19 марта 2024, вторник, 08:19
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

11 июня 2019, 15:11

Просто надоело

Иван Голунов в суде
Иван Голунов в суде
/ АГН "Москва" / фото: Авилов Александр

С момента задержания журналиста-расследователя Ивана Голунова прошло всего нескольких суток, но уже понятно, что произошло что-то необычное: журналистское сообщество показало себя на удивление сплоченным и ему, похоже, удается добиться того, на что в других подобных делах остается только надеяться. События, впрочем, продолжаются, точка компромисса еще так и не найдена.

Своим мнение о реакции общества на задержение Ивана Голунова с «Полит.ру» поделился политолог и журналист Глеб Олегович Павловский, основатель и руководитель «Фонда эффективной политики».

 
Глеб Павловский

Я не знаю, и никто не знает, такие события происходят внезапно и иногда становятся историческими. Предсказать этого нельзя. Таких событий, как мы все понимаем, происходит немало, и прямо сейчас где-то в России, я думаю, кого-то упаковывают в тюрьму, подбросив ему наркотики. Какую-то, как в случае Голунова, дозу, создающую другой уровень качества преступления.

Здесь же есть несколько обстоятельств. То, что сам Голунов являлся в каком-то смысле, не смотря не репутацию добросовестного журналиста-расследователя, своего рода ботаником, человеком, который никогда не нарывался, за исключением результатов своих расследований, на конфликт. Он не конфликтен, он не острополитичен и всегда добросовестен. В то же время провокация, которой он был подвергнут, совершенно несуразна, она обещала ему годы, если не десятилетия в тюрьме. Ведь это практически покушение на убийство, во всяком случае на профессиональное убийство.

То, что это произошло прямо в дни Петербургского форума дополнительно масштабировало событие уже тем, что уничтожило впечатление от путинской речи, которого, видимо, ждали, этого впечатления, к которому готовились, которое готовили. Так что здесь есть несколько событий.

Наконец, просто надоело. Возникло ощущение, что дальше — больше. И действительно стало возникать ощущение, что теперь это может быть с каждым. И здесь был задет принцип выживания, а он, я думаю, главный. Не то, что принцип выживания фундаментальный для человека вообще. Он в России для нас очень важен, потому что мы надеемся выжить. Но эта надежда тает.

Но ситуация не опасна для стабильности политической системы. Она опасна для каждого из нас, но она не опасна для системы. В этом и парадокс. И понимание этого дополнительно возбуждает людей, потому что они боятся, что система пожертвует ими. 228-я статья УК специально создана для того, чтобы соблазнять полицию уничтожать репутацию любого человека и его виды на будущее. Поэтому реакция была, на самом деле, глубоко естественная. Но и конечно, давайте признаем, что она была и корпоративная. То есть корпоративная солидарность первенствовала в этой истории. Это было требование журналистской корпорации признать его защищенным от атак со стороны среднего уровня полицейского аппарата. И, в общем, власть в этом вопросе встала на сторону журналистской корпорации. Да, признано, что серьезный столичный журналист должен быть защищен от таких атак, от которых, конечно же, не защищен нестатусный журналист вне редакции и не из какой-то из крупных редакций. Я думаю, что это важное обстоятельство, но оно конечно не является демократическим, как не является демократическим устройство нашего общества, даже гражданского общества.

 
Полиция / Фото: Никеричев Андрей / АГН "Москва"

Реальностью является то, что, действительно, каждый может иногда по совершенно случайным причинам оказаться в отделении полиции, и его могут пытать, его могут отправить в лагерь. Но это происходит не в массовом порядке, поэтому это не страх, типа, 1937-го года. Это совсем другая ситуация, она дисциплинирует элиты и связанные с ними сословия. Журналисты — это, несомненно, сословие, связанное с элитой и обслуживающее истеблишмент.

Также с «Полит.ру» поговрил доктор политических наук, научный сотрудник University College London Владимир Борисович Пастухов.

 
Владимир Пастухов

Каждый раз, когда происходит подобное такое событие, как задержание Ивана Голунова, мы вынуждены судить о явлении по каким-то поверхностным и обманчивым внешним проявлениям. Мы очень мало знаем о том, что произошло. Мы понимаем, что это провокация, потому что она сработана очень грубо, очень много нарушений закона, очень много необъяснимых ляпов. Я сейчас не беру ситуацию, при которой вообще в целом это выглядит маловероятным, но речь идет именно о том, что есть объективные признаки того, что это провокация процессуальные нарушения при задержании, нарушения при рассмотрении дела.

