В конце января пройдет встреча Комиссии Евросоюза, на которой будут обсуждать вопрос о дальнейших отношениях с Белоруссией. После жесткого подавления демонстрации на минской Площади Независимости в ночь с 19 на 20 декабря в этих отношениях царит хаос. Наряду с Соединенными Штатами и Канадой, ЕС выразил серьезное беспокойство по поводу того, что более 20 человек продолжают находиться под арестом – в том числе четверо бывших кандидатов в президенты, которым грозит срок от 5 до 15 лет за возбуждение массовых беспорядков, – а также что гражданские активисты, вебсайты и теле- и радиовещательные компании постоянно подвергаются репрессиям. Но какие у европейцев варианты? Насколько они единодушны в своем подходе к белорусским проблемам? Могут ли они быть уверены, что их дальнейшие контакты с режимом, возглавляемым Александром Лукашенко, не омрачатся сомнениями по поводу его подлинных намерений? Может ли такой лидер действительно изменить свое поведение?
С точки зрения белорусов, эксперимент по сближению с Европой, конечно, не удался. 14 января в президентской газете «СБ-Беларусь сегодня» («СБ» – это аббревиатура от старого названия газеты, которая раньше называлась «Советская Белоруссия») была опубликована примечательная пятистраничная статья [1]. Ее анонимный автор (многие считают, что это редактор газеты, Павел Якубович) выразил официальную позицию, согласно которой массовые протесты, последовавшие за выборами, разжигали польские и немецкие спецслужбы, чтобы спровоцировать смену режима. Автор ссылался на тот факт, что в толпе были иностранные дипломаты, и перечислял случаи, когда иностранные агентства якобы спонсировали оппозиционных организаторов. Кроме того, в Белоруссии закрыли минский офис ОБСЕ, который там постоянно находился – с одним небольшим перерывом – начиная с 1997 г. ОБСЕ – это не исключительно европейская организация, в нее также входят Соединенные Штаты, Канада, республики Центральной Азии и Россия, но можно сказать, что это крупнейшее европейское представительство в Белоруссии.
Нынешнему тупику предшествовал двухлетний период примирения, который наступил после войны России с Грузией: тогда все очевидным образом сочли, что Лукашенко можно склонить к исправлению. Некоторым европейцам взаимодействие с Белоруссией представлялось довольно выгодным: в стране была стабильность, внешних долгов было мало, ее премьер-министр (Сергей Сидорский), очевидно, был готов к экономическим реформам и приватизации; Белоруссия, казалось, заняла твердую позицию в отношении требований России. Действительно, в то время как Украина завершала свой эксперимент с Оранжевой революцией и в итоге решила передать власть бывшему губернатору Донецкой области Виктору Януковичу, которого усиленно поддерживал Кремль в 2004 г., Белоруссия, казалось, начала уклоняться от возможного господства России. В результате весной 2009 г. Белоруссии предложили вступить в проект «Восточное партнерство», и оборот торговли между ЕС и Белоруссией вырос настолько, что в общей сложности превзошел торговлю между Россией и Белоруссией. Так Лукашенко начал делать ставки.
Следует отметить, что с самого начала это был очень проблематичный проект. Невозможно было понять, что представляет собой г-н Лукашенко, на основании одних лишь его публичных заявлений, которые то и дело противоречили одно другому. Кроме того, хотя европейцы и могли заключать контракты и сделки с различными нижестоящими инстанциями, которые выглядели покладистыми, Белоруссия была страной, в которой президент был единственным авторитетом. В 1996 г. прошел референдум, который сразу изменил структуру власти в независимой республике: сократилось число мест в парламенте, а сам парламент оказался подведомствен президенту. Кроме того, Лукашенко подчинил себе конституционный суд. После 1994 г. в стране не было свободных и честных выборов или референдумов. В 1999 г. выборы не состоялись, потому что в конституцию внесли изменения, согласно которым президентский срок теперь считался с 1996 г. Кроме того, в 1999-2000 гг. со сцены убрали потенциальных оппонентов: некоторые бесследно исчезли, другие бежали из Белоруссии.
В 2001 г. оппозиция, наконец, выдвинула сообща кандидата в противовес Лукашенко – Владимира Гончарика; отчасти этому способствовал Ханс-Георг Вик (Hans Georg Wieck), возглавлявший Консультативно-наблюдательную группу ОБСЕ. Когда выборы закончились, Гончарик в качестве общественного деятеля больше не появлялся. Вик выполнил свои обязанности, и его срок закончился. Впоследствии ему больше не давали визу в Белоруссию, а правительство устроило против него пропаганду. Через три года состоялся фальшивый референдум, который позволил Лукашенко оставаться президентом по завершении двух сроков правления, причем никаких временных ограничений его пребыванию у власти не ставилось. Затем, в 2006 г., были президентские выборы, которые закончились силовым конфликтом, а члены предвыборных команд обоих оппозиционных кандидатов – Александра Милинкевича и Александра Козулина – были арестованы. После демонстрации в направлении тюрьмы, где содержались задержанные участники протестов, арестовали и самого Козулина, которого в результате осудили на пять лет тюремного заключения; этот срок сократили только после переговоров с ЕС. Тогда и появился прецедент: с тех пор политическими заключенными стали пользоваться как козырем в переговорах. В итоге европейцам стало ясно, что они имеют дело с лидером, которого едва ли возможно «демократизировать».
