20 октября в рамках Публичных лекций Полит.ру прошла лекция психолога Анны Край — о том, что такое gender studies в науке и обычной жизни. Публикуем видео и расшифровку разговора.
Меня зовут Анна Край, и я сегодня поговорю с вами про то, почему весь мир вводит gender studies как дисциплину и даже, наверное, как междисциплинарное здание. Я — психолог, преподаватель психологии, гендерный исследователь, и, может быть, кто-то меня знает как соавтора книжки о домашнем насилии, которая называется «Домашнее насилие. Так будет не всегда». Но это если что-то ещё про меня хотелось узнать.
Я хочу поговорить о том, что такое гендерные исследования, попытаюсь поговорить с вами о том, зачем они нужны, почему они актуальны и что в них может быть особенно важного и интересного из каких-то конструктов. Хотя понятно, что за час совершенно точно уложиться невозможно. Но по каким-то определенно опорным точкам я пройдусь.
Итак, когда мы говорим про актуальность гендерных исследований, я думаю, что многие из вас представляют себе, что зачастую они идут из какого-то социального запроса. И перед тем, как определять, что это такое, мне хотелось бы дать историческую справку, которая связана с тем, как вообще возникали гендерные исследования. Потому что если мы не знаем истории какого-то феномена и какой-то дисциплины, то как будто странно про нее вообще говорить. Поэтому про актуальность: если вы сейчас зайдете на любые мировые программы каких-либо университетов, то увидите кучу магистерских программ, программ PHD по gender studies, притом gender studies в разных совершенно областях научного знания — что в психологии, что в социологии, что в политологии, что в истории — в общем, приблизительно любую можете взять, но я думаю, что если очень сильно поискать, то, возможно, прикладную математику и gender studies вы тоже найдете.
Очевидно, что за последние 10–15–20 лет множество слов, которыми оперировали довольно давно гендерные исследования, вошли в наш с вами обиход, в нашу с вами повседневность. Так как у гендерных исследований очень широкий спектр тем, то, например, представить себе, что расхожее сейчас слово «абьюз» или «токсичность» — это тоже то, что вышло из идеи как раз-таки гендерных исследований, возможно, не так очевидно, но я попробую показать вам эту взаимосвязь, если у меня получится.
С чего начинаются собственно гендерные исследования? В мировом масштабе они начинаются где-то в 1950–1960-е годы. Кто-то определяет точку отсчета как 1968 год, например, при введении самого термина «гендер» Робертом Столлером. Но на самом деле всё происходит, конечно, сильно раньше, чем 1968 год, и некоторые исследователи и исследовательницы —может быть, кто-то из вас читал книжку «12 лекций по гендерной социологии» — знают это деление, но первым этапом считается исследование половых ролей, расцвет которых мы видим где-то в 1950-е годы, притом чаще всего в Америке. С чем это может быть связано? С тем, что основная задача исследования половых ролей была в том, чтобы определить, что такое настоящий мужчина и что такое настоящая женщина. В таком бинарном разделении, еще не придумывая никаких дополнительных терминов, которые, может быть, у вас в голове уже существуют или о которых, по крайней мере, вы слышали.
В чем был общественный запрос? Общественный запрос был именно в таком определении нормативности гендерных ролей (половых, на самом деле). То есть, например, какое поведение женское, какое поведение мужское, можем ли мы вообще их разделять. И основной заказ был именно на нахождение различий между мужчинами и женщинами, притом, опять же, не всегда с психологической стороны, но и с биологической, и социологической, и так далее. Во многом это связано с тем, что очевидно, что 1950-е годы — это послевоенное время, после Второй мировой войны, и гендерные роли, в общем-то, в военное время достаточно сильно меняются, особенно тогда сильно менялись. Потому что когда, например, большинство мужчин уходит на фронт, женщины от домашнего хозяйства такого традиционного пошли, например, работать на предприятия, заводы и так далее. И когда война закончилась, то мы увидели, что большинство из этих женщин, в общем-то, не то чтобы сильно мечтали вернуться обратно и заниматься каким-нибудь устройством уюта дома или любым другим клише, которые вы можете здесь вспомнить. И вот этот запрос на поиск различий — он был про закрепление такого традиционного формата понимания отношений. Если вы смотрели фильм «Часы» или читали книгу Майкла Каннингема, то можете вспомнить вторую линию, которая есть в этом фильме и в этой книге и которая как раз-таки связана с жизнью домохозяйки в 1950–1960-е годы в Америке, и можете вспомнить, почему на самом деле ей было достаточно сильно не очень и с чем это было связано. Мне кажется, что это такой яркий пример, который можно было бы здесь привести.
Следующее — это уже женские и феминистские исследования, где в противовес исследованиям половых ролей исследователи задались вопросом, почему же мы всё время ищем различия. Может быть, есть смысл искать сходства? И тем самым, что мы ищем различия, есть вероятность, что мы как будто бы тоже задаем какую-то рамку. Здесь, наверное, нужно предвосхитить разные комментарии и вопросы: конечно, у любых исследований есть какая-то предубежденность, и если мы даже говорим о научной гипотезе, то, конечно, стремимся к идеалу научной рациональности, например, того же Поппера или других авторов, которые об этом говорили. Но совсем отойти от какого-то субъективизма мне мыслится невозможным, и кажется, что это как будто бы даже не очень нужно, что это какая-то даже условная договоренность. В этом периоде мы уже видим появление довольно большого количества подходов именно к началу собственно гендерных исследований, но вышло это из женских и феминистских исследований, где основными понятиями, которые начали исследоваться, являются сексизм, система патриархата, система патриархальных знаний и всё, что связано с переосмыслением понятия власти внутри отношений. Когда мы говорим про гендер и про гендерные исследования, у нас рука об руку с этим идёт именно это переосмысление властных отношений, и так далее.
