19 марта 2024, вторник, 08:16
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

02 июня 2023, 18:00

Русская икона середины XVII — начала XX века. Коллекция Олега Кушнирского

Издательство «Эксмо» представляет книгу «Русская икона середины XVII — начала XX века. Коллекция Олега Кушнирского» (под редакцией Софии Бириной).

В прошлом российский фотограф, а сегодня — известный американский коллекционер, эксперт и популяризатор русской православной иконы Олег Кушнирский собирал свою сокровищницу по крупицам, начиная со времен своей эмиграции в 1990-х годах. Часть икон была распродана большевиками в 1920-е годы, другие попали в Европу и США со второй и третьей волнами эмиграции. Сегодня коллекция насчитывает 46 произведений искусства, с которыми можно познакомиться онлайн из любой точки земного шара на сайте russianicon.com.

В собрании Олега Кушнирского преобладают памятники традиционного направления, выполненные в технике яичной темперы и ориентированные на древние образцы. Созданы они прежде всего в иконописных селах Владимирской губернии (Палех, Мстёра, Холуй), кое-что — в старообрядческих Гуслицах и Ветке, а также в мастерских Центральной России. Владелец отдавал предпочтение образам небольшого размера и мелочного письма, с обилием миниатюрных клейм, окружающих средник. Эстетические предпочтения Кушнирского определили и сюжетную направленность икон: «Воскресение — Сошествие во ад» с праздниками, избранные святые с циклами их жития, почитаемые образа Богоматери со сценами сказаний и чудес. Надписи, сохранившиеся на некоторых произведениях, позволили раскрыть удивительные подробности их истории и происхождения. В числе авторов каталога — Анна Иванникова, специалист по русской иконописи XVIII — начала XX века, Венди Салмонд, Ph. D. Университета Чепмена (Калифорния), главный редактор Journal of Icon Studies, Алек Д. Эпштейн, Ph. D. Иерусалимского университета, руководитель Историко-культурологической ассоциации Discovery Routes.

Книга о коллекции Олега Кушнирского расширяет представления о религиозной живописи этого временного периода. Каждое произведение сопровождается подробным научным описанием, что представляет огромную ценность для искусствоведов, иконоведов и художников. Красочные иллюстрации, детальные схемы и комментарии помогут понять историю и сокровенный смысл икон. Каталог будет особенно интересен коллекционерам, искусствоведам, экспертам по антиквариату, специалистам-иконоведам и всем, кто интересуется историческим и культурным наследием нашей родины.

Предлагаем прочитать открывающую книгу статью Алека Д. Эпштейна.

Виражи судьбы в контексте эпохи. Олег Кушнирский и формирование его собрания произведений русского религиозного искусства XVII — начала XX века

Любую художественную коллекцию нужно изучать в контексте того времени, когда она сформировалась, и эта максима несомненно применима и к замечательному собранию Олега Семёновича Кушнирского. Следует заметить, что, несмотря на официальное неприятие советской идеологией частной собственности, личные коллекции произведений изобразительного искусства не были в Советском Союзе явлением уникальным. Среди собирателей были не только известные ученые, врачи, писатели, кинорежиссеры и артисты, получавшие очень большие по советским понятиям гонорары и вкладывавшие часть своих средств в произведения живописи и графики любимых ими художников, но и совсем малообеспеченные люди, которые, однако, дружили с не получившими в то время признания художниками или их наследниками.

С коллекционированием икон дело обстояло намного сложнее. Как отметила в своей этапной монографии «Небесная голубизна ангельских одежд: судьба произведений древнерусской живописи, 1920–1930-е годы» профессор Елена Осокина из Университета Южной Каролины, хотя в России иконы покупали и продавали испокон веков как предмет религиозного культа и быта, антикварным и художественным товаром русская икона стала лишь на рубеже XIX–XX веков. «Мощным стимулом к формированию антикварного иконного рынка стало восприятие иконы как произведения искусства. Открытие это принадлежало российской интеллигенции», — отметила она в послесловии к своей книге1. Однако не прошло и двух десятилетий, как советская власть начала настойчиво и последовательно внедрять в сознание масс противоположную точку зрения. В 1950–1960-е годы, когда заложили основу своих собраний русского искусства многие ныне знаменитые коллекционеры — от Арама Абрамяна, Якова Рубинштейна и Абрама Чудновского2 до Кенды и Якоба Бар-Гера, Дины Верни и Нортона Доджа, сколько-нибудь цивилизованный рынок икон в СССР отсутствовал в принципе. В рамках доктрины государственного атеизма магазины антиквариата, существовавшие в Москве, Ленинграде и некоторых других городах, не имели права торговать произведениями, связанными с религиозной тематикой. Поэтому продажа икон за деньги сопровождалась высоким риском и реальной опасностью уголовного преследования за спекуляцию, а возможности пополнения коллекций были весьма ограниченными.

В Советской России возникла уникальная — и в целом очень трагическая — ситуация, когда в результате антирелигиозной политики государства огромное количество произведений древнерусского и средневекового искусства оказались бесхозными в закрытых заброшенных церквях3. Древние иконы были изъяты из новгородских, псковских, ярославских храмов — и переданы в музеи, а произведения XVIII–XX веков в музеи не брали. Какие-то храмы были разрушены — и их содержимое растаскивали местные жители. Огромное количество икон оставалось в деревнях. Во многих публикациях упоминается, что еще в 1947 году в Москве был учрежден Музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва. Однако нужно помнить, что для посетителей он был открыт на тринадцать лет позже, только 21 сентября 1960 года, причем в то время музейное собрание насчитывало всего 317 экспонатов4. В это трудно поверить, но на протяжении двух первых лет в музее не было директора — из-за антирелигиозной политики советских властей кандидаты, получавшие такое предложение, отказывались занимать этот пост, который они считали просто опасным. В конце концов тогдашний начальник Главного управления по охране памятников Министерства культуры СССР Шалва Ратия своим приказом назначил на эту должность лично знакомого ему грузинского театроведа Давида Арсенишвили (1905–1963). По свидетельствам современников, это был глубоко порядочный человек, который, однако, имел весьма ограниченные знания об иконописи, ибо никогда прежде не специализировался в этой области5. Не менее важно осознавать, что Музей им. Андрея Рублёва долгие годы был единственным в Советском Союзе государственным музеем изобразительного искусства русского Средневековья, охватывая огромный этап истории протяженностью более чем в семь столетий. Подобного музея не было ни в Ленинграде, ни в Киеве, ни в одном из городов Золотого кольца России. С момента своего открытия Музей им. Андрея Рублёва стал неформальным культурным центром, куда стекалась интеллигенция, открывавшая для себя ранее неизвестный мир древнерусского изобразительного искусства и его духовное созерцание. Икон дома почти ни у кого не было, их никто не хранил и не собирал.

