Николай Ермолов — сын псаломщика из села Секретарка Борисо-Глебской волости Бугульминского уезда Самарской губернии. В 1897 году 23-летний Николай Ермолов окончил Самарскую духовную семинарию. Служил учителем и псаломщиком в г. Бугульме. Женился, в семье родилось четверо детей.
В 1900 году был рукоположен во священника и определен к Михаило-Архангельской церкви с. Шорон (Шарань) Белебеевского уезда Уфимской губернии. В 1906 году переведен к Михаило-Архангельской церкви с. Байки Бирского уезда Уфимской губ.
Из воспоминаний Сергея Ермолова об отце: «Он был энергичным, деловым и справедливым. Эту особенность в его характере заметил архиепископ Уфимский Андрей. Мы тогда жили в селе Байки. Папу он назначил духовным следователем. Когда поступала жалоба на какого-нибудь священника Бирского уезда, архиепископ посылал туда папу разобраться в ситуации. Чаще всего папа примирял спорящие стороны».
В ноябре 1919 году о.Николай с семьей вместе с отступающей Белой армией отправился в Сибирь, где жил его брат. Служил вторым священником в с. Томилово Томских уезда и губернии (Мошковский район Новосибирской обл.). Вскоре освободилось место священника в с. Доронино, и о. Николай стал служить там.
В начале лета 1920 г. о.Николай заболел, у него на шее образовался нарыв, стало трудно дышать, при этом в радиусе 60 км от Доронино не было ни одного фельдшера. По воспоминаниям сына Сергея: «Папе становилось все хуже… Услыхали, что в другом селе появился какой-то медработник. Съездили за ним. Решили разрезать нарыв, чтобы выпустить гной. Чем он пользовался, я не знаю, но когда резанул, папа крикнул… Папа уснул, но когда проснулся, рот был искривлен и после этого так и остался на всю жизнь… Болезнь не повлияла на голос папы, он хорошо говорил и пел»
В 1920 году был арестован в Доронине по обвинению в «контрреволюционной повстанческой деятельности».
Из воспоминаний сына Сергея: «В сентябре к нашему дому подъехали на тарантасе и двое верхом на лошадях. Были военные, зашли в дом, сделали обыск. Не нашли ничего. Военный с наганом в кобуре объявил, что папа арестован и должен собираться. Папу посадили в тарантас, рядом сел командир. Солдаты в шинелях, на спине винтовки. У папы шея была забинтована. Увезли как большого преступника. Папа потом рассказывал, что в Новосибирске сразу поместили в тюремный госпиталь. В нем он пробыл все время, пока не освободили весной 1921 года».
Из показаний о.Николая впоследствии, на допросе в 1937 г.: «В 1920 году в районе села Колывань началось восстание, направленное к свержению советской власти. Я в это время был в с.Доронино в ста километрах от Колывани. В этом контрреволюционном восстании против советской власти я участия не принимал, но арестован был, а за что, для меня не было известно. Все время ареста я был болен и находился в больнице без допроса, а потом был освобожден».
В мае 1921 года о. Николай был освобожден. Из воспоминаний сына Сергея: «В тюремной больнице папа находился 9 месяцев. Допросов не было и обвинений не предъявляли. В конце мая 1921 г. в больницу пришли представители власти и спросили, кто умеет ухаживать за пчелами. Папа сказал: „Я оканчивал курсы пчеловодства и имел своих пчел“. Ему сказали собираться и выходить. Увезли из тюрьмы и дали свидетельство „Инструктор пчеловодства“. В стране очень много отобрали у зажиточных крестьян пчел и отдали в коммуны. Неумелое обращение с пчелами привело к тому, что много пчел погибло. Власти решили искать специалистов даже в тюрьмах».
Из воспоминаний сына: «Из Новосибирска папа на перекладных — почтовых лошадях — приехал в Доронино. Дома был три дня. Уехал в Каурак и стал ездить по пчельникам. Ночевал на пчельниках. Иногда ночью на пчельник заезжал отряд, который чинил расправу над зажиточным населением. Они были полными хозяевами волости, брали мед, сколько им надо. Когда пили чай, вели разговор между собой, как расправлялись с «врагами народа». Было жутко слушать.
