19 марта 2024, вторник, 08:12
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

Нахалки. 10 выдающихся интеллектуалок ХХ века

Издательство «Лайвбук» представляет книгу Мишель Дин «Нахалки. 10 выдающихся интеллектуалок ХХ века» (перевод Иделии Айзятуловой).

Яркие, исключительные, колючие, нахальные — как только не называли этих женщин за их умение сразить словом и мыслью. Мир был бы совершенно иным без едких рассуждений Дороти Паркер об абсурдности жизни, без умения Ребекки Уэст пересказать половину мировой истории в одном путевом дневнике, без идей Ханны Арендт о тоталитаризме, без рассуждений Сьюзан Зонтаг о фотографии, без скептического отношения Норы Эфрон к феминизму, без высказываний Джанет Малкольм о капканах и плюшках в психоанализе и журналистике. И еще поразительнее воспринимаются биографии интеллектуалок, если вспомнить, что они добились успеха именно в ХХ веке, когда женщины впервые за всю историю заговорили в полный голос и оказалось, что им есть что сказать.

Предлагаем прочитать отрывок из главы, посвященной знаменитому американскому кинокритику Полин Кейл.

 

В эти первые годы Кейл приходилось работать гувернанткой и клерком в издательстве, потому что все попытки опубликоваться самой были безрезультатны. Зато она видела вблизи интеллектуальную элиту Нью-Йорка и особенно высоко ценила журнал Politics, основанный Дуайтом Макдональдом, другом Маккарти и Арендт. Но ей самой пробиться не удавалось. Она винила Нью-Йорк, винила среду. «Город забит "многообещающими" молодыми поэтами лет от тридцати пяти до сорока, пишущими так же, как пятнадцать лет назад, или намного хуже», — писала она другу. В 45-м Кейл сдалась и вернулась в Сан-Франциско.

Вновь окунувшись в чудаковатую и богемную атмосферу родного города, Кейл сошлась с поэтом и режиссером-экспериментатором Джеймсом Бротоном. Тот, как он часто сам объяснял, был воспитан властной матерью и всю жизнь пытался преодолеть последствия — в частности, он предпочитал длительным отношениям мимолетные интрижки. Бротон снимал экспериментальные короткометражки вроде «Дня матери» (1948), в котором разгуливает голый светловолосый ребенок, а его попеременно то ругает, то хвалит женщина за кадром. Кейл ненадолго переехала к Бротону. Когда она забеременела, он ее выгнал, а от ребенка отказался. Джина Джеймс родилась в сентябре 48-го. Имя Бротона Кейл в свидетельстве о рождении не указала.

Ребенок, что не удивительно, круто изменил ее жизнь. Рождение дочери означало, что Кейл просто необходимо твердо стоять на ногах, но вскоре она была вынуждена перейти на фриланс, потому что не с кем было оставить малышку. Она писала рецензии на книги. Пробовала себя в драматургии. Представила синопсис к фильму, но его забраковали. Дело сдвинулось с мертвой точки, только когда она встретилась в кафе с человеком, который хотел, чтобы кто-нибудь написал рецензию на «Огни рампы» для его небольшого журнала о кино City Lights. (Этот самый человек, Лоуренс Ферлингетти, потом открыл в Сан-Франциско книжный магазин с тем же названием.) Этот фильм, вышедший на экраны в октябре 52-го, был попыткой довести до зрителя постаревший и концентрированный вариант Чарли Чаплина, чьим творчеством Кейл никогда особенно не интересовалась.

Рецензию она всё равно написала, ей было что сказать о самом авторе фильма. «Чаплин образца "Огней рампы" — уже не мелкий непочтительный клоун: его почтение к собственным идеям было бы поразительным, даже если бы эти идеи чего-то стоили, — пишет Кейл. — Но это не так — что показывает весь контекст фильма при каждом повороте сюжета». Она называет Чаплина «доморощенным мыслителем», очень точно подходящим под наблюдение Сократа о творцах: «Опираясь на силу своей поэзии, они мнят себя мудрейшими из людей и в других вещах, где мудрости у них нет».

