«Хребет России» — фрагмент из новой книги Алексея Иванова

Издательство «Альпина нон-фикшн» представляет книгу известного писателя Алексея Иванова «Хребет России. Герои. Заводы. Мастера. Матрица».

«Хребет России» — сто новелл об Урале. Уникальное исследование идентичности региона, не имеющее аналогов в современной российской культуре. Это не просто портрет, а идентификация региона. Объяснение его «внутреннего устройства». Как когда-то постмодернистское прочтение европейской мифологии Толкиеном породило новый жанр — фэнтези, так и прочтение Урала Алексеем Ивановым порождает не учебник краеведения и не путеводитель, а новый жанр, который критики уже назвали «иденти».

Предлагаем прочитать некоторые из вошедших в книгу новелл.

 

Храм Богоявления на фузеях

Христианство овладевало Уралом трудно и долго. Но всё равно север хребта не вытянулся из язычества, а юг утонул в исламе. Граница вер нерушимо лежала на границах этносов. Единственную победу крестители одержали над пермяками — коми и зырянами, но и те порой мазали иконы кровью жертвенных животных.

В 1462 году пермский епископ Иона собрал язычников на лугу под холмами Чердыни и крестил в реке Колве. Тогда же на береговом крутояре Иона поставил Иоанно-Богословский монастырь — первый на Урале. Следующий уральский монастырь — Спасо-Преображенский — появится на Каме только через девяносто восемь лет. И основан он будет не священниками, а Аникой Строгановым, который отдаст под обитель свою крепость Кергедан.

Иона, креститель Перми Великой, был пятым епископом Пермским. Питирим, четвёртый епископ, тоже пробовал крестить Чердынь, но бежал, когда к городу приблизилось войско вогулов. Вогулы догнали Питирима и убили. А третий пермский епископ — Герасим — не успел и замахнуться на обращение пермяков. Прямо в храме во время службы крещённый Герасимом зырянин захлестнул шею епископа лентой-омофором и задушил своего крестителя. То есть из пяти первых уральских иерархов двое погибли. Счёт в пользу крещения — только три-два.

После подвига епископа Ионы христианское миссионерство на Урале затихло. Без меча миссионеры ничего не могли тут изменить. В 1572 году право крещения инородцев получили Строгановы — лица отнюдь не духовного звания. Когда неистовый Трифон Вятский срубил на Каме «идоложертвенную» ель, язычники пришли к Строгановым и спросили: можно им убить Трифона или пока подождать?

В 1966 году в Советском Союзе появилось ВООПИК — общество охраны памятников истории и культуры. Его активисты обшаривали дремучие углы отечества, отыскивая старинные деревянные храмы. В селе Пянтег на берегу Камы искатели наткнулись на почерневшую от времени бревенчатую церковку Богоявления. Пянтег — древнее село, и его название — имя языческого бога.

Церковка оказалась уникальной. Её датировали 1617 годом. На Урале только башкирские мавзолеи древнее этого храма. Но самое удивительное в Богоявленской церкви — её форма. Шестигранный сруб. А в одной из стен наверху — заколоченная дверь, ведущая в никуда. В чём тут дело?

Дело в том, что храм перестроили из боевой башни таёжного острога. Дверь вела на обход по гребню крепостной стены. От кого оборонялись жители Пянтега, паля со стен и башен из пищалей и фузей? От того, кого крестили.

Неудача крещения Урала объясняется очень просто: и народы идолов, и народы пророка умели постоять за свои святыни не хуже русских.

 

Храм перестроили из боевой башни таёжного острога. От кого оборонялись жители Пянтега, паля со стен и башен из пищалей и фузей? От того, кого крестили

Убиенные родители

Пока Чердынь была столицей Урала, она выдержала одиннадцать осад. От огня тревожных сполохов досиня прокалилась вершина Полюдовой горы. Чердынь не сдалась врагу ни разу, хотя всё это — не победа русских, а ничья.

Главным врагом были вогулы, хозяева Урала. Их зубастые городища усеяли восточный склон. За хребтом прямо напротив Чердыни располагалось самое мощное вогульское княжество — Пелымское. Через уральский гребень пелымцы и чердынцы обменивались смертоносными ударами.