Потом мы можем говорить о возникновении собственно гендерных исследований, где уже включаются разные новые категории. Не только, например, женские опыты начинают исследоваться, но и опыт, связанный с разными другими гендерными идентичностями. Вообще, именно ровно в это время появляются все основные понятия, и мы можем уже говорить о том, что такое гендерная идентичность, что на нее влияет. Что, например, такое гендерная социализация и разные другие конструкты, которые являются для гендерных исследований центральными.
И последний период, в котором мы находимся сейчас, примерно с нулевых, — это всё, что называется современными гендерными исследованиями. Некоторые авторы говорят о них как о квир-исследованиях, queer studies. Почему это так? Потому что во многом все предыдущие этапы концентрировались на количественных методах — на том, как бы найти такие методики и тестирования, чтобы нам увидеть, опять же, некоторые различия или сходства между чаще всего бинарными группами — мужчины или, соответственно, женщины. В квир-исследованиях у нас добавляется довольно большое количество разных категорий, и это связано с логикой постмодерна, логикой деконструкции смыслов. Я думаю, если здесь кому-то известно имя Мишеля Фуко, то это такая абсолютно фукодианская традиция рассмотрения любого социального явления и феномена. И сюда же добавляется логика интерсекциональности — то есть то, как мы с вами начинаем изучать какие-то явления не только базово по каким-то нашим понятным разделениям, но и добавляя, например, разделение по возрасту, по расе, по классу, по еще другим каким-то оптикам пересечения, которые могут влиять и на гендер непосредственно. То есть здесь начинает задаваться довольно большое количество вопросов именно о пересечениях и о том, как они друг на друга влияют.
Все эти вопросы были и до, собственно, разных периодов. Мы можем говорить, что вопросами о гендере, сексуальности, о нашем самовосприятии занимались и другие разные прекрасные представители разных дисциплин, например, «великий и ужасный» Фрейд, без которого невозможно ни одно психологическое образование, хотя бы без упоминания этого персонажа. Хотя не только психологическое. Я думаю, что с именем Фрейда знакомы плюс-минус все, ну, и Фрейд задается очень яркими вопросами в целом о различии между мужчинами и женщинами. Например, он говорит о разных этапах прохождения Эдипова комплекса и комплекса Электры. И, в целом, он делает очень важную штуку для всех исследований, связанных с гендером и с сексуальностью: он дестигматизирует, на самом деле, тему секса и сексуальности. И это очень важная штука, что сам разговор об этих феноменах стал более массовым, стал более приемлемым, и весь этот дискурс начал разворачиваться довольно активно.
Мы можем вспомнить работы до феминистских исследований, и на некоторых работах я чуть-чуть подробнее остановлюсь. Например, мы можем говорить о Симоне де Бовуар и ее книге «Второй пол», хотя очевидно, что сама Симона де Бовуар не была именно исследовательницей, она, скорее, была писательницей. Но при этом она поставила перед всем сообществом вопросы о женском опыте и опыте того, как вообще женская социализация довольно остро влияет... И здесь еще можно сказать о продолжении психоаналитической традиции. И если давать ссылку, то это, например, Нэнси Чодороу. Она продолжала идеи Фрейда и развенчивала некоторые его идеи при этом — например, о материнстве и о роли матери.
Теперь про то, насколько давно задается человечество вопросом о гендерных исследованиях. Даже не о самих, конечно, исследованиях, а об этих бесконечных вопросах про различие — чем мужчина отличается от женщины и всё такое. Слева, например, есть цитата: «Власть мужа над женой можно сравнить с властью политического деятеля, власть отца над детьми — с властью царя. Ведь мужчина по своей природе, исключая лишь те или иные ненормальные отклонения, более привязан к руководительству, чем женщина». С правой стороны вы тоже видите цитату... Я думаю, что те люди, которые знакомы с философией, довольно быстро узнали, кто это, но давайте я всё-таки спрошу — кого вы узнали, чьи тексты? Есть ли кто-то, кто узнал, чья цитата? Аристотель! Спасибо большое, мои студенты. Да, слева — это Аристотель, а справа? Нет, не Спиноза. История психологии прошла даром, да, в этот момент? Не Спиноза, а как вы думаете, кто? Фома Аквинский, в общем, но это не обязательное знание, мне кажется, очень индивидуально нужно кому-то знать что-то про Фому Аквинского. Так или иначе, это, соответственно, «Трактат о политике» и «Сумма теологий».
Если мы еще вспоминаем историю, то, конечно, нельзя обойтись без каких-то предпосылок, которые привели к постановке вопроса и о равноправии, и о том, как бы нам это изучать. Самые первые примеры — это, конечно, Олимпия де Гуж и ее «Декларация прав женщины и гражданки». И еще мне хотелось бы вспомнить Кристину Пизанскую и ее «Книгу о граде женском», которую она написала — вдумайтесь — в 1405-м году, это же супердавно! И если вы откроете произведение, то увидите там попытку антиутопии в средневековом формате — ну, уже не в средневековом, но всё равно — о том, как было бы, если бы был только женский город, что бы случилось. И, как вы понимаете, первое, что Кристина Пизанская там пишет, — это то, что не было бы никаких военных действий. Интересный, мне кажется, пойнт.
Вообще, какими вопросами занимаются гендерные исследования? Я уже это сказала в контексте исторической справки, но, естественно, поиском различий, поиском сходств, собственно, вопросом и гендерной социализации и тем, как на нас, например, влияет воспитание в контексте гендерной социализации, как влияет культура, как влияет — и влияет ли — наследственность на проявление в гендерной социализации. И, наверное, самый большой и главный конструкт, который, мне кажется, может быть не так очевиден из названия, — это именно анализ тех самых властных отношений внутри системы общественных отношений. И как будто бы всё то, что мы с вами говорим о распределении власти, например, на фоне — так как я занимаюсь темой домашнего насилия и мне это довольно очевидно — вопросов о том, почему это домашнее насилие происходит. Если мы с вами откроем какую-нибудь статистику по преступлениям, то увидим, что процент преступлений, совершенных женщинами, сильно меньше, чем процент преступлений, совершенных мужчинами. Это не значит, что их нет, — они есть, просто статистически их действительно сильно меньше.