Ситуация стала меняться только в самом конце 1960-х годов, когда была опубликована книга Владимира Солоухина (1924–1997) «Черные доски», в которой автор рассказывал о том, как во времена его детства церкви взрывали, колокола отправляли на переплавку, иконы сжигали, а некоторые самоотверженные люди, понимавшие, что многие иконы имеют значительную ценность — как художественную, так и историческую, — с риском для собственной жизни спасали их. Для самого В. А. Солоухина переломным моментом стало посещение мастерских известных московских художников Ильи Глазунова (1930–2017) и Нины Виноградовой (1936–1986), где писатель увидел иконы, развешанные по стенам наряду с картинами. В этих мастерских В. А. Солоухин воочию видел процесс «воскрешения черных досок», наблюдая за ходом реставрации икон6. Именно тогда он осознал, что иконы — не просто предмет религиозного культа, а произведения изобразительного искусства, которые нуждаются в сохранении и изучении. С этого момента им овладела страсть к коллекционированию работ мастеров русского религиозного искусства.

Следует заметить, что В. А. Солоухин принадлежал к той части интеллигенции, которую режим отнюдь не считал враждебной. Отслуживший в Кремлевском полку уроженец Владимирской области, не принадлежавший к национальным меньшинствам и имевший к тому времени почти двадцатилетний стаж членства в Коммунистической партии, автор многих сборников стихов и прозы, входивший в редколлегии журналов «Молодая гвардия» и «Наш современник», 45-летний В. А. Солоухин — что было большой редкостью для писателей его возраста, — даже был к тому времени уже удостоен ордена «Знак Почета». Он был, что называется, «свой в доску», и именно поэтому его книги «Письма из Русского музея» и особенно «Черные доски», выпущенные значительными тиражами и неоднократно переиздававшиеся, существенно способствовали легитимации икон как произведений искусства, заслуживающих бережного сохранения и изучения. Однако официального рынка икон в СССР по-прежнему не было; только организация «Новоэкспорт» располагала правом принимать иконы от населения и продавать их за валюту иностранным туристам7.

В 1970-е годы собирание икон постепенно стало восприниматься как более или менее «допустимое» — и вслед за героем автобиографической книги В. А. Солоухина некоторые люди, вдохновленные его произведением, отправились в деревни на поиски сохранившихся, всем атеистическим усилиям советской власти вопреки, икон. Среди этих энтузиастов был и Олег Кушнирский, совершивший ряд поездок в Волхов, Архангельск, Каргополь и другие города Русского Севера, в Нижний Новгород, Ярославль, Ковров, Владимир, где ему удалось найти и спасти от гибели целый ряд памятников русского религиозного искусства. В. А. Солоухин писал, что во многих деревнях видел полусгнившие доски икон и разграбленные церкви, в которых были уничтожены в том числе и фрески, созданные знаменитыми русскими мастерами; О. С. Кушнирский и в 1980-е годы видел своими глазами то же самое. Он вспоминает, что однажды в деревенском клубе лично видел перегородки, сколоченные из больших церковных икон. Другое его страшное воспоминание связано с комсомольским рейдом в Елабугу — город, где родился крупнейший русский пейзажист XIX века Иван Иванович Шишкин: «Я видел, как свезли на площадь иконы, гора была чуть не с трехэтажный дом, и торжественно их подожгли»8. Созерцание этого варварства оказало огромное влияние на Олега Кушнирского; «спаси и сохрани» стало не абстрактным лозунгом, а ясным жизненным кредо.

Свидетельством того, что ситуация постепенно меняется, стала опубликованная в 1974 году (и затем дважды переизданная) монография Михаила Алпатова (1902–1986) «Древнерусская иконопись»9. В том же году в Музее им. Андрея Рублева по инициативе художника-реставратора Саввы (Савелия) Ямщикова (1938—2009) была организована первая за всю историю Советского Союза выставка, на которой были представлены иконы, находившиеся в частных собраниях. Она называлась «Древнерусская живопись. Новые открытия», и на ней были показаны работы, которые предоставили Владимир Солоухин, Павел Корин, Георгий Костаки, Никодим Гиппиус, Николай и Сергей Воробьевы, Вячеслав Момот и другие коллекционеры.

Эти люди проложили тропы, по которым пошли их последователи. В 1980-е годы наиболее серьезными собирателями икон в России считались Николай Александрович Воробьев (1922–1987), Виктор Ефимович Магидс (1927–1995), Михаил Леонидович Звягин (1931–2021), Валерий Николаевич Алексеев-Набоков, Николай Васильевич Задорожный... Олег Кушнирский общался с ними, знакомился не только с коллекционерами, но и с реставраторами — и проникся этим интересом сам. Ныне Николай Задорожный — директор московского Музея русской иконы; с Олегом Кушнирским их связывает многолетняя дружба, не говоря уже о профессиональном сотрудничестве. Неудивительно, что еще в ноябре 2017 года он горячо поддержал проект издания каталога собрания О. С. Кушнирского — одного из наиболее ярких и доселе неизученных собраний произведений русского религиозного искусства на Западе.