Вогулы занимались охотой и рыболовством. Надев доспехи из лосиных шкур, подвесив на пояс татарские сабли, вогульские «косатые богатыри» на оленьих упряжках преодолевали перевалы и по ледяным рекам катились с гор под уклон к Чердыни. Вогулов можно сравнить с индейцами: тот же воинский дух, тот же образ жизни, те же скальпы белых людей, брошенные на капище идолам под ноги.

Самый яркий след в русской памяти оставила битва, которую никто не видел. Зимой 1547 года в Чердынь пришла весть, что вогулы опять готовят набег. Чердынь собрала войско — восемьдесят пять человек — и отправила на перехват на реку Вишеру. И всё. С концами. Чужаки не пришли и свои не вернулись. Ни слуху ни духу.

Весной чердынские купцы снарядили барку, чтобы плыть на торг. Едва барка выплыла из устья Колвы на простор Вишеры, дозорные подняли крик. По Вишере на барку надвигалась огромная, залитая кровью льдина. А в льдину вмёрзли все восемьдесят пять защитников. К чёрту торг — и купцы отбуксировали льдину в Чердынь.

Павших похоронили перед Троицким холмом, в виду Княжьей башни кремля. И только на отпевании чердынцы спохватились, что не помнят, как кого из героев звали. Ратники были разные: пахари, монахи, охотники, ремесленники, торговцы… Однако утром на свежей земле могилы горожане нашли досочку, на которой были написаны все имена. Видимо, ангел всю ночь царапал пером из крыла.

Всех погибших причислили к лику местночтимых святых. В Чердыни их зовут «убиенными родителями». В их часовню ходят за семейным примирением или если корова потерялась — чтоб нашлась. На большой иконе чердынский богомаз нарисовал толпу с нимбами — и в каждом нимбе кропотливо выписал имя.

История «убиенных родителей» воплотила в себе все те забытые сражения: малолюдные, беспощадные, укрытые дремучими лесами. Битвы без свидетелей, как покорение Луны: многие наслышаны, но никто при этом не присутствовал.

А вогулы так и не сдались русским. Поход Ермака прекратил вогульские набеги. По легенде, и сам Ермак осаждал Пелым. Воевода Пётр Горчаков поставил здесь острог. Русские теснили вогулов — и вогулы отступали. Отступали до Полярного круга, до ХХ века. На прежних местах оставались только демоны.

 

История «убиенных родителей» воплотила забытые сражения — малолюдные, беспощадные, укрытые дремучими лесами. Битвы без свидетелей, как покорение Луны

Часовня «убиенных родителей» в Чердыни

Горы «Не ходи!»

У башкир на празднике Сабантуй есть такая конная игра. Отмеряется некая дистанция. На старт встают два всадника — юноша и девушка. По сигналу оба они устремляются вперёд. Юноша должен догнать и поцеловать девушку. Если не сможет, то в обратный путь он скачет, убегая, а девушка хлещет его плёткой.

В исламе женщина — в парандже и в гареме, а не на коне с плетью. Но ислам Урала мягкий. Не потому, что муллы добрее, а потому что ислам здесь так же пропитан язычеством, как и православие. Эта конная забава — тоже из язычества.

Войны пылали на Урале до конца XVIII века. Но никогда эти войны не были религиозными. Вопрос веры всегда стоял только под номером два. Почему? Потому что изгнанное язычество стало общим культурным подсознанием Урала — и христианского, и мусульманского. А язычники не воюют друг с другом из-за богов.

 

Самоедские великаны застыли семью столбами горного плато Маньпупунёр. Пока по всему Уралу стоят горы со скалами- идолами, никому не отвадить уральцев от язычества

А почему язычество оказалось таким живучим? Традиционный ответ — потому что на мысль о языческих богах наводили причудливые скалы Урала.