Мне нравится высказывание Леоры Ауслендер о том, что гендерные исследования — это междисциплинарные исследования, которые фокусируются на вопросах гендера, пола, сексуальности внутри разных научных дисциплин.
Я вам привожу этот слайд для того, чтобы показать многообразие авторов, на которых можно ссылаться в разных системах научного знания. Если мы говорим про гендер и политическую теорию — если кто-то из вас здесь знаком с работами Андреа Дворкин, — мы можем говорить здесь, например, о гендере и психологии, и тут будет бесконечное количество работ, связанных с термином «идентичность» как таковым. Например, это Тэшфел и другие социальные психологи, или Эриксон со стадиями развития — он тоже так или иначе как будто бы имел к этому отношение. Ну, а про гендер и языкознание — я думаю, что здесь множество вариаций на тему, например, интерпретаций работ Робина Лакоффа с его книгой «Язык и место женщины», и здесь, наверное, мы могли бы сказать, что это как раз-таки та самая научная дискуссия о феминитивах, например, и о том, насколько разный язык и насколько разная у языка степень гендерной нейтральности. Я думаю, что вам довольно очевидно, что, например, английский — более гендерно нейтральный язык, чем тот, на котором мы с вами сейчас разговариваем. И вообще гендерные исследования шли рука об руку с так называемой когнитивной революцией, когда у нас есть идея нейролингвистического поворота, связанная с Ноамом Хомским и с другими авторами, и связь между языком и мышлением. То есть меняется ли что-то, когда мы вводим в наш обиход какое-то слово не просто номинативно? Меняется ли вслед за этим наше мышление и наше сознание? Таким образом, в общем, ответ на то, почему нам могут быть нужны феминитивы, вполне можно искать в таких научных обоснованиях, а не пытаться идти через, например, идеологическую позицию — исследования стараются быть всё-таки вне идеологии.
Почему вообще важно говорить про гендерные исследования? Я бы могла это спросить у вас и сегодня у своих студентов и студенток спрашивала тоже, но интересный пойнт в том, что большое количество выводов о мире делается без учета, например, женского опыта, без учета опыта трансгендерных людей — в общем, без учета многого опыта. И если бы исследования строились в парадигме как раз-таки оптики и анализа тех самых пересечений и уязвимостей, то есть вероятность, что мы бы с вами избежали какого-то количества довольно серьезных ошибок. Какой-то совсем распространенный пример и вообще множество примеров приведено в книжке Кэролайн Криадо Перес «Невидимые женщины», всем советую почитать. Там есть факты, которые, может быть, немножко притянуты за уши, но так или иначе она ссылается на хорошие научные данные, поэтому это всё равно довольно увлекательно.
С чем мы сталкиваемся? Мы, например, сталкиваемся с тем, что из-за того, что люди не учитывали при исследованиях аутического спектра женский опыт, у нас ставят меньше диагнозов про расстройство аутического спектра женщинам и девочкам в раннем возрасте, потому что не учитывают проявления. Как вы понимаете, непостановка диагноза вовремя в итоге сильно влияет на всю дальнейшую жизнь. И вообще это всё сильно связано с гендерными стереотипами. Когда мы видим, что в раннем детстве мальчик не очень активен, не разговаривает со сверстниками, не смотрит в глаза, не держит зрительный контакт, обычно родители начинают бить тревогу: «О боже мой, он не очень активен, почему он не дерется с другими?» — и таким образом они чаще всего приводят его к психодиагносту… Психодиагност — это в хорошем смысле слова, это лучший вариант, но чаще всего — к психиатру, и всё-таки диагноз из видов аутического спектра ставится. Если он ставится — можно принимать медикаменты, можно корректировать поведение, можно знать, как воспитывать, и так далее.
Когда мы переворачиваем ситуацию и видим, что девочка в том же раннем возрасте не очень разговорчива, не обладает яркими коммуникативными качествами, но у нее есть какие-то «странности» (это не моя оценка, это я про опыт так говорю) — может быть, она любит перебирать книжки в определенном порядке, в определенных стопочках и так далее, в общем, любые другие проявления, которые вы здесь можете себе придумать, — то чаще всего к психиатру ее не ведут и говорят: мол, вот у нас такая не очень разговорчивая девочка. И, собственно, диагноз не ставится. Про медицину вообще много всего можно говорить. Например, про то, что множество препаратов тестируется на мужской выборке, а чаще всего препараты тестируются не на людях, а на животных изначально — например, на мужских особях крыс. И таким образом мы наблюдаем, что есть некоторое количество антидепрессантов, которые — из-за того, что женской выборки не было, — работают, но очень плохо работают тогда, когда у женщин цикл и менструация, их действие может сильно снижаться. Иногда ко мне приходят клиенты и клиентки, рассказывают мне что-то такое, и в этом случае можно, например, порекомендовать всё-таки поменять антидепрессанты на те, которые учитывали при своих исследованиях как раз-таки женский опыт. Чаще всего это решает проблему.
Про другие примеры... Самый, наверное, распространенный — про систему безопасности в автомобиле. Наверняка вы слышали, что при тестировании того, как работает подушка безопасности, используется чаще всего мужской манекен, и при травмоопасности анализируется именно получение травм мужчиной. Когда стали использовать женский манекен, то увидели, насколько более травмоопасно вылетает вот эта вот подушка безопасности для женщин, чем для мужчин. И мы можем с вами ужаснуться и подумать, скольких последствий можно было избежать, если бы учитывался немножко другой контекст.
Я думаю, что вы еще множество других примеров можете привести — от просто неучитывания опыта женской истории и какого-нибудь бытового опыта. Если вы открываете учебники по истории для 5–6–7-го класса, то вы помните наверняка, что там практически нет описания быта женщин. Там есть описания воина, старейшины и всех других прекрасных властных мужчин.
Почему gender studies — это важно? Потому что это показывает учитывание опыта, что может предостерегать нас даже от большого количества прикладных ошибок, таких как система безопасности, форма и другие варианты, — это довольно очевидно.
