой был журналист… С агитбригадой мы выступать ездили. За город Чугуев мы заехали.
До этого города доплыл не только ты, но и известный топор, по реке...
И вот абсолютно впервые попал в народную украинскую пьянку. Это было совершенно как в фильме, «Волк и пес» (мультфильм называется «Жил-был пес» - прим. ред.), помнишь?
Или «Свадьба в Малиновке».
Потому что там, значит, после выступления накрыт стол. По-простому. Такие гуси-водки стоят, значит. И еще как на флоте - картошка вместе с мясом. Огурцы, помидоры, зимние – соленое все. И там норма – стакан водки, это как рюмка. Норма!
Для почину.
Рюмочку налили. То есть стакан. Тост произнесли, значит, разливают. Потом опять. Великолепно! А также однажды я попал в село Шляховая Житомирского района. Где поселили в доме для гостей. И вот просыпаюсь часов в семь. «Анатолий Сергеевич, надо позавтракать...» Я выхожу, а там уже борщ и вот такая четверть. С горилкой. Ну, а как же – с самой Москвы человек приехал! Борщ, кстати, потрясающий. Я говорю: «Ребята, спасибо! Водку не буду. Ну как пить в шесть утра?» – «Понемножку». Я вообще проехал всю Украину. В Макеевке бывал… В шахту лазал в Донбассе. Очень глубокие там шахты! Я полез, потому что писал про горноспасателей. Народ замечательный! Про Макеевку, помню, я разговаривал с Авдеенко, знаменитым писателем, он оттуда как раз.
Он был старый писатель советский. Его перед войной, в 30-е, чуть не расстреляли. А после войны он написал первый советский приключенческий послевоенный роман, про пограничников - «Над Тисой». Заработал он денег, купил дом в Переделкино - и уже никуда вообще не совался. Дружил с Катаевым… Мы с Авдеенко встретились в Коктебеле, в 70-е, он поехал туда в Дом писателей. После «Тисы» он написал роман «Я люблю». Этот про то, как он работал на строительстве Магнитки.
А чего он поехал из Макеевки на Магнитку?
Ну, по каким-то идейным соображениям.
«Я люблю» - что? Это была любовь к Родине?
Имелось в виду строительство, партия, Родина социалистическая. Он был абсолютно рабочий парень.
Баб там не было? В книге?
Были, были, были. Но нельзя не признать, что мастера пропаганды советские – они совсем не глупые были в то время. Они тогда сделали один великий роман («Как закалялась сталь»), но то было про гражданскую войну… И вот пропагандисты организовали бригаду талантливых литераторов, журналистов, и те работали с Островским, они ему «помогли», как это называлось, а на самом деле они что-то свое вписывали там в больших количествах, а его тексты редактировали.
Негры такие литературные.
Ну да. Но это были известные люди. Известные! Роман «Как закалялась сталь» во многом «помогал» делать великий журналист Виктор Кин. Он был знаменит и работал в «Комсомолке». Расстреляли его в 39-м. А потом было решено сделать еще одну громкую книгу, но уже про мирное строительство. «Я люблю». И вот этот роман Александра Остаповича Авдеенко издали огромным тиражом. И тут же стали переводить, это был еще 1935 год, левая интеллигенция поддерживала Союз на Западе. То есть я думаю, что они, западники, честно перевели – не надо было их заставлять, ничего такого, он и так рады были.
А как эту книжку макеевского классика оцениваешь?
Ну, что это был рабочий человек, и в этом смысле все честно. Магнитка и героизм там - все-таки это не липа и не конъюнктура.
Пропаганда все же небось...
Ну да, пропаганда, но - талантливая и искренняя.
А он, правда, писать не умел раньше?
Ну, как обычный графоман, как рабкор какой-нибудь он писал. Но партия решила его продвигать! Так же, как Николая Островского.
Но это по постановлениям сделали -- или просто намеки были?
Продвигали его открыто. Вышла книжка - дали ему квартиру в Макеевке. Сперва. А потом и в Москве! В районе Кировской, Большой Вузовский переулок, не знаю, как сейчас называется. Самый центр! В доме с энкавэдэшниками. Дали машину - «Эмку». Потом вызывает его Ягода и говорит, что надо поехать на строительство канала «Москва – Волга».
Ну, а как? Книжку издали и пропиарили, дали квартиру, машину, надо продолжать. Работал социальный лифт!
Да, он прекрасно работал, этот лифт - для тех, кого на нем решили поднять... И он поехал, куда послал Ягода, на канал. Его, кстати, даже одели как чекиста.
А зачем?
Чтобы изучать жизнь.