Как ни парадоксально, весьма значимую роль в формировании творческих интересов Олега Кушнирского сыграла служба в Советской армии в 1978–1980 годах. Служил он на Северном флоте, причем в крайне редкой должности — штатного фотографа. До армии он учился на фармацевта и планировал служить фельдшером, однако, когда открылась другая возможность, восемнадцатилетний Олег ею не пренебрег. В наше время, когда фотокамера встроена в каждый мобильный телефон, не так просто объяснить, насколько значим и эксклюзивен был труд фотографа всего несколько десятилетий назад. Фотографы относились бережно к каждому кадру, а увидеть результат своего труда могли только после проявки всей пленки, в которой было 36 кадров. Пленка разной светочувствительности продавалась завернутой в черную светонепроницаемую бумагу. Каждый фотограф тогда знал: мало сделать удачный снимок, нужно еще продемонстрировать немалую сноровку при намотке пленки в кассету, а затем подготовить все необходимое для правильной проявки пленки и печати фотографии. Фотографы были не только ремесленниками, но и деятелями искусства, создававшими, подобно художникам, свои произведения в технике фотопечати. Великолепные фотоработы Сергея Прокудина-Горского (1863–1944), Моисея Наппельбаума (1869–1958), Александра Родченко (1891–1956), Бориса Игнатовича (1899–1976), Евгения Халдея (1917–1997), Владимира Лагранжа (1939–2022) и ряда других мастеров известны миллионам людей и вошли в золотой фонд российской культуры.

Проживая в то время в Ленинграде в огромной двенадцатикомнатной коммунальной квартире в доме 26 на улице Чайковского, которая дышала духом старины, Олег Кушнирский ориентировался на самые высокие профессиональные образцы. Довольно рано он понял, что притягивает его больше всего — фотографии произведений искусства, антиквариата, всего того, что уместно представить в «кабинетах древностей», из которых выросли современные музеи. Он начал работать на этом поприще, фотографируя (вместе с Александром Грибовым) в одном из старейших российских высших учебных заведений, основанном еще в 1876 году и ведущем с тех пор подготовку специалистов в сфере изобразительного, декоративно-прикладного искусства и дизайна — Ленинградском высшем художественно-промышленном училище имени В. И. Мухиной (ныне — Художественно-промышленная академия имени барона А. Л. Штиглица), а продолжил в Государственном Эрмитаже. Свою историю музей этот начинал с коллекции произведений искусства, приобретенных российской императрицей Екатериной II в 1764 году.

Еще в 1852 году из сильно разросшейся коллекции был сформирован и открыт для посещения публичный музей, расположившийся в специально для этого построенном здании10. Именно там, в одной из самых крупных сокровищниц искусств на планете, формировался художественный вкус Олега Кушнирского, там он знакомился с историей мировой культуры, учился отличать подлинники от более поздних подделок. Все эти навыки сыграли впоследствии решающую роль в его пути как коллекционера.

 

Фотограф Григорий Земцовский, 1990-е годы

Первым его фактическим учителем в фотографии был Григорий Земцовский, о котором один из его более молодых коллег писал: «Познакомились мы в фотоклубе Дворца культуры Выборгского района, членом которого мне довелось стать во второй половине 1973 года. Гриша тогда уже был мэтром, мне нравились его работы, его основательность и профессионализм»11. Десятки лет назад в руках Григория Земцовского разорвался снаряд, ему оторвало кисть руки. Подобно легендарному Йозефу Судеку (1896–1976), тяжело раненному и потерявшему правую руку на фронте в ходе Первой мировой войны, но ставшему едва ли не самым знаменитым фотографом Праги, Григорий Земцовский, несмотря на пережитую им беду, тоже всё, что должен был делать фотограф, делал сам: заряжал пленку, проявлял, печатал, достигая замечательных результатов. Именно у Григория Земцовского, с которым им довелось вместе работать в Эрмитаже, совсем молодой тогда Олег Кушнирский учился фотографировать произведения искусства.

 

Друг семьи Кушнирских петербургский живописец, график и книжный иллюстратор Рудольф Моисеевич Яхнин

Через Григория Земцовского Олег Кушнирский познакомился с известным живописцем, графиком и книжным иллюстратором Рудольфом Моисеевичем Яхниным (1938–1997), о творчестве которого выдающийся ученый, специалист по теории и истории древнерусской литературы и живописи академик Дмитрий Сергеевич Лихачев (1906–1999) говорил: «Я могу назвать Рудольфа Яхнина в числе первых, кто достойно продолжает традиции классической школы. Его работы заслуживают не только европейского, но и мирового признания»12. Автор одной из иллюстрированных им книг подчеркивал: «Рудольф не жалел времени на изучение исторического материала и был настоящим знатоком России». Его биограф отмечал: «Большое место в творчестве Р. М. Яхнина занимает образ Петербурга XVIII века. Особым достоинством художника было глубокое знание исторического материала в сочетании со свободой фантазии, живостью и убедительностью. Реалии исчезнувшего быта переданы в гравюрах мастера с почти научной достоверностью». Именно эти уроки — сочетания творческой выразительности и понимания исторического материала с научной достоверностью — были наиболее важными для Олега Кушнирского в многолетнем общении с бывшим на поколение его старше художником.

Другим его неформальным, но много давшим ему учителем был Михаил Леонидович Звягин (1931–2021), с годами ставший Олегу Кушнирскому близким другом, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте. Еще в 1962 году М. Л. Звягин стал членом Союза художников СССР, после чего провел в Ленинграде три персональные выставки: в 1965, 1975 и 1987 годах. За более чем полвека интенсивной творческой деятельности он проявил себя едва ли не во всех жанрах живописи, от натюрморта до портрета, от пейзажа до анималистической живописи, от жанровых картин до картин на эсхатологические и библейские сюжеты. И М. Л. Звягин, и О. С. Кушнирский эмигрировали из Петербурга в США в 1992 году, после чего общались особенно интенсивно. Михаил Звягин в определенной мере стал для Олега Кушнирского тем, кем для Владимира Солоухина был Илья Глазунов: под влиянием общения с этим серьезным и глубоким художником сформировалось восприятие О. С. Кушнирским иконы как историко-культурного памятника и произведения искусства, чье значение намного шире сугубо утилитарных молитвенно-религиозных функций. Важно подчеркнуть, что собрание Олега Кушнирского ценно именно своей возможностью представить мир (воспользуемся определением видного историка А. Я. Гуревича) «культуры безмолвствующего большинства» россиян XVII–XIX веков. Эта коллекция имеет не только сугубо художественное (в конце концов, даже если, увы, имена создателей этих работ не дошли до нас, очевидно, что в большинстве своем они эстетически просто великолепны), но и историко-культурологическое значение.