Чтобы мы попытались разобраться с понятиями, я хотя бы номинативно скажу, что используется внутри гендерных исследований как понятия «пол», «гендер» и «гендерные идентичности».
Какой у нас есть вариант пола? На самом деле, это не просто то, что нам приписывают при рождении акушерки или акушеры, это целый набор характеристик. Например, пол может быть генетический, то есть какой у нас набор хромосом. Есть стандартный — XX- и XY-хромосомы, но, вообще-то, есть еще масса вариаций: есть XXY, XYY, есть другие вариации, которые могут встречаться, и это, конечно, довольно маленький процент от всего населения. Но не факт, что это действительно маленький процент. Поднимите руку те, кто делал генетический тест. Ага. Есть ли кто-то еще? Ну вот, тогда все остальные не могут быть уверены, что у вас точно мужские или точно женские кариотипы, потому что это не всегда проявляется.
Про это был очень интересный пример, связанный с Олимпийскими играми, по-моему, 1972 или 1976 года, я сейчас точно не вспомню. Про польскую легкоатлетку. Она всю жизнь тренировалась как легкоатлетка, ничего про себя не знала. В какой-то год ввели обязательное проведение генетического теста перед тем, как выходить на Олимпийские игры, и оказалось, что у нее мужской генетический набор хромосом. Ее, естественно, сняли с соревнований, хотя казалось бы... Вообще, на самом деле, про спорт здесь можно говорить много и сложно, и здесь нет однозначных решений. Например, что делать с трансгендерными людьми и за какую команду они должны выступать — за мужскую, за женскую или, может быть, за какую-то третью команду? И я не думаю, что у мирового сообщества сейчас вообще есть на это ответ.
Так вот, пол может быть гонадный, может быть гаметный, может быть гормональный, и это всё при определенном случае друг с другом совпадает, но может и не всегда совпадать. Пол может быть фенотипический, когда мы говорим именно о проявлении: какой процент оволосения, массы мускульной, массы жировой прослойки, какой у нас тембр голоса, количество децибел, которые он выдает, и так далее. Есть еще пол юридический. Иногда некоторые исследователи говорят, что может быть пол как самоопределение, но я с этим не соглашусь, просто это тоже может так рассматриваться. Поэтому, когда мы говорим, что пол — это что-то определенное, то получается, что пол — это тоже социальный конструкт. Вообще, тут все социоконструктивные сказали бы: «А что не социальный конструкт?» И в целом, наверное, ничего, в этом смысле есть прикольные примеры про некоторые племена, у которых нет чувства благодарности и нет чувства вины, потому что у них нет слов для этого и они этого не испытывают. И это интересное подтверждение социального конструктивизма.
В отличие от пола, гендер не совсем путают, но мешают понятие гендера и гендерной идентичности. Даже какие-нибудь запрещенные соцсети у нас с вами спрашивают: а какой у тебя гендер? Хотя на самом деле корректнее было бы спросить: а какая у тебя гендерная идентичность? Потому что гендер — это более широкое понятие, чем гендерная идентичность. Роберт Столлер говорил, что первое определение, которое мы можем найти, — о том, что это социальный пол, хотя, скорее, это тоже получается метафора, потому что дальше мы должны определяться, что же за этим понятием стоит, если мы определяем один социальный конструкт через другой социальный конструкт. В общем, можно запутаться.
Мне больше нравится определение Карара, которое говорит о том, что гендер — это некоторая исторически сложившаяся система некоторого социального неравенства, которая опирается на анатомические и физиологические различия между мужчинами и женщинами (здесь нужно было добавить: и на этом основании распределяет власть между людьми).
Вот именно то, что гендер — это то, что исторически сложилось через анализ системы неравенства через то, что закрепляет властные отношения, мне кажется очень важной для исследователей и исследовательниц парадигмой и оптикой научного подхода. При этом, если мы хотим дать более точное определение именно гендерной идентичности, я люблю ссылаться на чуть более практическое, чем научное определение, которое вывели специалисты и специалистки на мероприятии, в итоге вылившемся в методичку или в работу под названием «Джокьякартские принципы» в 2006-м году: гендерная идентичность здесь понималась как какое-то глубокое осознание и переживание человеком или тем или иным лицом внутренних индивидуальных особенностей гендерной принадлежности, которая может как совпадать с приписанным при рождении полом, так и не совпадать. При этом гендерная идентичность включает в себя индивидуальное ощущение собственного тела, и вообще телесность — это важное здесь понимание, потому что здесь вообще много вопросов про боди-имидж, про то, как мы себя воспринимаем. И многие исследователи и исследовательницы здесь задаются вопросом о том, например, какая всё-таки мотивация у людей, которые решаются на совершение трансгендерного перехода, на совершение каких-то хирургических вмешательств и так далее. И в этом смысле это достаточно важная область изучения. При наличии свободной воли это может сопровождаться изменением внешности, физиологических функций, и гендерная идентичность учитывает другие проявление, такие как одежда, речь, особенности поведения и другую нашу гендерную экспрессию.
Поскольку мы чуть-чуть коснулись того, как исторически происходили гендерные исследования, коснулись феминистской части про учитывание женского опыта, то нужно, наверное, коснуться того, что в современности называется квир-исследованиями. Вообще, слово «квир» — очень сложно определимое, как и практически любой конструкт, который мы здесь с вами можем разбирать. Но квир может восприниматься как форма активизма, как некоторый такой зонтичный термин, который объединяет под собой множество людей, не входящих в так называемую гетеронормативную матрицу, вот такое определение большинства. То есть это все, кто не включен, если говорить словами великих, в традиционную модель понимания гендера и сексуальности. При этом очевидно, что квир-исследования — это научная область, которая вышла из исследований разных сексуальных ориентаций, которая может учитывать еще другие вариативности.