В этой рецензии, первой из опубликованных Полин Кейл и вышедшей в зимнем выпуске City Lights 53-го года, видны некоторые черты ее автора. Во-первых, то, что Кейл воспринимала фильмы не только эстетически. Хотя потом Кейл стала известна как защитница массовых вкусов в кино, как защитница бессознательных реакций, в отношении фильмов у нее возникали более масштабные вопросы: о качестве вложенных в них идей, о том, как они встроены в общую мозаику культурной и интеллектуальной жизни Америки. Во-вторых, та неуемная энергия, которая со временем стала визитной карточкой Кейл. Она была не из тех критиков, кто слишком много пишет от первого лица. Конечно, там и сям у нее «я» встречается, но куда сильнее индивидуальность Кейл проявляется в том рвении, с которым она анализирует тему, смотрит под разными углами, ищет ключи к разгадке. А еще интересно, что Кейл при всем своем интересе к массовой аудитории никогда не боялась врезать любому кумиру. Конечно, Чаплин, увядающий и седеющий, уже сходил со сцены, и всё же он оставался Чарли Чаплином — маленьким бродягой Америки. А Кейл была убеждена, что критика ни с чьей репутацией считаться не должна. Это не добавляло ей популярности.

В первый приезд в Нью-Йорк Кейл сразу поразилась, как тут люди одеваются и с каким серьезным видом держатся: «В детстве я думала, что есть талантливые люди, которые пишут скучищу, потому что испортили себе стиль, — сказала она как-то интервьюеру. — И далеко не сразу я поняла, что они просто лучше не могут». Но после выхода рецензии на «Огни рампы» дверь в Нью-Йорк, ранее всегда закрытая для Кейл, приоткрылась — чуть-чуть. Внезапно она стала получать заинтересованные отзывы от редактора Partisan Review Филипа Рава, хотя он и считал, что иногда она пишет слишком длинно. А в Беркли она получила должность кинокритика на радиостанции KPFA. Место она унаследовала от друга, поэта Уэлдона Киза, который однажды пригласил ее в студию в качестве гостя. «Полин, начало должно быть позитивным», — говорил он иногда перед эфиром. Но в 55-м Киз покончил с собой, и радиостанция предложила должность Кейл. Платили гроши, однако Полин приняла предложение, и вскоре у нее появилась своя аудитория.

Кейл всегда шла наперекор общему мнению и делала это системно. Она, как до нее Уэст и Маккарти, иногда открывала прицельный огонь по другим критикам:

Я хочу сказать о крахе кинокритики в этой стране, о том, что ни для зрителей, ни для кинематографистов не осталось интеллектуальных ориентиров, и еще о том, почему молодые режиссеры снимают вместо фильмов какую-то жвачку.

Среди ее слушателей был Эдвард Ландберг, хозяин небольшого частного кинотеатра под названием Cinema-Guild в Беркли. Этот несколько эксцентричный и с приличным самомнением человек, упрямо следующий только собственным вкусам, держал маленький репертуарный кинотеатр со своей сложившейся публикой в торговом центре на Телеграф-авеню и показывал там только те фильмы, которые нравились ему самому. Он позвонил Кейл — сказать, что любит ее передачу. Они стали встречаться и вскоре, в декабре 55-го, поженились. Неясно, был ли это брак по любви, но очевидно, что это был союз людей, целиком посвятивших себя кинематографу.

Кейл еще до свадьбы стала управлять кинотеатром наравне с Ландбергом. Она энергично участвовала в подборе репертуара, но главным ее нововведением были критические заметки на рекламных листовках, которые кинотеатр раздавал на улицах в надежде привлечь посетителей. Хотя листовки были рекламным ходом, Кейл в них смело нападала на любые авторитеты. «Над своим выразительным средством — фильмом — Уэллс небрежно посмеивается множеством мелких шуточек, но серьезно и вдумчиво издевается он над самой темой своей ленты», — так писала она о «Гражданине Кейне».

Афористичность аннотаций, пусть и насмешливых, делала фильмам хорошую рекламу. Стараниями Кейл Cinema-Guild вскоре стал настолько популярен, что Ландберг смог позволить себе второй зал.