 

Олег Кушнирский с супругой Евгенией с художником и коллекционером Михаилом Звягиным на выставке его произведений в Нью-Йорке в 2017 году

 

Олег Кушнирский с художником Арменом Аветисяном в Санкт-Петербурге, 1992 год

Еще одним другом-художником О. С. Кушнирского, произведения которого он особенно много фотографировал, был один из видных представителей ленинградского андеграунда 1970-х годов Армен Азатович Аветисян (1948–2003). Его весьма свободные композиционные и колористические решения очень далеки от классической эстетики произведений Р. М. Яхнина, но именно этим были важны и значимы для развития эстетических горизонтов О. С. Кушнирского.

К середине 1980-х Олег Кушнирский лично знал многих из тех, кто входил в элитный круг ленинградских коллекционеров-антикваров. «Это было полуподпольно, люди не афишировали то, что у них есть, а потенциальным покупателям вначале показывали фотографии», — вспоминает он о тех временах. В таких условиях фотографировать приглашали только тех, кто и сделает хорошие снимки (ведь именно от них зависело, возникнет ли заинтересованность в покупке — и какую цену покупатель сочтет приемлемой), и не сболтнет лишнего карательным органам советской власти, всегда готовым «привлечь к ответственности» тех, кто не хотел ограничиваться давящими рамками исключительно социалистической экономики. Олег Кушнирский был среди тех немногих фотографов-профессионалов, кому доверяли. В годы перестройки, когда частная инициатива перестала быть уголовно наказуемой, он продолжил эту работу в частной галерее «Палитра» на Малой Морской (тогда — улица Гоголя). Само по себе место было уникальным, ведь именно в доме № 19 на этой улице в XIX веке находилось первое в России фотоателье Уильяма Каррика (1827–1878)!13 Платили за эту работу достаточно хорошо, что позволяло Олегу Кушнирскому обеспечить своей семье достойный уровень жизни, но главное — так был накоплен многолетний визуальный опыт соприкосновения с произведениями искусства, та самая насмотренность, которую не обретешь никаким формальным образованием.

«Собирание икон тогда тоже старались не афишировать», — вспоминает Олег Семенович, но сам он погружался в эту деятельность всё больше и больше. Уже первая обретенная им икона была посвящена праздникам; «в дальнейшем это стало красной нитью моей коллекции», — говорит он. Эту самую первую икону, положившую начало его собранию, ему принес незнакомый человек, чтобы он сделал ее фотографию. О. С. Кушнирский был поражен: одна не такая уж и большая житийная икона включала 34 разных сюжета, посвященных различным моментам жизни Иисуса и его воскресению. Как уже говорилось, О. С. Кушнирский ездил в экспедиционные поездки, которые, кстати, отнюдь не всегда были успешными: задача нахождения интересных икон, которые их владельцы — местные жители — были готовы продать, становилась с годами всё сложнее. Иногда иконы попадали к Олегу Кушнирскому от знакомых, с которыми он делился своей новой страстью. «В 1986 году друг купил дом в Парголово под Ленинградом, причем купил со всем, что в нем было, мы приезжаем, а там икона висит, — вспоминает Олег Семенович. — Друг мне и говорит: “Мне она не нужна, если нравится — возьми себе”. Тогда не было ни аукционов, ни галерей, ни магазинов — иконы можно было посмотреть только в Русском музее или Эрмитаже, а я постепенно собрал дома более двадцати работ».

 

Коллекционер произведений русской иконописи, друг семьи Кушнирских Сергей Ходорковский на Российском антикварном салоне в Москве в 2008 году

Поскольку русские иконы высоко ценились среди коллекционеров в Западной Европе и США, а зарубежные цены на иконы значительно превышали цены советского черного рынка, в 1970-е годы были налажены каналы нелегального вывоза икон из страны (для чего использовались возможности сотрудников дипломатических представительств и экипажей морских судов, совершавших заграничные плавания). «Россия была закрытая страна, это было незнакомое — и уже поэтому интересное — для иностранцев искусство», — говорил в нашей беседе еще один стародавний друг и коллега О. С. Кушнирского, видный коллекционер икон и эксперт Сергей Ходорковский14. Основными центрами европейской торговли иконами в то время стали Германия, Голландия и Италия. Внутреннего рынка икон практически не было, это был теневой, во многом подпольный бизнес. Приняв судьбоносное решение об эмиграции, Олег Кушнирский сказал себе, что ни в чем подобном участвовать не будет. Так он навсегда расстался со своей первой коллекцией, оставшейся в России.

Страсть, однако, остается с человеком, где бы он ни жил. «Когда я приехал в США, то стал интересоваться: кто здесь собирает иконы?» — рассказывает Олег Семенович. Ему порекомендовали довольно известного вашингтонского врача. «Я поехал к нему, у него было несколько сот работ, но среди них — масса дешевого хлама, — вспоминает О. С. Кушнирский, который прямо сказал хозяину дома: "Вы извините, но коллекции у Вас — нет"».

Как показала в своей статье «Русская икона в музеях США» Тамара Юренева, в этой стране, как и в Западной Европе, русская икона долгое время воспринималась скорее как любопытный культурный артефакт «экзотического» Востока. Первая значительная коллекция икон в США сложилась исключительно из этнографического интереса: минералог Джордж Кунц, представитель нью-йоркской ювелирной компании Tiffany&Co., во время поездки в Нижний Новгород в 1891 году собрал коллекцию медных литых икон и крестов. В 1892 году Смитсоновский институт приобрел ее значительную часть — более трехсот единиц хранения, около пятидесяти из которых представлены в настоящее время в экспозиции Национального музея американской истории в Вашингтоне15. В 1906 году основатель Ballet Russe С. П. Дягилев устроил в Париже выставку икон, познакомив французскую публику с древнерусским искусством; в США, однако, ничего подобного не проводилось.

