25 мая в российский прокат вышла биографическая драма об эпатажном и скандальном Сальвадоре Дали, Daliland, в расписании кинотеатров — «Быть Сальвадором Дали». Кинообозреватель Полит.ру Кирилл Сафронов, ни к чему никого не призывая и никого ни от чего не отговаривая, делится своими вопросами к режиссеру этого фильма Мэри Хэррон («Американский психопат», «Так сказал Чарли», «Я стреляла в Энди Уорхола»).
У этой истории есть «костыли». Главный герой или, точнее, рассказчик, через которого мы в нее входим, не Сальвадор Дали, а Джеймс — молодой провинциал, мечтающий о красивой жизни и устроившийся в художественную галерею. Как у Гумилёва:
Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!
Неточно, наивно, назидательно, да? Вот и фильм такой.
1974, Нью-Йорк. Начальник отправляет Джеймса передать деньги Сальвадору Дали. Точнее, его помощнице, жене и до недавнего момента музе Гале (с ударением на второй слог). Джеймс, на которого у Галы попахивающие харассментом планы, ловко от них уворачиваясь, становится помощником Дали. Попадает в чудесный мир ресторанов с десятитысячными чеками, балов, напоминающих оргии, и художественных мастерских, в которых не происходит ничего, кроме ругани из-за денег. Тут у меня первый вопрос к Мэри Хэррон. Если ты делаешь байопик про художника, не стоит ли тебе показать какой-то его творческий метод, намекнуть на какое-то открытие, объяснить, чем твой герой тебе дорог?
Семидесятилетний Дали на людях изо всех сил пытается заколдовать старость, но когда остается с Джеймсом (которого зачем-то называет «Святой Себастьян»), погружает его в мемуары. Причем погружает буквально: на экране дед-Дали и Джеймс входят в мир, про который Дали рассказывает, мир, где ему 25, а Гале — 35. После этих воспоминаний хоть немного начинаешь ей (Елене Дьяконовой, уроженке Казани, жене Поля Элюара) сопереживать. Но все-таки не настолько, чтобы до конца стало понятно, зачем Дали терпит все ее выходки (единственный ответ в том, что он участник тоталитарной секты ее имени). Гала не просто старается проводить всё время вместе с карикатурным артистом-исполнителем главной роли мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда», она продает некоторые картины, подаренные ей Дали, чтобы потратить эти деньги на молодого любовника. Тут у меня второй вопрос к Мэри Хэррон. Разве не надо режиссеру делать так, чтобы зрителю была понятна мотивация героев? Разве не в том вся магия драматургии, когда через действия, намеки, тонкости зритель разгадывает их тайны? Ок, наверняка бывают сумасшедшие старухи, которые готовы спустить все свои деньги на молодых любовников. Но тогда зачем она Дали? Он не может ее раскусить, разглядеть ее карикатурность? Но тогда кто он сам, если не карикатура?
Помощники Дали явно мутят серые схемы, Гала требует и требует денег, критика не замечает новую выставку, парики сползают в самый неподходящий момент, да и в целом как-то не рисуется. Единственный акт творчества Дали в фильме — когда он расставил тазики с краской и заставил молодых моделей задирать юбки, садиться в тазики и прислоняться попами к холстам. На которых, по замыслу автора, так появляются крылья ангелов. И тут у меня третий, финальный, вопрос к режиссеру. Ок, нам нечего сказать про героя. Мы не понимаем, кто он и зачем. Почему его окружают те, кто окружает. Но жанр, жанр-то какой? Для драмы слишком всё карикатурно, не верится (что же там и когда же пошло не так?). До поэтического высказывания недотягиваем (кадр с Дали, который дирижирует ветром, мало что нам о нем говорит даже на чувственном уровне). Для детектива маловато интриги (да и в целом как-то нить с махинациями бросается на полпути). Ближе всего мы к порнухе. Но тогда бы надо больше поп. И не только, конечно, их.