В незапамятные времена шесть великанов-самоедов решили уничтожить народ вогулов. Великаны грозно шагали на бой по вершинам гор. Их вёл седьмой великан — шаман. Он колотил в бубен, поднятый над головой. Но бубен разбудил Святого Деда вогулов, гору Ялпынг. Дед восстал ото сна — и великаны от ужаса окаменели. Из руки шамана выпал бубен, откатился и превратился в гору Койп. Так доныне и стоят семь великанов — семь столбов горного плато Маньпупунёр.

Эти столбы — идолы природы. Пока не рухнули громады Маньпупунёра, ни Христу, ни Магомету ничего не доказать окрестным вогулам. Пока по всему Уралу стоят горы со скалами-идолами, никому не отвадить уральцев от язычества.

Языческие демоны никуда не ушли. Ветры по-прежнему спят на горах Отортен и Тэлпозиз, в Гнёздах Ветров. По-прежнему когтями утёсов царапает небо гора Манарага — Медвежья Лапа. Из пасти-пещеры бьёт водопад Атыш. Гигантский змей живёт в озере Иткуль.

Своим названием по-доброму предупреждает путников гора Юрма: «Не ходи!» И нет на юге вершины выше, чем Дурная гора Ямантау. Везде на Урале стоят Молебные Камни, с которых стекают речки Шайтанки.

Но главные вопросы — другие. Почему на Руси всякое поле даёт урожай хлеба, а на Урале не всякая гора даёт урожай самоцветов? Почему здесь всякое дело строится державой в державе? Почему разбойники здесь выбирают неволю? Почему Мастерами оказываются христианский святой, мусульманский бунтовщик и писатель-атеист? Почему удача становится диким счастьем? Почему православные и правоверные живут здесь не так, как их единоверцы?

Видимо, потому что здесь не те боги, что везде, а свои, местные. Только они тайные, укрытые от всех — как Золотая Баба.

Баба — золото — огонь

О Золотой Бабе русские узнали в XV веке — и кинулись её искать. Не повезло никому. Сначала пермяки, а потом вогулы уносили идолицу всё дальше на север. Последним из чужаков, кто увидел её, был в XVIII веке тобольский миссионер Григорий Новицкий. С северной реки Конды он переслал весточку, что вот-вот — и захватит Бабу. И пропал — как и все прочие ловцы удачи. Видимо, и его в тайге отыскала краснопёрая вогульская стрела или нож с рукоятью из оленьего рога.

Существует столько описаний Золотой Бабы, что совершенно непонятно, как она выглядела. Описания сходятся только в одном: идол — изображение женщины. Археологам Урала известно не так уж и много женских святилищ. Любое могло быть убежищем идолицы — и указанием на след. Например, Узкая Улочка.

Это скала в глухом бору-беломошнике. Скала разломлена пополам широким ущельем — проходом Большая Улица. А рядом — тесная расщелина Узкая Улочка.

Неподалёку проложена просёлочная дорога. Иногда к скале из Чердыни приезжают туристические автобусы, и самые ловкие из туристов забираются на скалу, к святилищу, по трещине Узкой Улочки. Этот путь довольно рискованный и страшноватый. Туристы гогочут, маскируя испуг. Зато их ждёт награда. По местному поверью, тот, кто пролезет сквозь Узкую Улочку, очистится от грехов.

Очищение — не замануха гидов, а наследие язычества. Ведь святилище — женское. И нынешний аттракцион в дремучей древности был обрядом, который воспроизводил акт рождения из чрева женщины. А новорожденные — безгрешны.

Из древних богинь на роль «рожающей горы» подходит пермская Зариня. Ненцы-самоеды называли её Егибоба. Звучит как «Баба-яга». А вогулы зовут и Зариню, и Золотую Бабу одинаково: «Сорни-Най». В переводе — «золото-огонь».

Выстраивается смысловой ряд: женщина — золото — огонь. И уже чудится что-то знакомое… Огневушка-поскакушка из сказа Бажова! «Девчоночка», которая появляется и пляшет в костре, если его разведут над месторождением золота. Русская Огневушка — внучка Золотой Бабы. Уральское чудо преображения.