Есть интересный научный вопрос о том, что же может быть признаками квир-теории. Патрик Ченг говорит, что четыре базовых признака — это то, что идентичность рассматривается как нечто сконструированное или как бы внеэссенциалистское, вне того, что задано некоей сущностью, некоторой эссенцией. Или мы здесь могли бы сказать, что это внебиодетерминистская парадигма — что-то, что отрицает бинарное разделение и включает в себя другие дополнительные изменения, и то, что на самом деле учитывает вот этот опыт интерсекциональности, потому что многое в квир-исследованиях посвящено тому, как мы смотрим, например, на квир-людей афроамериканцев и афроамериканок, как мы смотрим на квир-людей Северной Кореи (я надеюсь, что они там всё-таки есть), и другие оптики пересечения — это очень важно именно в контексте квир-теоретических работ. Здесь, конечно, можно сослаться на каких-нибудь очень понятных исследователей, например, Джудит Батлер с Gender Trouble и так далее.
Что еще изучают гендерные исследования? То, как складываются полоролевые или гендерные стереотипы: в зависимости от парадигмы, они тоже по-разному могут называться, но, так или иначе, мы можем изучать, например, стереотипы о маскулинности или стереотипы о феминности. Я думаю, что вы понимаете, что важной историей сейчас является как раз-таки изучение стереотипов о маскулинности и всё, что вокруг токсичной маскулинности. Как говорится, boys don’t cry — мальчики не должны плакать, они должны, не знаю, охотно браться за оружие и всячески соответствовать типу Арнольда Шварценеггера, и так далее. Хотя, казалось бы, с чего? Совершенно непонятно, почему именно так. А про феминность, я думаю, вы сами себе можете представить, это достаточно очевидно.
Некоторые авторы считают, что можно делить это на стереотипы, которые говорят нам о разнице содержания труда — мол, кто как лучше и что умеет делать. Опять же, думаю, примеры вы здесь сами приведете. И есть стереотипы, которые закрепляют какие-то семейные роли и отношения, очевидно, что там про женщину-домохозяйку или про мужчину-бизнесмена, который еще обязательно занимается спортом, бегает утром и вечером, у него есть собака, он всем улыбается и всё такое — такая американская мечта. И я думаю, что вы можете себе представить разделения о том, какие могут быть стереотипы: к мужественности обычно относят неэмоциональность, логичность, рациональность, обладание развитым интеллектом, стремление к власти и лидерству, независимость, свободу, своенравность, активность — в общем, неплохой набор характеристик, мне кажется, всем бы такое хотелось. И, наверное, каждый из нас себя так мыслит вне зависимости от своего гендера, но приписывается это чаще всего мужчинам. Ну, а к женственности относится эмоциональность, нежность, чувственность, легкомысленность, зависимость, уступчивость — прекрасный набор куда более негативно окрашенных слов как будто бы. Робкость, застенчивость, пассивность — в общем, потрясающе.
Если говорить откровенно, то в психологических исследованиях я знаю только два параметра, которые действительно в среднем различаются у мужчин и у женщин. Есть параметры, которые чуть выше у условно мужского населения, и есть, соответственно, параметры, которые чуть выше у женского населения. Может быть, кто-то с места скажет — как вам кажется, что в целом в среднем из психологических показателей чуть выше развито у женщин? Эмпатия, вы правы, даже не нужно было про это долго разговаривать. Это правда: действительно, в среднем в исследованиях мы можем найти более высокие показатели у женского населения не то чтобы по эмпатии, а по эмоциональному интеллекту. Но это всё-таки сложносоставной конструкт, в который включена эмпатия. А как вам кажется, что у мужчин? Нет, не агрессия — уровень агрессии приблизительно одинаковый, к несчастью. Ну, или к счастью, к равенству. Действительно, пространственная ориентация, точнее, умение ориентироваться на местности. И это не связано с вождением, это не подтверждает миф о вождении — это связано именно с умением найти дорогу от точки А к точке Б в лесу. При этом здесь можно точно сказать, что есть примеры, которые это опровергают, это просто вот в среднем по больнице. Других нет. Ни уровень IQ, ни скорость реагирования, ни агрессия, ни лидерство — в общем, ничему из того, что есть во всяких мифах, вы не найдете подтверждение. Или найдете как раз-таки довольно большие опровержения тому, что было в 1950–1960-е годы. Мне кажется, что если бы мы все опирались при воспитании на эти данные, то не было бы этих потрясающих и прекрасных лозунгов, что ты должна быть кроткой и застенчивой, и вообще не нужно стремиться лезть куда подальше, потому что всё равно у тебя не получится, потому что ты девочка. И наоборот: про мальчика можно то же самое придумать.
Еще, когда мы говорим про гендерные исследования, мы учитываем исследования, связанные с сексизмом, и одна из таких моделей, которые мне кажутся очень важными, — это теория амбивалентного сексизма под авторством Клик и Сьюзан Фиск. И она делит сексизм на два вида — враждебный и доброжелательный. Думаю, что враждебный сексизм вы можете себе представить легко, доброжелательный, наверное, тоже, но давайте я спрошу у кого-нибудь пример. Как вам кажется, что такое доброжелательный сексизм? Да, что-то типа того, что женщин нужно защищать, «тебе, наверное, сложно, давай я за тебя сделаю». А с чего бы, на самом деле? Я могу и сама попросить. Но и в сторону мужчин давайте тоже какой-нибудь для равенства пример придумаем. Да, лампочку ты должен ввернуть, ты же починишь, ты же знаешь, как это делать, и так далее. Ты вроде как говоришь, что ты молодец, потому что у тебя есть какая-то система знаний, но, вообще-то, никто ничего ему никогда не должен и не обязательно должно быть так. А еще главное, что в этот момент человек может стараться соответствовать тому, что он должен это действительно знать, и сделать всё неправильно. И лучше было бы честно признаться.
Был проект, который назывался «Сексизм на каждый день», он иллюстрировал разные критерии, где мы могли бы очевидно увидеть самые разные сексистские представления. Вот это — иллюстрация к тому, что находится в сумке или в рюкзаке у женщины или у мужчины. Я думаю, что здесь тоже всё может быть супернаоборот или вообще по-другому, а еще вряд ли мужчины ходят с пилой в рюкзаке. Я надеюсь на это, по крайней мере.