Фактически первая значительная выставка русской иконописи в США открылась в октябре 1930 года в Музее изобразительных искусств в Бостоне. За последующие полтора года экспозиция была показана в девяти музеях США, в том числе Метрополитен-музее в Нью-Йорке, Институте искусств в Чикаго и Художественном музее Кливленда. В экспозицию вошли более 130 икон из Третьяковской галереи, московского Исторического музея (где существовал позднее ликвидированный Отдел религиозного быта), Русского музея, Центральных государственных реставрационных мастерских (до 1924 года — Всероссийская комиссия по сохранению и раскрытию древнерусской живописи), которыми тогда руководил академик И. Э. Грабарь (1871–1960), и ряда советских провинциальных музеев. Отношение американского общества к выставке было двояким, ибо в прессе регулярно публиковалась информация о закрытии в СССР церквей, разрушении храмов, преследовании духовенства и верующих, демонстративном уничтожении предметов культа. Иконы в музеях впечатляли — но фотографии костров с пылающими иконами впечатляли, пожалуй, сильнее.

Экспозиция (показанная до США в нескольких городах Германии, а также в Вене и Лондоне) давала широкую панораму эволюции русской иконописи XII–XVIII веков, причем делалось это с очевидно коммерческими целями, ибо выделенная из Госторга Всесоюзная торговая контора «Антиквариат» в то время предлагала на продажу за валюту многочисленные иконы, как давно хранившиеся в музеях, так и реквизированные у бывших владельцев после установления советской власти. Упоминавшаяся выше профессор Елена Осокина отмечала, что, создав огромный экспортный фонд икон, советское руководство столкнулось с проблемой отсутствия мирового антикварного рынка русского религиозного искусства, которым не интересовались ни крупные коллекционеры, ни музеи, ни антиквары. До сталинских продаж в мире не существовало массового рынка русских икон. Это поразительно, но факт остается фактом: именно тогда, когда атеистическая политика советской власти была наиболее жестокой и безжалостной, конфискованные ею иконы заложили основы очень медленно формировавшегося внимания американского зрителя к произведениям русского религиозного искусства16.

Тогда же, кстати говоря, сформировалось и весьма проблематичное представление о том, что иконы, созданные в XIX веке, будто бы заведомо не имели историко-художественной ценности17. Выходило, что в то самое время, когда изобразительное искусство в России достигло беспрецедентного расцвета — в эпоху Брюллова и Иванова, Шишкина и Левитана, Репина и Серова, — вся религиозная живопись почему-то находилась в упадке. Собрание Олега Кушнирского, целиком состоящее из творений иконописцев XVII — начала XX века, отчетливо демонстрирует, насколько неверен подобного рода огульный подход.

В 1932 году, параллельно с открытием выставки икон в Кливлендском художественном музее, американский предприниматель и коллекционер Арманд Хаммер (1898–1990), на протяжении шестидесяти лет поддерживавший выгодные для себя связи с Советским Союзом, организовал первую продажу русского антиквариата18. Его коммерческая стратегия состояла в популяризации в США традиции обладания так называемым «царским» предметом, формируя — и удовлетворяя — спрос не сведущих в русской истории американских обывателей на иконы в причудливо мерцающих эмалевых и серебряных окладах, якобы принадлежавших прежде русским князьям или даже членам императорской семьи19. В том же контексте нужно рассматривать деятельность Александра Шеффера и открытой при его участии в 1933 году в Рокфеллер-центре в Нью-Йорке галереи A La Vieille Russie [«Старая Россия»], которая быстро завоевала себе место на рынке артефактов из Российской империи, в том числе русских икон. Эта галерея была основана в Киеве, а в 1920 году воссоздана в Париже внуком ее основателя Яковом Золотницким вместе с племянником, Львом Гринбергом. Интересно, что основная галерея в Париже закрылась в 1961 году, а вот нью-йоркский филиал существует и поныне; репортер парижской газеты «Русский очевидец» и в 2010 году восторгалась тем, как в этой галерее «сверкают и переливаются изделия из золота и серебра XVIII века», якобы — из собрания Зимнего дворца20.

Однако расстояние между покупкой одного или нескольких подобных сувениров и полноценным систематизированным собранием — огромно. Удивительно, что несмотря на вынужденную готовность многих страдавших от нищеты русских эмигрантов, с одной стороны, и бурную внешнеторговую деятельность советских учреждений, с другой, коллекции икон в США в 1930–1960-е годы оставались весьма немногочисленными, причем они существовали ровно столько, сколько довелось прожить тем, кто их собирал. Важнейшей из них, как считается, стало неоднократно экспонировавшееся в различных музеях собрание питтсбургского бизнесмена Джорджа Р. Ханна (1890–1979), после его смерти распроданное на аукционе Christie’s в Нью-Йорке в 1980 году и с тех пор не существующее как единое целое. В Нью-Йорке с начала 1930-х собрал свою внушительную коллекцию Павел Фекула (1905–1982); за полвека произведения русского религиозного и декоративно-прикладного искусства из его собрания демонстрировались на многих десятках выставок, посвященных русской православной культуре. Эта коллекция, однако, не сохранилась в целостном виде: некоторые иконы попали в 1985 году в коллекцию Андрея Ружникова, другие (среди них — Владимирская Богоматерь первой половины XVI века) — тогда же проданы на аукционе F. Dörling в Гамбурге.

В посвященной этой теме литературе отмечается роль, которую сыграли в развитии коллекционирования русской иконы в США дипломаты, имевшие возможность закупать иконы непосредственно из советских госхранилищ. Одним из них был посол США в СССР с 23 марта 1939 года по 12 ноября 1941 года Лоуренс Штейнгардт (1892–1950)21. Сам Лоуренс Штейнгардт погиб в авиационной катастрофе в Канаде, но его наследники на протяжении более чем шестидесяти лет сохраняли собранную им коллекцию. Однако в 2014 году и она была распродана на аукционе Bonhams в Нью-Йорке — и с тех пор не существует как единое целое.

Считаные коллекции икон сложились и в среде русской эмиграции. Безусловно заслуживает упоминания монастырь Святой Троицы в Джорданвилле (штат Нью-Йорк), основанный в 1931 году; коллекция икон в нем собиралась из частных пожертвований, значительно обогатившись за счет даров великой княгини Веры Константиновны Романовой в 1970–1980-е годы. В 1984 году на основе монастыря был учрежден Музей русской истории, собрание которого пополняется до сих пор. Нельзя не сказать и о коллекции видного ученого и общественного деятеля, посла Временного правительства России в США профессора Бориса Бахметева (1880–1951)22, собиравшего произведения русского искусства, в том числе иконы, на протяжении нескольких десятилетий. После его смерти собрание перешло в фонд Humanities Fund Inc., а оттуда, в 1972-м году, — в Метрополитен-музей23.

