Как правило, антикризисные мероприятия, проводятся ли они органами государственной власти или непосредственно хозяйственными агентами, должны решать две взаимоувязанные задачи. Первая - ликвидация старых производственных мощностей, избыточное предложение которых выявилось в ходе кризиса, и подготовка к созданию новых, продукция которых будет востребована на стадии следующего подъема. Вторая задача – вывод капитала из ликвидируемых отраслей и перевод его во вновь создаваемые отрасли. От того, как быстро будут решены эти задачи, зависит, как долго экономика будет находиться на стадии депрессии.
Несмотря на внешнюю простоту, задачи эти нелегкие, и быстро они не решаются –хозяйственные депрессии могут длиться по три-четыре года кряду. Длительность периода депрессии связана как раз с тем обстоятельством, что «вытащить» из малозагруженных производственных фондов вложенные в них средства очень тяжело и зачастую эти фонды просто ликвидируются, не вернув своим владельцам ни затраченных на них капиталов, ни прибыли. Поэтому просто взять и вывести капитал из старых отраслей в новые не получается, и надо долго ждать, когда он снова накопится и будет готов для инвестирования.
К большому сожалению, в нашей экономике этот процесс будет длиться гораздо дольше, чем в мировой, так как одной из специфических черт российского хозяйства (и, соответственно, российского кризиса), является наличие гигантского количества отраслей и производств, созданных в советские времена под потребности и цели советского хозяйства. Отраслей и производств, которые сейчас оказываются совершенно невостребованными. От них пытаются избавиться вот уже почти двадцать лет, но пока безрезультатно. Соответственно, их наличие будет тормозить любую структурную перестройку и консервировать сложившуюся производственную структуру, надолго сохраняя депрессивный фон российской экономики.
Чтобы проиллюстрировать этот тезис, мы приведем два характерных примера. Первый связан с попыткой достичь бюджетного равновесия еще в первой половине 90-х годов, когда с целью снижения бюджетного дефицита и инфляции активно сокращались государственные расходы на оборону и военно-промышленный комплекс. Результатом бюджетных рестрикций стало снижение выпуска продукции оборонного назначения и появление избыточных мощностей как в самом оборонно-промышленном комплексе, так и в смежных с ним отраслях.
После этого дорожки смежников разошлись. Поставщики материалов для ОПК (а на ОПК работало три четверти промышленности страны) смогли приспособиться к новым условиям и переориентироваться с внутреннего рынка на внешний. Теперь их бизнес стал выглядеть следующим образом. Они за рубли приобретали сырье, делали из него, как и раньше, промежуточные материалы, и продавали их за границу. На вырученную валюту закупались товары конечного потребления, которые продавались в России за рубли, фиксируя на этой операции гигантскую рублевую прибыль.
Сам этот бизнес был и остается очень неплохим, однако на развитие российской экономики он оказал сильное негативное воздействие. Поскольку и потребительские, и инвестиционные товары закупались теперь за границей, развитие российских отраслей, производящих аналогичную продукцию, замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Во времена хорошей внешней конъюнктуры это было не очень заметно, так как большая валютная выручка позволяла оплачивать импорт каких угодно товаров, но вот когда мировые цены падали и вслед за ними сжимался импорт, сокращение товарного предложения и невозможность его заместить внутренним производством тут же давали себя знать.
В отличие от ставших удачливыми и богатыми смежников, предприятия ОПК за редким исключением продолжали влачить жалкое существование, перебиваясь за счет бюджетных дотаций и субсидий, что, кстати, ничуть не снижало нагрузку на бюджет и не уменьшало инфляцию. Выхода для них не просматривалось никакого, и ситуация поменялась к лучшему только после 2003 года, когда рост мировых цен стимулировал российский экспорт, а государство смогло частично аккумулировать доходы от экспорта в бюджете.
Но эта аккумуляция ничего не дала с точки зрения структурной перестройки экономики, хотя вариантов перестройки было, как минимум, три. По первому варианту, государство волевым решением закрывает все избыточные предприятия ОПК и выплачивает уволенному персоналу пособие по безработице, пока они не найдут себе новое место, что в условиях общего экономического подъема сделать было более или менее легко. По второму варианту, государство само или на паях с частным сектором создает новые гражданские производства рядом со старыми военными, и переводит туда рабочую силу из консервируемых военных предприятий. По третьему варианту, государство финансирует конверсию военных производств в гражданские.