Есть, например, стереотип о том, кто как выглядит, и про боди-имидж. Это вообще очень хорошо иллюстрирует то, почему в среднем по больнице мы видим расстройств пищевого поведения больше у женщин — потому что это навязано мифом о красоте, сказала бы Наоми Вульф, вообще связано с такой конвенциональной стереотипной красотой. Вот слева картинка — если кто-то смотрел «Симпсонов», — это вполне себе такая иллюстрация Гомера Симпсона.
Давайте дальше. Картина про выражение эмоций, про эмоциональность, которая, между прочим, довольно сильно иллюстрирует то, что происходит. Но это не просто иллюстрация — это иллюстрация лучшего оружия, а еще — лучшего наказания. Я думаю, что вы можете себе представить, что является стереотипным наказанием в отношениях. Что, условно, часто используют девушки? Это некоторая эмоциональность. И тут мы можем представить себе эти прекрасные фразы от мужчин, которые говорят, что ненавидят, когда женщина плачет, не выносят женские слезы и так далее. А наказание, или оружие, мужчины — это молчание, silent treatment, социальное остракирование такое.
Теперь дальше. Это прикольно, это то, что меня веселит, — мысли о твоих сексуальных похождениях и твоем сексуальном опыте. Например, если ты мужчина и у тебя было три женщины, ты думаешь, что это уже довольно много, и наоборот. И здесь вы можете представить себе иллюстрацию другого феномена, который тоже изучается в контексте гендерных исследований. Например, слатшейминг и всё, что связано с тем, насколько вообще болезненно переживается разными людьми логика виктимности, когда из тебя делают не субъекта отношений, а некоторую жертву, которая попадает под гнет разных социальных влияний.
Что еще? Естественно, исследования сексуальности. Я думаю, вам понятно, что во многом это связано с депатологизацией гомосексуальности и бисексуальности. В 1973-м году Американская психиатрическая ассоциация исключила ее из DSM, а в 1993-м она была исключена из МКБ и из ВОЗ, и радостно, что так. Почему это было вообще возможно? Потому что люди начали задаваться действительно научными подтверждениями, что вообще влияет на формирование сексуальной ориентации. Сейчас будут разные данные, но это не про то, что это действительно влияет, это, скорее, про то, что думали, что влияет. Соответственно, некоторые исследователи выделяют биологические факторы. Например, считалось, что может быть наличие особого гена, и знаете, это, наверное, единственное, что подтвердилось, потому что мы знаем, что четыре года назад вышло очень крупное исследование, связанное с генетической архитектурой гомосексуальности, и там есть некоторые подтверждения. Они не говорят о том, что так всегда происходит, но некоторые генетические основания действительно могут быть, и это, в общем, довольно интересно. При этом всё остальное в целом — неправда, потому что ни слишком большой, ни слишком маленький гипоталамус как часть головного мозга не влияет, ни стресс, пережитый матерью во время беременности. В общем-то, избыток или дефицит половых гормонов — эстрогена, тестостерона, андрогена — в некоторой степени может влиять на поведение, но не на выбор сексуальной ориентации. Он может влиять на уровень агрессивности или еще на что-нибудь в этом роде.
Здесь есть прекрасные средовые или социальные факторы, которые выделялись в разное время. Например, гиперопека родителей может влиять на формирование негетеросексуальной ориентации. Но тут, мне кажется, вы понимаете, почему это неправда: потому что мы представляем, сколько у нас гиперопекающих родителей, и какой бы тогда был процент. В общем, всё ясно. Нет, это не так, это неправда. Слишком требовательная мать — как будто бы в ту же сторону. Отсутствие отца: если у тебя слишком гиперопекающая и требовательная мать и нет отца — всё, как будто вариантов нет, всё кончено абсолютно точно. Есть исследования, которые подтверждают, что на формирование ориентации влияет изнасилование в детстве. Скорее всего, там есть действительные доказательства. И, как вы понимаете, это может быть всё, что связано с пропагандой. Так вот, ни одного исследования, подтверждающего, что пропаганда действительно влияет на ориентацию, нет, то есть это, скорее, некоторый миф. Невозможно заставить человека быть кем-то, кем он не является.
И что же говорит APA? Это Американская психологическая ассоциация. Если вкратце, то APA говорит, что мы точно не знаем, что влияет на сексуальную ориентацию. Это может быть среда, может быть генетика, а может быть вообще что-нибудь другое, и честно говоря, давайте мы всех оставим в покое, и пусть все будут жить так, как они хотят. При этом есть очень важный пойнт: очевидно, что это не является каким-то добровольным сознательным выбором, и все практики по насильственной коррекции ориентации, конечно, приводят только к травматизации.
Что еще? Очевидно, что причиной популярности и актуальности гендерных исследований является гендерное разнообразие или gender diversity. Я сейчас на каждом из них останавливаться не буду, но очевидно, что в культуре и в обществе мы можем наблюдать не только цисгендерных людей, то есть тех людей, у которых их гендерная идентичность совпадает с предписанным при рождении полом, но и трансгендерных людей, небинарных людей, гендерфлюидных людей, гендерквир людей. Если мы с вами сейчас будем разбираться с каждым из понятий, то очень много времени на это потратим, но важно, что если слова появляются — опять же, вспоминаем про язык и мышление, — то значит, что у этого действительно есть некое основание, значит, есть люди, которые так себя чувствуют. И в этом контексте мне, например, как психологу очень важно понимать, какие именно научные доводы есть за этим, и их довольно много, и, в общем, гендерные исследования именно это и пытаются изучать.
Следующий слайд — это был просто смешной мем, но на самом деле это правда — чтобы рассказать вам, что не только на людях проявляется разная гендерная вариативность и разнообразие. Была новость: в парижском зоопарке обнаружили, что там живет удивительная слизь (я, в общем, завидую ей, наверное). У нее 720 полов и способность к самоизлечению. Чудесно. Таким образом, можно жить вечно, но это не то, что тоже хотелось бы.