Щедрые дары икон получили и другие американские музеи — правда, куда менее известные: так, музею университета Висконсина (ныне — Chazen Museum of Art) подарил свою коллекцию икон, преимущественно XVI—XVII веков, второй посол США в Москве юрист Джозеф Дэвис (1876–1958), а в Музее Хиллвуд (Hillwood Estate, Museum & Gardens) находится собрание из 84 русских икон XVI — начала XX века, собранное второй женой Д. Дэвиса, владелицей корпорации General Foods и поместья Мар-а-Лаго во Флориде (сейчас там проживает 45-й президент США Дональд Трамп) Марджори Пост (1887–1973)24; 31 икону она получила в подарок от своей подруги Фрэнсис, супруги итальянского посла в СССР Аугусто Россо (та приобрела иконы в Москве в конце 1930-х годов25). Другим примером подобного музеефицированного частного собрания является Художественный музей Тимкен в Сан-Диего, учрежденный в 1965 году на основе коллекции Эми Патнэм (1874–1958)26. К сожалению, и ее собрание сохранилось не целиком (четырнадцать значительных икон из него были проданы на аукционе Sotheby’s в Нью-Йорке в 1967 году), однако коллекция этого музея весьма значительна и насчитывает более трехсот икон XV–XIX веков, наиболее важная часть которой — иконы XV–XVI веков московской и новгородской школ. По мере того как в 1960–1970-е годы покупка икон в СССР и их вывоз сделались более затруднительными, источниками произведений для американских коллекций нередко становились уже сложившиеся собрания в Европе и США. Так, например, была сформирована коллекция икон Доминик де Менил (1908–1997), владелицы нефтесервисной компании Schlumberger, супруги бизнесмена и мецената Джона де Менила. Большая часть этого собрания была приобретена в 1985 году у британского коллекционера Эрика Бредли; позднее оно вошло в основанный Доминик де Менил музей в Хьюстоне (штат Техас), носящий ее имя27.

В 1990-е годы рынок русского религиозного искусства в США переживал расцвет, вызванный как снятием запрета на торговлю иконами и вывоз их из России (при получении, разумеется, соответствующей разрешительной документации), так и новой, весьма массовой, волной иммиграции; среди «новых американцев» были и те, кто привез с собой произведения искусства. Именно тогда начали складываться собрания Гордона Б. Лэнктона, Виктора Бондаренко, Джоан и Эдварда Симпсонов и другие, и в частности — собрание Олега Кушнирского.

Нет никакого смысла умалчивать о том, что в это время на американский рынок хлынул и поток современных подделок икон, выдаваемых за произведения, созданные несколько столетий назад. Требовались не столько деньги, сколько знания о подлинных иконах, квалификация, насмотренность, умение вычислить и распознать подделки. В отличие от многих американцев, только в постсоветские годы впервые заинтересовавшихся историей и искусством России, а до этого никаких икон в глаза не видевших, у Олега Кушнирского, благодаря его опыту коллекционера в городе на Неве и многочисленным поездкам по церквям и храмам не только широко посещаемых туристами городов Золотого кольца, но и провинциальной России, где всё, что сохранилось, находилось в первозданном, не перелицованном реставраторами виде, как раз таки эти знания и навыки были.

Осознав с годами, что и у него самого в Ленинграде была несвязная подборка икон, он решил свою вторую коллекцию (полностью представленную в настоящем томе) формировать принципиально иначе. «Я понял, что надо найти сюжетную линию и следовать в каком-то одном направлении, чтобы была именно целостная коллекция. Я покупал практически все книги по иконописи, которые выходили, изучал их, у меня их несколько сот, — рассказывает О. С. Кушнирский. — Большое впечатление на меня произвела книга "Образы Богоматери в искусстве"28, я думал начать собирать иконы именно такого рода. Но потом я вспомнил ту самую первую икону, с которой началось мое собрание в первой половине 1980-х…»

Не зря говорят, что подлинный собиратель в своей коллекции находит и обретает прежде всего себя самого. Когда он уже набрался опыта, стал зарабатывать, у него были разные бизнесы, позволявшие ему выделять средства на покупки именно того, что в наибольшей мере соответствовало его замыслу, Олег Кушнирский вернулся к истокам своего собирательства, осознав, что они отнюдь не были случайными. Так, на протяжении десяти лет, с 1993 по 2003 годы, уже в США, он собрал свою вторую коллекцию, сквозная тема которой — «Жизнь Христа в праздниках и другие композиционные иконы». По словам О. С. Кушнирского, дополнялась коллекция и в последующие годы: «Что-то менее интересное я продавал, более интересное — докупал или выменивал. Бывало, видел сумасшедшего качества миниатюру — и не мог устоять». У Олега Кушнирского, как, наверное, любого настоящего коллекционера, собирательство не прекращается никогда, но костяк его собрания многосюжетных икон, связанных с православными праздниками, был сформирован именно в десятилетие на рубеже ХХ–ХХI веков.

Огромный опыт О. С. Кушнирского и уже упоминавшаяся насмотренность его глаз позволили ему собрать не просто художественную коллекцию, а — что куда важнее — коллекцию подлинников. «Современные подделки под древние иконы распространены чрезвычайно широко, — жалуется он, замечая: — Стилистически подделка может быть идентична оригиналу. Но чтобы темпера окаменела — на это нужно довольно много лет, новодельные же иконы неизбежно имеют мягкий красочный слой, который проминается под ногтем. Новых, поддельных икон на рынке сегодня так много, что я уже видел целые коллекции, где они составляли большинство».

В США Олег Кушнирский иммигрировал с супругой Евгенией и сыном Ильей в 1992 году — и сориентировался в новой стране на удивление быстро, уже менее чем через год став постоянным участником легендарного ныне flea market’а в нью-йоркском районе Челси. Рынок этот работал по субботам и воскресеньям — и за аренду небольшого павильона там всего на два дня в неделю нужно было платить по восемьсот долларов; «за эти деньги тогда можно было снять двухкомнатную квартиру, — вспоминает Олег Семёнович, добавляя: — Там были дилеры — из Москвы, Петербурга, Киева, — предлагавшие сувениры, изделия из серебра, всевозможный антиквариат, а также иконы. Торговля начиналась в десять, но я приезжал к шести утра». О. С. Кушнирский работал на этом рынке два года, имея возможность одним из первых видеть то, что только планировали выставить на продажу — и покупать вызывавшие его интерес произведения религиозного искусства еще до того, как это могли делать другие, ждавшие официального времени открытия в десять утра.