А, чтобы его пускали везде…
Он в перестройку успел об этом написать... Он прожил сильно за 80 лет. У него была очень красивая жена, похожа на Симону Синьоре. Там же много красавиц, на юге.
Казачка? С турецкой кровью?
Да. И вот он, когда в 1939-м был освободительный поход на Украину и в Белоруссию…
Красивое название – «освободительный поход»! На уровне термина «вежливые люди»!..
Алексей Толстой оттуда, из этого похода, много всего привез – он пол-Львова скупил там, мебель панскую привез. Но эти ребята молодые, как Авдеенко, у них не было такого размаха, они просто приоделись.
Шуба? Опять «Свадьба в Малиновке»!
Ну, и шуба, и прочее – все-таки Львов был большой европейский город.
Лемберг.
Ребята там приоделись: магазины работали, советские деньги там принимали. Мне Каплер рассказывал, как он в Черновицах...
О, Каплер! Гражданский «зять» Сталина!
И вот в Черновицах, как во всех европейских городах, есть площадь Рынок. И он пошел туда часы себе присмотреть, и старый еврей-часовщик говорит: «О, пан из России приехал?» (А тот же в форме, все понятно.) «Что там у вас за порядок – всех сажать?» Еврей-часовщик.
(Смеемся)
Авдеенко еще совершил ошибку. Когда его вызвали в Кремль… Он написал сценарий про молодежь, про то что комсомольский вождь оказался троцкистом. Это на материале советской современной жизни 1937-38 годов, название - «Закон жизни». Киношники сразу стали заманивать этих ребят! Бабки очень большие давали! Сразу сняли фильм и показали. Режиссер – Столпер, который потом по Симонову снимал фильм. И вот вдруг выходит статья - то ли в «Правде», то ли в «Известиях», что фильм ошибочный. И вызывают их всех в Кремль. А Авдеенко еще молодой был, фраер, пижон, и он оделся в то, что купил во Львове. Сашка, его сын, иногда говорил, уже в 70-х даже: «Вот я завтра надену пиджак, который отец купил в Польше в 30-х годах». Ну, приличный костюм был, хорошо сшитый, поляки всегда шили хорошо. И замшевые ботинки, которые вообще никто в Советском Союзе не носил. Бежевые причем. И Катаев, тоже стиляга, нарядился - их никто не предупредил! А Сталин это ненавидел, когда люди модно одевались. Он и Светлане этого не разрешал.
Импортные тряпки, как так!
Да, импортные вещи. Это был 39-й или 40-й. И вот Авдеенко пришел во всем этом. Сталин его увидел...
А Фадеев все-таки своих писателей хотел отмазать, стал их защищать, видимо, он был человек все-таки неплохой - пьянь, ходок большой... Поэтому он таким мерзавцем не был. Он старался, когда можно, своих отмазывать. И он сказал тогда: «Иосиф Виссарионович, вы абсолютно правы! Но все-таки это кино, и нельзя все претензии предъявлять одному писателю – там же есть режиссер!» Но Сталин сказал, что он знает, кто такие режиссеры. Но писатель – самый главный все равно. И Авдеенко, по-моему, сразу выселили из этой квартиры... Если б война не началась, думаю, его могли б еще и посадить.
Да-да, если б война не началась, и он бы не пошел на фронт, могло бы случиться худшее: его бы посадили. Вот война – это спасение!
А после войны, когда он вернулся, он все еще боялся: Ну, а как, представляешь, когда тебя в Кремле чехвостят, вождь лично! И вот Авдеенко написал советский роман про пограничников, который в «Пионерке» печатался.
А пограничники были какие?
На Западной Украине. «Над Тисой» же, говорю.
Он туда ездил материал собирать?
Ездил, конечно.
Кстати, эта книжка везде была на Украине, название знакомое, во всех домах. «Над Тисой». Я, правда, не читал.
После войны ему разрешили это написать – ну, нужно было приключенческое что-то. Фильм опять был, огромные тиражи, переводы. Очень хорошо заплатили! И он как макеевский, народный человек выкупил тогда свою дачу в Переделкино. Писатели-то - интеллигенты, дураки - до этого не додумались и жили на казенных. А он выкупил. Заплатил, и это уже была его собственность. Видимо, такое народное чувство у него было, что мало ли что может случиться. У него два сына, он решил: пусть это будет наследство нормальное. (А то некоторым же только пожизненно давали там дачи, а наследников после выселяли).
Мне не давали просто ничего, а то бы я тоже как-то приватизировал…
И вот он сидел там, в Переделкино, и никуда, ни на какие собрания не ездил.
Продолжение следует.