Но этому союзу не суждено было быть долгим. Упрямство жены выводило Ландберга из себя. Естественно, что у нее к нему были те же чувства. Развод стал неизбежен, рассказывал Ландберг одному документалисту, когда Кейл поставила на рекламных листовках свой копирайт. К октябрю 60-го он ее уволил — с единственной успешной за всю ее жизнь наемной работы. Кейл ответила жестко. Для начала она выбрала семь тысяч имен из регулярной рассылки Cinema-Guild и добавила в текст программки письменное уведомление о своей отставке:

Пять с половиной лет я составляла эти программы, готовила афиши и общалась по телефону с тысячами зрителей — с вами. Наверное, Cinema-Guild был единственным кинотеатром в стране, для которого определяющим фактором в выборе фильмов всегда оставались вкусы и суждения одного человека — автора этого письма. С глубоким сожалением должна сообщить, что неразрешимые противоречия с владельцами не позволяют мне продолжить работу: перед вами последняя составленная мною программа.

Ландберг исключил этот текст из окончательной версии рассылки. Кейл подала иск на пятьдесят девять тысяч долларов о возмещении недополученной зарплаты и прибыли. Выиграть дело не удалось, и Ландберг сохранил за собой права на Cinema-Guild, оставив Кейл без денег — в очередной раз.

Однако к тому времени ей хотя бы стало легче публиковаться как критику. После брака с Ландбергом Кейл создала черновик первого из своих главных текстов — эссе под названием «Фантазии артхаусной публики» для Sight & Sound. В нем она впервые сформулировала свое самое глубокое, как выяснилось впоследствии, критическое открытие: если коротко, то она сказала, что люди, принципиально предпочитающие зарубежные фильмы и считающие, что, избегая кинотеатров популярного репертуара, приобщаются к более высокому искусству, просто выпендриваются. И Кейл не боялась препарировать их священных коров — например, фильм «Хиросима, любовь моя», которым так восхищалась Сьюзен Зонтаг.

Во многом замечания Кейл относились к сценарию Маргерит Дюрас: Кейл считала, что она слишком зациклена на чувствах героини и топчется на месте:

Фильм стал напоминать «Чистосердечное признание», только с более высоким уровнем духовного и сексуального общения; и я сделала вывод, что главный его урок для всех нас — заткнуться. Эта женщина (которую великолепно сыграла Эммануэль Рива) демонстрирует один из худших недостатков современной интеллигентки: говорит вслух обо всех своих эмоциях, будто постель — самое подходящее место для демонстрации чувствительной души.

К несчастью, то, что мы считаем в себе самой главной, самой сокровенной нашей тайной, нашим «истинным я», которое мы открываем участливому собеседнику, почти наверняка окажется слюнявой чушью, о которой нам обычно хватает мозгов не вспоминать. «Истинное я», которое мы так тщательно скрываем, потому что боимся, что другие его не примут, — на самом деле слюнявые сопли. А кому они нужны и зачем?

Этот пассаж много говорит об авторе (хотя сам автор таких намерений не имел). Обнажение чувства в искусстве было и остается предметом спора, потому что, как и отмечает здесь Кейл, авторская позиция имеет некоторую гендерную окраску. Среди писательниц это давно известная война. Были и есть утверждающие, что единственный способ писать честно — полное обнажение всех ошибок и чувств, а есть и такие, как Кейл, — возражающие, что так лишь укрепляются жуткие стереотипы о женщинах и слово предоставляется их худшим человеческим качествам. Однако яростная последняя фраза, настойчивое утверждение, будто «внутреннее я» — «слюнявые сопли», о которых ни один разумный человек слышать не хочет, — это не только мнение Кейл об искусстве, или о «Хиросиме», или о Маргерит Дюрас. Кейл считала, что к ней это тоже относится.

По напористости всех ее критических статей ясно, что себя она сентиментальной не считала. Ей не понравились бы попытки диванных психоаналитиков посмертно подсластить ее образ. Она ненавидела пафос. И всё же в ее недовольстве, направленном на оппонентов, проскальзывает иногда странное ощущение безжалостности к себе. Кейл ждала от них последовательного мышления, ясных и прямых фраз. Люди, которые вели себя иначе, выводили ее из себя. Она будто выискивала авторов, которым следовало прописать хорошую дозу здравого смысла.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.