 

Chelsea Flea Market, Нью-Йорк. Блошиный рынок Челси

 

The Flatiron Building (175 Fifth Avenue, New York) — здание на Манхэттене, рядом с которым располагалась первая галерея Олега Кушнирского (110 West, 25th street). Фото 1993 года из семейного архива Кушнирских

Спустя два года, в 1994 году, Олег Кушнирский открыл свой магазин Russian Heritage Store в Chelsea Antique Center. «Челси — лидирующий район художественных галерей в Нью-Йорке, а этот Центр был Меккой антикварного движения», — не без гордости вспоминает он. Антикварный бутик О. С. Кушнирского просуществовал десять лет, до 2004 года. Русские иконы, наряду с изделиями декоративно-прикладного искусства из серебра и фарфором — как императорским, так и первых лет советской власти — были ярко выраженной специализацией этого антикварного бутика. «Одна стена у меня была с русским императорским и советским и немецким фарфором 1920—1930-х годов, другая — декоративно-прикладное искусство, а основная стена — на ней всегда были иконы, не меньше пятидесяти», — вспоминает О. С. Кушнирский. Известные американские арт-дилеры Лесси Грир, Деннис Истер и другие по несколько раз в год приезжали к Олегу Кушнирскому, приобретая у него эксклюзивные произведения русского искусства для своих взыскательных клиентов. А коллекционеры приезжали к нему не только из разных штатов, но и из других стран, от Мексики до Бразилии. Учитывая, что сам О. С. Кушнирский основал завоевавшую к настоящему времени значительный авторитет логистическую компанию Fine Art Shippers, специализирующуюся как раз на транспортировке произведений искусства, покупатели всегда могли быть уверены, что выбранные ими вещи будут доставлены в целости и сохранности по любому названному ими адресу.

Участвовал О. С. Кушнирский и в крупнейших ярмарках искусства и антиквариата, в том числе — более двадцати лет! — в Miami Antique Show. На протяжении пяти лет он ежегодно ездил и в город Александрию в штате Вирджиния, где проходила выставка-ярмарка (ныне, увы, уже не существующая), целиком посвященная русскому искусству; и там у Олега Кушнирского был свой небольшой павильон. И всюду, везде, всегда он выискивал возможности приобретать наиболее интересные многосюжетные иконы, связанные с православными праздниками, для пополнения собственного собрания. На этих выставках-ярмарках антиквариата О. С. Кушнирскому удалось познакомиться со многими старыми русскими эмигрантами, у которых он приобрел некоторые произведения, являющиеся ныне жемчужинами его коллекции. Собрание Олега Кушнирского — яркое доказательство того, что и не обладая средствами, которыми распоряжалась Марджори Пост — одна из самых богатых женщин своего времени, — можно собрать и сохранить для потомков впечатляющую коллекцию произведений русского религиозного искусства.

Как и положено истинному коллекционеру, Олег Кушнирский неустанно учился, покупал множество каталогов, скрупулезно собирал информацию об иконах и их происхождении; даже активно занимаясь бизнесом, он всегда оставлял время для чтения научной и исторической литературы. Коллекционер икон — не просто собиратель, он хранитель исторической памяти и ее защитник. Иконы — очень требовательные произведения искусства; они гибнут не только тогда, когда их сознательно уничтожают, но и тогда, когда не получают к себе должного внимания...

И вновь позволим себе процитировать Владимира Солоухина: «Вся чернота вдруг осталась на вате, а из-под нее загорелись красным и синим неправдоподобно яркие краски. Захватило дух. Мне показалось, что я присутствую при свершении чуда, мне казалось невероятным, чтобы под этой ужасной глухой чернотой скрывались такие звонкие, такие пронзительно-звонкие краски»29. Наблюдавший за работой реставраторов и скрупулезно изучивший весь этот процесс Олег Кушнирский не раз и не два испытывал те же самые чувства. В России он обращался к знакомым специалистам из московского НИИ реставрации (в прошлом — Всесоюзная центральная научно-исследовательская лаборатория по консервации и реставрации музейных ценностей), вместе с которыми старался найти максимально точные ответы на вопросы, касавшиеся атрибуции каждой иконы: в какое время она была написана, к какой школе принадлежал ее автор? «Староверы не молились на новые иконы, сохраняли и переписывали старые образы, подходя к делу утилитарно, видя в этом не произведение искусства, а образ, на который надо молиться, — говорит О. С. Кушнирский. — Не раз бывало, что икона находилась под записью — и когда снимался красочный слой XIX века, под ним оказывалась икона XVII столетия». Работы из второй коллекции О. С. Кушнирского, собранной им уже в США, — практически все, кроме пяти последних, — реставрировал художник Виктор Иванович Хромин (1948–2015), прекрасно знавший старославянский язык и обладавший очень глубокими знаниями в сфере иконописи.

«После того как Виктор умер, я не нашел, кем его заменить, — делится переживаниями О. С. Кушнирский. — Он сам — из творческой петербургской семьи, и он, и его супруга — художники, мы дружили много лет. С тех пор как его не стало, я реставрировал несколько работ в России, но получать от Министерства культуры РФ разрешения на их ввоз, а затем — вывоз, дело настолько проблематичное и хлопотное, что я от этой практики вынужден был отказаться. А доверить произведения людям, которые могут своей некомпетентностью их уничтожить, я никак не мог, примеров таких я, увы, видел немало — и в России, и в США. Поэтому в последние годы, даже видя хорошую икону, нуждавшуюся в реставрации, я отказывался от ее приобретения, ибо не был уверен, что найду высокопрофессионального художника-реставратора».