Инструктором папа был, пока пчел не поставили в омшаник на зиму. Очень тяжелыми и опасными для жизни духовенства и зажиточного населения были 1921-1922 годы. Были убиты тысячи безвинных людей без всякого суда. Приходили ночами во время буранов. В Доронино при нас были убиты 5 человек. Наша семья жила в большом страхе. К нам приходили дважды, ломились в двери сеней. Мы всей семьей залезали в подпол с лампой… Брали топор для обороны. Стучавшие в сенную дверь примерно полчаса стучали и уходили. Утром мы по следам видели, что приходили 3 человека. В конце 1922 года, когда мама стала учительницей, нам секретарь парторганизации… рассказал, что приходили они, чтобы убить нашего отца. Секретарь парторганизации смог уговорить своих товарищей уйти.
Осенью 1922 г. в нашем доме открыли школу, заняли две комнаты, нам оставили одну — маленькую. Кухня стала общей. Мама стала техничкой (топила печь и мыла полы). Через две недели учительница узнала, что у мамы педагогическое образование и добилась назначения мамы учительницей, а сама уехала…
Папа был очень грамотным человеком с красивым каллиграфическим почерком. Мог бы быть учителем русского языка. В 1922г., когда мама стала учительницей в Доронино, в продаже учебников не было, папа для нее, а также и для нас написал учебник грамматики (по памяти). За работу учителям в те годы платили зерном или мукой. Она проработала два года. Волостное (районное) начальство предлагало ей разойтись с мужем-священником, но она отказалась. После этого родители решили уехать из Доронино.
В 1924 году о. Николай был назначен настоятелем Никольской церкви с. Ордынского Новосибирской губ. С 1924 года о.Николай дружил с о. Иннокентием Кикиным, который служил в храме с. Нижне-Каменское, находившимся напротив с.Ордынского на другом берегу Оби. Они оба остались верными Православной Церкви, являлись священнослужителями тихоновской ориентации и противниками обновленчества.
Из воспоминаний Сергея Ермолова об отце: «В Ордынске папу тоже назначили духовным следователем. Священники окружающих сел папу уважали, приезжали за советом, с некоторыми он дружил… Летом 1927 г. Ордынск посетил митрополит Никифор, жил у нас 3 дня, провел службы в обеих церквях (Покровской и Никольской)… Митрополит Никифор позднее, в 30-е годы, папе подарил свой портрет с личной подписью. Этот портрет и сейчас хранится у нас… Папа был добрым. Не назначал плату за крещение, молебен, панихиду и прочие службы, а говорил: „Сколько можете“. Если знал, что это бедный человек или семья, то совсем ничего не брал. Старался еще чем-то помочь, чем мог»
В 1928 году был возведен в сан протоиерея и назначен благочинным Ордынского округа .
В 1933 году Ордынским сельсоветом на священника был наложен налог: в трехдневный срок сдать государству 100 килограммов мяса. За невыполнение его арестовали и лишь спустя два месяца освободили.
27 июля 1937 года он был арестован в составе большой группы священнослужителей Новосибирской обл., по делу «Сибирского церковно-монархического центра». При обыске у о.Николая были изъяты паспорт, его фотокарточка и 10 листов разной переписки.
Постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения: «… Граждане Ермолов Николай Алексеевич, Кикин Иннокентий Арсеньевич, Косырев Григорий Никитич и Павлов Евграфий Павлович достаточно изобличаются в том, что по обоюдному сговору между собой, вели активную организованную контрреволюционную работу, группируя вокруг себя недовольные и кулацкие элементы.
Широко распространяли среди населения контрреволюционную агитацию за поражение СССР в будущей войне, распространяли провокационные слухи о скором падении соввласти. Формировали повстанческие элементы на случай войны для ослабления тыла внутри страны и организовывали диверсионные акты в колхозах».
О.Николай отверг предъявленные ему обвинения, а когда следователь заявил, что он изобличается свидетельскими показаниями, попросил вызвать этих свидетелей. Показания против о.Николая дал один из арестованных вместе с ним священников. Во время очной ставки о.Николай не признал клеветы, возводимой на него лжесвидетелем. Через два дня, 20 сентября, о.Николаю была устроена очная ставка с другой свидетельницей, которая оговорила его, обвинив в том, что он якобы готовил поджог колхозной паровой мельницы и начальной школы в деревне Ирменка. О.Николай вновь отказался признать себя виновным, как и о. Иннокентий Кикин.
27 сентября 1937 года он был этапирован в тюрьму г. Новосибирска. 1 октября 1937 года Особой тройкой НКВД по Западно-Сибирскому краю был приговорен к расстрелу с конфискацией имущества как «руководитель контрреволюционной повстанческой организации, созданной из числа церковников в Ордынском районе».
Расстрелян 26 октября 1937 года в Новосибирске. Погребен в общей безвестной могиле.