Про причины трансгендерности у APA ответ точно такой же: мы не знаем, что влияет. Может быть, среда, может быть, биологические факторы, но есть, скорее всего, и то, и другое. Например, на трансгендерность всё-таки может влиять гормональный фон, когда больше, например, фон тестостерона или эстрогена, в целом такое возможно. При этом, опять же, на развитие гендерной идентичности может влиять социализация. Например, когда вас в детстве заставляют делать как бы мужские или как бы женские действия, и вы в противовес этому можете захотеть от этого отказаться. И тогда могут начаться мысли о том, что есть смысл попробовать сделать коррекцию пола, и так далее.
Что еще интересно? Это количество разных пересечений, которыми занимаются гендерные исследования, и я здесь просто в номинативном порядке про это скажу. Очевидно, что это в целом исследования уязвимости и уязвимых групп, это изменение самого дискурса вокруг угнетения, вокруг тем насилия, травм и так далее. И как раз-таки гендерные исследования во многом помогают определить последствия такого угнетения. Если мы определяем последствия, то мы, соответственно, знаем, как это решать, потому что, например, у нас есть данные по так называемому стрессу меньшинств. Да, стресс меньшинств — это то, что испытывает любое меньшинство, не важно, какое, так или иначе оно меньшинство. При этом этот стресс меньшинств должен быть не просто каким-то социальным явлением, а некоторой государственной структурой. Например, могут быть приняты какие-то дискриминационные законы, и так далее. И в тех странах, в которых дискриминационных законов меньше, стресс меньшинств меньше. Удивительно? Мне кажется, что это довольно понятный вывод. Так или иначе, если стресс меньшинств больше, то выше уровень суицидов, точнее, количества суицидального поведения. Мне кажется, что это очень хорошо показывает, почему дискриминационные законы, в общем-то, принимать не стоит.
При этом мы можем говорить про разные страны. Честно говоря, у нас есть огромный дефицит исследований, который связан с азиатскими странами, это просто непочатый край. Я тут недавно читала статью, связанную с Северной Кореей, и мы ничего, на самом деле, не понимаем, что там происходит. Это очень интересно и наверняка суперсложно. Например, помыслить себе исследования о стрессе меньшинств в Корее — это был бы очень классный научный проект, но кто же нам это разрешит.
Из последних событий — BLM (Black lives matter. — прим. Полит.ру). Это, кстати говоря, актуальность моего слайда — уже давно не последние события BLM, а лучше бы были они.
Здесь мы можем говорить о каких-то пересечениях, связанных, например, с вопросами расовой принадлежности, и так далее. Естественно, если мы говорим, что гендерные исследования занимаются пересечением властных отношений, то это изменение отношения к самому насилию или, например, к домашнему насилию и партнерскому насилию — в этом смысле иллюстрирует эти изменения, конечно, огромное количество разных масс-медиа проектов, например, сериалов и фильмов, которые выходили и выходят за последнее время.
Если мы говорим про домашнее насилие, то я, конечно, очень рекомендую посмотреть «Большую маленькую ложь» с прекрасной Николь Кидман. Если мы говорим, например, про отношение к харассменту и вопросах о том, что вообще такое харассмент, как мы можем от него защититься и можем ли на самом деле, то я вам советую посмотреть сериал, который называется «Утреннее шоу», с Дженнифер Энистон и другими прекрасными актерами и актрисами.
Вообще, конструкты новой этики и всякие разные твиттер-войны, которые происходят вокруг этого... Я думаю, что кто-то из вас слышал про кейс Джоан Роулинг и все эти довольно сложные истории про трансфобию и так далее. Вообще, есть огромное количество дискуссий, в которых помогают разобраться именно гендерные исследования. Например, есть очень интересный вопрос о гендерной нейтральности и о том, возможно ли гендерно нейтральное воспитание, и если возможно, то где, как и в каком формате. Например, я думаю, что если у нас применить в школах какую-нибудь финскую систему, которая предполагает гендерную нейтральность, то, как вы понимаете, ничего не получится. Поэтому, когда мы занимаемся гендерными исследованиями у нас здесь, то думаем о том, как мы могли бы сделать так, чтобы эти данные можно было бы внедрить. Что мы должны учитывать? Какие особенности нашего контекста мы могли бы учитывать, чтобы это действительно работало? Я сейчас даже не про систему, я сейчас именно про социализацию и про то, как разговаривать с людьми об этом, как выстраивать диалог. Мне кажется, что это очень важно.
Лекционную часть я закончу. Моя задача была — попытаться объять необъятное и рассказать в целом о том, что такое gender studies. Мне кажется, я рассказала, почему это может быть важно. К ним можно по-разному и неоднозначно относиться, но это абсолютно точно область научной дисциплины, которая помогает менять мир и менять оптику на разные явления.
Зритель 1: Может быть, я всё-таки пропустила, но всё-таки, сколько гендеров? Потому что это так непонятно, столько всего пишут, я как бы читаю, но всё-таки как вы это определяете? Количество...
— Спасибо большое за вопрос. Будет честным ответ, конечно, что я не знаю. Сейчас объясню, почему. Потому что действительно с каждым годом появляются новые и новые названия. Вот одна запрещенная соцсеть предлагала 68, по-моему, гендерных идентичностей, но мне кажется, что бессмысленно считать, пока всё не устоялось, но насчитывают больше 60. При этом насколько там понятны критерии и различия... Они довольно непонятны иногда, поэтому мне кажется, что всё еще в процессе формирования, и мы через какое-то время узнаем ответ на этот вопрос.
Зритель 2: Добрый вечер! Хотелось бы узнать, как вы относитесь к гендерной сегрегации по отношению к современному обществу и, так сказать, к разделению труда на основе гендерной сегрегации. Вообще, нужно ли это или это не имеет значения абсолютно?