Возникает вопрос, что там внутри. И внутри, как всегда прослеживается контролирующая роль какого-то ведомства, которое обладает колоссальной силой и способностью координировать работу очень разных учреждений. Потому что из того, что известно уже сегодня, понятно, что это дело началось несколько месяцев назад. Что в организацию провокации были вовлечены, как минимум сотрудники, ФСИН, уголовного розыска, по всей видимости, следователи. И возникает вопрос, кто мог их всех вместе соединить, и, кроме как о ФСБ, думать не о ком. И тогда возникает вопрос, почему это произошло в такой форме именно сейчас с человеком, который, очевидно, является публичной фигурой и тронув которого, нельзя было рассчитывать, что это пройдет незаметно.

Для меня это означает только то, что имеет место какое-то качественное изменение в отношениях между властью и криминальными структурами, при котором произошло взаимозамещение. То есть с сегодняшнего моменте если ты борешься так или иначе с криминальными структурами, то это рассматривается как антигосударственная деятельность. И соответственно, ответ идет не от этих криминальных структур, а от имени государства. И государство защищает свои криминальные структуры точно так же, как криминальные структуры помогают государству реализовывать свои цели и задачи. То есть это такая завершающая стадия окончательного и полного слияния. То, что произошло с Голуновым, — это свидетельство завершения определенного процесса, который продолжался приблизительно 30 лет. И который закончился тем, что возникло политическое образование, болезненное, которое обладает одновременно признаками государственного образования и признаками мафиозной организации.

Дело Голунова не уникально. Такой резонанс оно получило в значительной степени потому, что была затронута честь медийного сообщества. Потому что в любом случае любая реакция на подобного рода произвол выходит в паблик через очень узкую воронку людей, работающих в медиа. Мы ведь никогда не узнаем о том, что вообще произошло, если об этом кто-то нам не расскажет. И ошибка была связана с тем, что, условно говоря, задели нерв, задели нерв публичной системы.

 
Журналисты у Никулинского суда, куда доставлен Иван Голунов / АГН "Москва" / фото: Авилов Александр

Вообще, когда что-то происходит с журналистами, если вы обратите внимание, это вызывает всегда чуть более активную реакцию, чем когда это происходит с кем-то другим. Ну, это особенность профессии.

Но есть и дополнительные причины. Я провел странное сопоставление: люди в общем и целом привыкли к тому, что журналистов убивают. Это жестоко, это плохо, но мы знаем, что журналистов убивают за их профессиональную деятельность. И, как правило, за то, что они трогают именно криминальные структуры, и мы знаем, что криминальные структуры отвечают им по-бандитски. К сожалению, это то, к чему общество привыкло. Начиная от Пола Хлебникова через Политковскую, ну, и в конце концов, вплоть до последней трагедии в Центральноафриканской республике  все является вопиющим, конечно, примером этого тезиса.

Но общество еще не привыкло к тому, что государство прямо «вписывается» за бандитов.

То есть резнансным это дело стало по двум причинам. Во-первых, потому что атака на журналистов — это всегда зона повышенного публичного интереса, и второе, потому что впервые столь откровенно государство, извините за слэнг, вписалось за криминал.

В чем глубинный смысл этой провокации? Есть абсолютно понятная адресная группа, в отношении которой был дан сигнал. Эта адресная группа — это расследовательское журналистское сообщество. А это такой журналистский спецназ, понимаете, такая группа «Альфа» от журналистики. Потому что в общем и целом, журналист-расследователь — это штучный товар, и чтобы воспитать грамотного журналиста-расследователя, нужно не меньше усилий, чем чтобы воспитать бойца какого-нибудь «Вымпела». И, в общем-то, талантливые журналисты-расследователи они все наперечет, они все связаны между собой.

Нельзя забывать о том, что Голунов — это продукт воспитания «Новой газеты», которая стояла у истоков расследовательской журналистики, и у истоков которой стоял Щекочихин, смерть которого, кстати, до сих пор не раскрыта. И по всей информации, которую мы имеем, источник ее прячется все там же, в известном здании напротив то сносимого, то восстанавливаемого памятника.

 
Юрий Щекочихин / novayagazeta.ru

В общем, это был сигнал журналистскому сообществу, и оказалось, что у этого журналистского сообщества степень солидарности намного выше, чем в других группах. Для сравнения: аналогичный сигнал бизнес-сообществу был дан делом Ходорковского, а сообществу художественному — делом Серебренникова. И там и там были разные степени организованности и солидарности, но то, что произошло у журналистов, оно просто оказалось мощнее. И эта реакция она связана именно с активностью всего этого слоя.