Но в сказах Бажова Огневушка — не единственная девушка, что ведёт героев к золоту. Есть ещё красавица Золотой Волос, дочка змея Великого Полоза. Есть другая рыжая плясунья, которая оборачивается змеёй-медянкой и уходит сквозь камень, оставляя золотые прожилки. Есть женщина Голубая Змейка.

Охотники за Золотой Бабой искали идолицу. А Золотая Баба оказалась женщиной-змеёй, которая приводит к золоту вовсе не самого храброго, а того, кого полюбит. И в сказах Бажова этот же путь к золоту указывают муравьи в золотых лаптях, Земляная Кошка, пролётные журавли…

Где можно встретить их всех вместе? На бляшках Пермского звериного стиля.

 

Охотники за Золотой Бабой искали идолицу. А Золотая Баба оказалась женщиной- змеёй, которая приводит к золоту вовсе не самого храброго, а того, кого полюбит

Каменная баба в музее Челябинска

Звериный стиль

Любая из медных или бронзовых бляшек Пермского звериного стиля легко уместится на ладони. Их находили где попало, кроме могил, и нашли несколько тысяч. Больше всего — на той горе, где святой Трифон Вятский срубил священную ель. Бляшки служили пуговицами, заколками, деталями сбруй, украшениями, амулетами. Их начали отливать в V веке до нашей эры и отливали до XV века.

На бляшках— птицемыши, человеколоси, змеемедведи, чудовища. Они сливаются, разделяются, перевоплощаются. Трансформация детищ тайги кажется бессистемной. Но есть восемь блях, где бесконечное кружение остановилось.

Здесь застыла древняя система мира с его членением на разные уровни, с его перетеканием уровня в уровень и обличья в обличье, с его борьбой начал и мрачным торжеством финалов. Жуткие, как татуировки уголовников, эти бляшки рисуют нам картину многообразного и безмерно чужого языческого мироздания. Однако сказы Бажова описывают очень похожий языческий бестиарий.

Верхний ярус бляшек — ярус неба, ярус богов. На нём лосиные и утиные головы. Великий Лось выносит солнце на рогах, а Утка достала всю землю со дна океана. Лось и Утка делают одно общее дело — созидают этот мир. Для язычников лопасть лосиного рога символизировала утку с распростёртыми крыльями. Лось и Утка у язычников означали одно и то же. И в сказах Бажова олень Серебряное копытце и лебеди Ермака делают общее дело: ведут героев к земным богатствам.

Те персонажи, которые стоят на одном ярусе, делают одно дело, значит, могут превращаться друг в друга, как Лось в Утку, — обмениваться обличьями.

Нижний ярус бляшек — это подземный мир. Небеса и подземелья соединены струями дождя. Эти струи изображаются в виде змей. Змеи связывают верхний и нижний ярус бляшек — таким образом, проходят через средний ярус. А средний ярус — мир человека. И часто человек здесь — женщина. Значит, на бляшках женщина стоит на одном уровне со змеёй и может обмениваться с ней обличьем, превращаться в змею, как Лось — в Утку. А сколько в сказах Бажова женщин-змей? Много. Даже сама могущественная Хозяйка Медной горы превращается в ящерку, а уральская ящерка веретеница — безногая, как змея.

На нижнем ярусе, в подземном мире духов, на бляшках изображены кони и пауки. В сказах Бажова красавицу Золотой Волос башкирский батыр вывозил на конях, а муравьи в золотых лаптях приносили старателю золото. Муравьёв можно отождествить с пауками. И в обоих сюжетах золото — общая награда для героев.

И ещё есть в нижнем мире странное чудище. Археологи называют его Ящер: некая тварь в чешуе, с хвостом и клыками. Специалисты складывают образ Ящера из мамонта и кошки. Кошку уральцы к V веку уже одомашнили, а бивни и кости мамонтов находили в подмытых обрывах рек. Древние уральцы считали, что мамонты живут под землёй и бивнями роют себе проходы. А в Кунгурской пещере обитает Великий Подземный Зверь Мамонт.

 

Здесь застыла древняя система мира с его членением на разные уровни, с его перетеканием уровня в уровень и обличия в обличие, с его борьбой начал и мрачным торжеством финалов