Но наше государство пошло особым путем. Вместо перестройки оно выбрало вариант сохранения сложившейся структуры и просто расширило гособоронзаказ, профинансировав его за счет дополнительных доходов бюджета от обложения экспорта. Военные предприятия после этого стали, конечно, развиваться, но это развитие только усилило разбалансированность российской экономики, так как эти предприятия начали предъявлять спрос на промежуточную продукцию, которая шла на экспорт, и поэтому этот дополнительный спрос только ускорил внутреннюю инфляцию.
Но ускорение внутренней инфляции – это еще половина беды. Другая половина состояла в том, что когда мировой спрос закончился, а цены на товары российского экспорта и валютная выручка упали, выяснилось, что оплачивать импорт в прежнем объеме нечем, заместить же его внутренним производством невозможно, потому что внутреннее производство аналогичных товаров отсутствует. Его просто не создали в благополучные времена, когда для этого были достаточные инвестиционные фонды. А теперь эти фонды испарились в хорошо известном направлении, а вместе с этими фондами испарилась надежда на ликвидацию советских мощностей и создание вместо них новых производств.
Второй пример носит более конкретный характер, так как относится к хорошо известному производителю – КамАЗу. Хотя его текущие проблемы вызваны нынешней кризисной ситуацией, но их корни растут из далекого советского прошлого, когда было принято решение построить на берегах Камы завод мощностью 150 тысяч тяжелых грузовиков в год. В советские времена эти объемы были востребованы, а в постсоветские – нет, поэтому КамАЗ все 90-е годы и первую половину 2000-х годов работал еле-еле, и только в 2008 году смог произвести максимальный объем в 48 тысяч штук – треть от имеющихся мощностей.
Исходя из этого факта можно смело делать вывод, что мощности объемом 100 тысяч грузовиков в год являются абсолютно избыточными, и никакой потребности экономики в них нет. Однако извлечь стоимость этих мощностей в денежной форме, чтобы вложить их в другие, более актуальные производства, практически невозможно. Чтобы осуществить подобное мероприятие, надо, чтобы завод работал на полную мощность лет эдак десять, всю начисленную за это время амортизацию и полученную прибыль направляя на строительство других объектов. А это находится уже за границей возможного.
Таковы особенности нашей экономики, которые будут очень сильно препятствовать выходу из депрессии. С одной стороны – избыточные, никому не нужные мощности, от которых вовремя не избавились, а с другой – полное отсутствие мощностей, продукция которых могла бы заместить сократившийся импорт.
Нельзя сказать, чтобы российские правительственные органы не понимали этих проблем. Так, в программе антикризисных мер правительства РФ на 2009 год есть следующие слова: « … кризис - это возможность освобождения экономики от неэффективных производств. Для решения проблем, вызванных низким уровнем менеджмента, стратегическими ошибками в управлении, недостаточным вниманием собственников к эффективности их активов, будет применяться механизм банкротства.
Одновременно задача формирования экономической основы для будущего роста диктует необходимость поддержки создания новых предприятий на базе передовых технологий и высокой производительности труда. В этих целях будет реализовываться деятельность по привлечению инвестиций в российскую экономику, в том числе прямых иностранных инвестиций».
В общем, все вроде правильно, только при переходе от теории к практике конкретики маловато. Список приоритетных отраслей, которым будет оказываться господдержка, такой большой, что сразу становится понятно: в него впихнули все по максимуму, не обращая внимания на то, отвечает ли деятельность объекта государственной поддержки необходимым критериям и, что самое главное, – критерию максимально быстрого выхода из депрессии. Складывается впечатление, что для правительства сейчас главное – это удержать на плаву наиболее крупные предприятия с большим контингентом занятых, пока мировая конъюнктура снова не восстановится, и эти предприятия не смогут работать самостоятельно.
То есть применяется тактика «переждать бурю», хотя далеко не факт, что эта буря быстро закончится. Если же буря будет длительной, а, судя по всему, современная депрессия будет длиться ничуть не меньше, чем прежние, так как в мировом хозяйстве накопилось слишком много диспропорций, и они достаточно глубокие, у правительства рано или поздно закончатся деньги, которые оно может использовать на поддержку отдельных предприятий. Но что оно будет делать, когда закончатся деньги? Создавать еще одну антикризисную программу, но уже безо всякой финансовой основы?..