Научную монографию «Реставрация станковой темперной живописи»30 Олег Кушнирский выучил почти наизусть. Изучение произведений искусства, созданных несколько веков назад — это кропотливый научный труд. В каком состоянии находятся грунт (левкас) и красочный слой, какова форма доски, есть ли вставки, чинки левкаса, жесткие кракелюры, значительна ли потертость красочного слоя, сохранились ли киноварная опушь (обрамление иконы) и надписи в клеймах полностью или фрагментарно, есть ли отверстия от гвоздей, державших оклад, некогда закрывавший икону, и если да — заделаны они воском или залевкашены — на все эти вопросы серьезный коллекционер, каким несомненно является О. С. Кушнирский, должен получить ответы по каждой иконе, входящей в его собрание. Стремясь к получению наиболее точных сведений, он обращался к Сергею Ходорковскому, Анне Иванниковой и другим экспертам Музея русской иконы. Том, который читатель держит в руках, суммирует их многолетнюю научно-исследовательскую работу. Никогда прежде не выставлявшиеся и не репродуцировавшиеся в печати и впервые вводимые в научный оборот, эти произведения русского религиозного искусства XVII — начала XX века, уверен, вызовут значительный интерес в разных странах.

 

1. Елена Осокина. Небесная голубизна ангельских одежд: судьба произведений древнерусской живописи, 1920–1930-е годы. — М.: Новое литературное обозрение, 2018, с. 479.

2. Об этих людях и их собраниях см. в книге: Охотники за искусством. Советские коллекционеры, под ред. Анастасии Винокуровой, с. 66–73, 118–125 и 166–177. — М.: Музей русского импрессионизма, 2021.

3. См.: Людмила Воронцова. Разрушать ли музеи ради церковного возрождения? // Религия и демократия. На пути к свободе совести. — М.: Прогресс. Культура, 1993, с. 69–82.

4. См. раздел История музея на официальном сайте Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева: https://www.rublev-museum.ru/about/history-of-the-museum.

5. Об этом человеке, к сожалению, практически нет публикаций; был сделан содержательный доклад, существующий в аудиозаписи: Александр Копировский. «Давид Арсенишвили — хранитель древнерусского искусства в советское время». Выступление на конференции «Россия между прошлым и будущим: хранители и самородки». — Москва, 15 ноября 2018 г.

6. См.: Владимир Солоухин. Черные доски. Записки начинающего коллекционера [1972] // Время собирать камни. — М.: Правда, 1990, с. 111–270; благодарности И. С. Глазунову и Н. А. Виноградовой см. там же на с. 268–269.

7. См.: Инна Пуликова. Как «черные доски» стали золотыми: от подпольного экспорта советских времен к частным музеям русской иконы // The Art Newspaper Russia, 2012, № 7 (ноябрь), с. 47.

8. Здесь и далее цитируются две длительные телефонные беседы автора с О. С. Кушнирским, состоявшиеся в июле 2022 г.

9. См.: Михаил Алпатов. Древнерусская иконопись. — М.: Искусство, 1974; книга была переиздана в 1978 и 1984 годах.

10. См.: Джеральдин Норман. Биография Эрмитажа / пер. с англ. Марины и Александра Козыревых. — М.: Слово, 2007.

11. Юрий Сергеев. Спираль времени и …многоточие в фонограмме концерта // Портал МемоКлуб, 19 марта 2021 г., https://memoclub.ru/2021/03/mnogotochie.

12. Здесь и далее цит. по: История в гравюрах. Станковая и книжная графика Рудольфа Яхнина // Портал «Русский музей. Виртуальный филиал», 10 марта 2011 г., https://www.virtualrm.spb.ru/ru/node/8292.

13. См. о нем: Фелисити Эшби. Фотограф с Малой Морской // Юность, 1976, № 7, с. 100–102.

14. Телефонная беседа автора с С. А. Ходорковским, состоявшаяся в июле 2022 г.

15. См.: Тамара Юренева. Русская икона в музеях США // Культурное наследие России, 2017, № 2, с. 84–91.

16. См.: «До сталинских продаж в мире не было массового рынка русских икон». Интервью Егора Сенникова с Еленой Осокиной // Republic, 25 января 2019 г., https://republic.ru/posts/92914.

17. См.: Тамара Юренева. Русская икона в музеях США, с. 87.

18. Подробности этой деятельности изложены в увлекательной биографической книге: Эдвард Дж. Эпштейн. Арманд Хаммер. Тайное досье / пер. с англ. А. А. Файнгара. — М.: Олимп — Русич, 1999.

19. См.: Тамара Юренева. Русская икона в музеях США, с. 88.

20. Кира Сапгир. Империя антиквариата // Русский очевидец (Франция), 22 сентября 2010 г., https://rusoch.fr/fr/events/imperiya-antikvariata.html.

21. Его деятельности посвящена третья глава монографии: Деннис Данн. Между Рузвельтом и Сталиным. Американские послы в Москве / пер. с англ. М. Н. Гребнева. — М.: Три квадрата, 2004, с. 153–220.

22. Его биографии, с акцентом на филантропической деятельности, посвящена статья: Татьяна Ульянкина. Гуманитарный фонд Б. А. Бахметева (США) // Россия и современный мир, 2003, № 2 [39], с. 225–235.

23. См.: Маргарет Шаму. Произведения русского искусства в Музее Метрополитен // Третьяковская галерея, 2020, № 2 [67], с. 98–129, о поступлении икон из наследия Б. А. Бахметева — на с. 113 и 115.

24. См.: Тамара Юренева. Русская икона в музеях США, с. 89.

25. См.: William Wright, Heiress: The Rich Life of Marjorie Merriweather Post (New York: New Republic Books, 1978), pp. 164–165.

26. См.: Тамара Юренева. Русская икона в музеях США, с. 90.

27. См. каталог этого собрания: Imprinting the Divine: Byzantine and Russian Icons from The Menil Collection, edited by Annemarie Weyl Carr (Houston, TX: The Menil Collection, 2011).

28. Речь идет о книге: Marion Wheeler. Her Face: Images of the Virgin Mary in Art (Dallas, TX, USA: First Glance Books, 1998).

29. См.: Владимир Солоухин. Черные доски. Записки начинающего коллекционера, с. 130.

30. Г. А. Богданов, Е. М. Кристи, В. В. Филатов, С. В. Филатов. Реставрация станковой темперной живописи. Учебник для реставрационных отделений художественных училищ / под ред. В. В. Филатова. — М.: Изобразительное искусство, 1986.

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.