Чем это может закончиться? Никто не скажет. Вообще общество живет на протяжении, скажем, семи лет в условиях подавленной латентной революционной ситуации. По сути, 2012-2014 годы — это своеобразная контрреволюция, которая вывела страну из революционной ситуации, введя общество в мобилизационный режим функционирования. То есть люди находятся на протяжении последних шести лет в некоем умело поддерживаемом состоянии аффекта. И в этом состоянии аффекта они психологически отвлечены от очень многих проблем, каждая из которых может стать триггером революции. Кстати, одним из самых мощных триггеров является именно криминализация общества, которая родилась отнюдь не при Путине, а задолго до него, но просто сейчас достигла гигантских масштабов.

И никто не знает в этой ситуации, что именно послужит триггером выхода из этого аффектированного состояния, когда гипноз будет разрушен и общество вернется в ту точку, из которой, собственно, его выводили, точку неудавшейся медведевской перестройки.

Поэтому если вы меня спрашиваете, может ли сегодняшняя ситуация стать угрозой для политической стабильности, то маловероятно, потому что скорее всего, этого можно ожидать через 4-5 лет. Но, в принципе, это непредсказуемо. Любое событие такого масштаба, если оно срезонирует с какими-то глубинными процессами, может стать таким триггером.

Эти ситуации будут появляться по нарастающей. Тенденция сейчас совершенно очевидна, траектория понятна. Власть не может переродиться, не может измениться, не может пойти в раздевалку, переодеться и выйти оттуда беленькой и пушистенькой. За стабильность заплачена очень серьезная цена. Эта цена в том, и состоит, что власть опирается на очень сложный механизм поддержки, и ключевым элементом этой поддержки, ключевым элементом этой стабильности является возможность многие вопросы решать неформальным путем через криминальные структуры.

Это такая отличительная черта посткоммунистического режима, который у нас сформировался, и вот этого, скажем, несоветского режима, который сейчас навязывается обществу. Он отличается от советского режима, он отличается от того, что мы раньше видели, именно двумя чертами. У него нет идеологии. То есть он не может опираться на идеологию, даже на такую распадающуюся, как коммунизм в своей терминальной стадии 70-80-х годов. И не имея возможности опереться на идеологию, у него ничего не остается, как попытаться опереться на какие-то архаичные социальные институты, прежде всего, на криминальные.

Ведь, ну что мы, собственно наблюдали? Мы наблюдали три стадии развития этого процесса. Первая была в конце 90-х — самом начале нулевых, когда разгулявшийся криминал делал все, что хотел, со слабой, неокрепшей, разболтанной властью. Потом эта власть нашла в себе силы консолидироваться, и ситуация поменялась. То есть с этого момента власть стала пользоваться криминалом как неким очень важным инструментом для решения своих задач, будь это внутриполитические цели, внешнеполитические цели.

Например, история, скажем так, присоединения Крыма, она будет дописана окончательно только тогда, когда выяснится, какую роль криминальные структуры играли наравне с нашими военными и спецслужбами в решении этого вопроса. И я смею предположить, что историки будущего обнаружат, что эта роль была более значительна, чем роль Главного управления Генштаба или, по крайней мере, это Главное управление Генерального штаба решало свои задачи в значительной степени при помощи этих людей. То есть власть реально, начиная с 2003-2007 годов использовала криминальный «интерфейс», назовем его так.

 
Учения морской пехоты ЧФ в Крыму / mil.ru

И вот сейчас мы выходим в третью ситуацию. От использования мы пришли к абсолютному симбиозу, то есть к некоей интеграции, когда сама граница между легальным и нелегальным, теневым и не теневым, между криминалом и властью размыта. Это, как бы, одно и то же. И вот эта тенденция будет только развиваться. Если она будет развиваться, это будет означать, что любая попытка раскрыть, противостоять, просто оказывать пассивное сопротивление мафии будет все больше и больше подавляться при помощи насилия. Если это будет подавляться при помощи государственного насилия, это будет вызывать каждый раз встречную нарастающую реакцию.

Все это очень напоминает вождение автомобиля с механикой: всегда есть эта точка сцепления. То есть газ — тормоз, газ — тормоз, и где-то на этапе, когда выжимаешь сцепление, колесики замыкаются и ты физически это чувствуешь. Рано или поздно в этом процессе будет выжато сцепление революционной ситуации, и машина поедет. Ни один ученый, ни одна машина-суперкомпьютер не высчитает вам, когда это произойдет, потому что здесь такое количество факторов играет свою роль, что это просто не просчитывается. Можно просто сказать две вещи: что это неизбежно, что это произойдет, скорее всего, в течение ближайших 10 лет, и что ситуация, типа голуновской, она вполне может быть триггером какого-то очередного всплеска, который уже не прекратится.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.