— Спасибо за вопрос. Во-первых, у нас есть список запрещенных профессий для женщин. Некоторые из них обуславливаются тем, что это очень опасная работа и занятия, которые, например, отравляют организм, и женщина потом не может забеременеть. Поскольку вы спрашиваете мое отношение, то сказать, что сегрегированность, связанная с какой-то физической силой, может быть — да, она может быть. Сегрегированность, связанная с психологическими или интеллектуальными характеристиками — конечно, нет, она не имеет смысла просто по той причине, что у нас уже есть энное количество технологий, которые позволяют совершенно спокойно не использовать мужскую силу, а использовать просто интеллект.
Зритель 3: Я по вашим окрашенным волосам вижу, что вы, наверное, боретесь за права женщин, но насчет того же феминизма — насколько он актуален в нашей стране? Как, в принципе, в любых европейских странах, где права женщин никак не попираются. У них даже больше прав, в нашей России судебная система строится по матриархату, потому что женщина всегда права. Так в чем же в европейских странах и в России ущемляют женщин?
— Я отвечу, потому что мне кажется, что это очень важно. Естественно, я думаю, что феминизм очень актуален, потому что у нас есть не только про то, что вы говорите относительно судебной системы, а есть то же самое домашнее насилие, партнерское насилие и нет никакого понятного регулирования того, как это можно сделать. А про процент того, кто причиняет больше насилия в статистическом, скажем так, формате, я уже тут говорила. Плюс мне кажется, что здесь история про феминизм — это, на самом деле, про борьбу с патриархатом, а патриархат — это то, что связано с тем, что влияет и на мужчин, что и их угнетает, что им запрещают, например, быть более эмоциональными или еще что-то в этом роде. Поэтому, естественно, я думаю, что это актуально.
Зритель 3: Вопрос еще один: каждый ведь сам выбирает своего партнера?
— Каждый выбирает еще вести себя так, как можно или нельзя себя вести. Каждый выбирает, делать или не делать, совершать или не совершать насилие.
Зритель 4: У меня вопрос по существу лекции, а не по абстрактным вопросам бытия. Я внимательно слушал и почти разобрался в том, что такое гендерные исследования, но у меня возник вопрос: а не есть ли это целый набор совершенно разных и, в общем, мало связанных... Когда вы давали определение, вы дали два определения, и одно было связано с действительно конкретной дисциплиной — изучение структур власти, связанных с физиологическими и антропологическими характеристиками. Это очень понятные направления, но тут же совершенно непонятно, при чем здесь многое из того, о чем было сказано в лекции. Например, квир — это какой-то другой мир, потому что он не касается вот этого вопроса власти, напрямую не касается. У меня вопрос такой: насколько это сейчас рефлексируется, насколько сейчас научная структура гендерных исследований осознаёт именно проблематику самых разных вещей, которые под этим понимают?
— Спасибо за вопрос. Моя задача была показать некоторый набор феноменов, который изучается. Естественно, это рефлексируется. Если я в этом смысле буду говорить за науку и психологию, то мы будем говорить о вопросах, например, как происходит гендерная социализация, что на нее влияет, как в этом контексте встраиваются или не встраиваются гендерные стереотипы, каким образом человек в этом находится, и так далее. Это — одна дисциплина. Гендерные исследования вместе — это междисциплинарная область, которая, с одной стороны, имеет свои проблемы, то, что она междисциплинарная, а с другой стороны — как раз-таки преимущества, потому что в этом смысле мы можем включать другие системы знаний, которые нам помогают анализировать, например, власть. В этом смысле, если вы спрашиваете, рефлексируется ли, — да, конечно, просто это долго и нудно рассказывать.
Зритель 4: Вы бы смогли для себя сформулировать, что бы вы назвали гендерным исследованием буквально? Для себя и как вы это понимаете, и как бы вы хотели, чтобы это развивалось.
— Мне кажется, что я, честно говоря, уже всё это сказала. Я считаю, что гендерные исследования — это область, которая занимается анализом исторической системы неравенства, основанной изначально на анатомических и физиологических различиях между мужчиной и женщиной, и дальше там уже есть энное количество настроек в ту или иную дисциплину.
Зритель 5: Я хотела спросить. Вот у нас есть гендерная социализация, мужская или женская, и от нее ряд проблем появляется: у нас есть гендерные стереотипы, есть то, что людям навязывается поведение, которое, возможно, им чуждо. А есть ли какие-то положительные стороны гендерной социализации, которые наука видит?
— Кроме того, что это в любом случае существует и без этого никуда — вообще, интересный вопрос, потому что мы можем увидеть в той или иной гендерной социализации те качества, которые могут являться, например, более развиваемыми. Поэтому то, что, например, в мужской гендерной социализации есть больший акцент на лидерство, — это, в общем-то, не так плохо и у женской гендерной социализации. Тогда было бы понятно, что здесь нельзя говорить о плюсах и минусах, но в целом какие-то определенные характеристики для разных групп могут являться положительными, почему нет.
Зритель 6: Здравствуйте! Мой вопрос связан с языком. Я занимаюсь в основном языком, и поэтому я бы хотела спросить: видит ли вообще наука, может быть, психология, пути у русского языка к гендерной нейтральности?
— Классный вопрос. Я не занимаюсь лингвистикой и филологией и вообще далека от этого, но я знаю, что есть некоторые авторы, которые пытаются писать так называемую агендерную прозу без указания гендера вообще, то есть не используя глагольные окончания, например.
Зритель 7: Вы упоминали в этом потоке перечисления на английском языке какие-то аспекты про gender studies. Там было про queer interfaith dialogue — для меня это какое-то новое понятие оказалось.
— Когда я про квир-теорию что-то рассказывала? По-моему, я там показывала автора, который выделяет шесть вопросов, которыми занимаются квир-исследования. Последнее — это именно про то, каким образом люди выстраивают диалог с самим собой на тему осознания своей квирности и на тему того, как это связано с общим миром и с некоторым путем, судьбой и так далее. И это тоже некоторая часть исследований экзистенциального толка, которые тоже проводятся, — вот про что это было.