Период взаимодействия длился всего около двух лет. Оно проявлялось на нескольких уровнях и в различных секторах общества. По крайней мере, на бумаге главным институтом было Восточное партнерство, в котором Белоруссия участвовала наряду с Украиной, Молдавией, Грузией, Азербайджаном и Арменией. Но там были и двусторонние контакты. Почти сразу после того, как европейцы сняли запрет на въезд для Лукашенко и многих представителей белорусской иерархии, президент посетил Ватикан вместе со своим внебрачным сыном Колей и завязал там отношения, которые не претерпели заметных изменений после недавних репрессий. Это отчасти было дипломатической уловкой, потому что большинство белорусских католиков – этнические поляки, и Лукашенко, к ужасу Польши, пытался взять под контроль Союз поляков Белоруссии. Швеция и Польша были инициаторами Восточного партнерства, и Белоруссия начала развивать близкие отношения с обеими странами. Германия также была ключевым игроком. Кроме того, Лукашенко лично нравились дружеские отношения с итальянским премьер-министром – авантюристом Сильвио Берлускони.
Взаимодействие представлялось более удачной стратегией, чем прежняя изоляционистская политика под эгидой американского подхода к Белоруссии как к составляющей «оси зла». Один из противоречивых моментов состоял в том, что когда белорусы выезжали за границу, за шенгенскую визу им нужно было платить взнос (60 евро). Литва уже обсуждала возможности, чтобы облегчить перемещение людям, живущим по обе стороны белорусско-литовской границы. Цель состояла в том, чтобы прекратить характерную аномалию: когда в конце 2008 г. отменили запрет на въезд, государственным чиновникам и президенту стало гораздо проще ездить за границу, чем студентам или членам оппозиции. После 2008 г. часто проводились встречи между европейскими и белорусскими чиновниками, а также двусторонние встречи, особенно с лидерами Польши и Литвы, двух главных соседей Белоруссии, входящих в ЕС. Оппозиция, между тем, выражала протест против, как казалось, радикальной смены курса в Брюсселе, где, видимо, решили общаться напрямую с белорусским руководством, а не с теми, кто пытается справиться с неравенством в обществе.
Некоторые оппозиционные лидеры, видимо, были готовы дать режиму шанс. Заметнее всех среди них выделялся Александр Милинкевич, в прошлом лидер «Объединенных демократических сил», расформированных после выборов 2006 г. Впоследствии он организовал движение «За свободу». Другие ведущие политики вроде Андрея Санникова, лидера кампании «Европейская Беларусь», считали, что Белоруссия – это европейская страна, и выражали недовольство тем, что ЕС не пошел навстречу их порыву, а наоборот, решил сотрудничать с Лукашенко. Санников и другие во время предвыборной кампании пользовались удивительной свободой, но их обеспокоило, что некоторые европейские лидеры явно были настроены в пользу победы Лукашенко на выборах. Особенно примечательным был визит в Минск немецкого и польского министров иностранных дел (Гвидо Вестервелле и Радослава Сикорского) в ноябре 2010 г.: тогда они намекнули, что если выборы пройдут честно, то Белоруссия, возможно, получит ссуду в 3,8 млрд. долларов. Из девяти оппозиционных кандидатов почти все сочли, что это обещание адресовано непосредственно Лукашенко, который, как ожидалось, на выборах и победит.
Последовавшие за выборами события напугали большинство европейцев. Некоторые видные деятели – в том числе канцлер Германии Ангела Меркель – осудили жестокость спецслужб. К ней присоединились лидеры других стран, которые больше других вкладывались в демократизацию Белоруссии, – особенно Польши, Швеции и Литвы. Аудронюс Ажубалис, министр иностранных дел Литвы, которая 1 января стала председателем ОБСЕ, потребовал, чтобы всех политических заключенных выпустили на свободу и чтобы им оказали медицинскую помощь. Он также потребовал, чтобы аннулировали решение по поводу изгнания ОБСЕ, а мотивировку, что организация выполнила свое предназначение, назвал «неубедительной» [2]. 12 января в Брюсселе с белорусским министром иностранных дел встретилась Кэтрин Эштон, верховный представитель Евросоюза по международным делам и политике безопасности. Она осудила практику проведения белорусских выборов и предупредила, что ЕС примет «надлежащие меры», если арестованных оппозиционеров, журналистов и прочих не отпустят немедленно. ЕС пригрозил возобновить запрет на въезд для тех, кто ответствен за это насилие [3].
Особенно откровенно высказывались польские лидеры. Президент Европарламента Ежи Бузек 12 января встретился с несколькими деятелями белорусской оппозиции и сообщил им, что «после 19 декабря многое изменилось, и наши отношения тоже должны измениться». Бузек сравнил ситуацию в Белоруссии с тем, что было в Польше в начале 1980-х гг., когда появился профсоюз «Солидарность», и выразил убежденность, что «белорусский народ в итоге победит». В заключение он добавил: «Я хочу заверить белорусский народ, что мы с ним полностью солидарны» [4]. Он также подчеркнул, что режим Лукашенко лишен политической легитимности [5]. Польша также в одностороннем порядке потребовала, чтобы студенты из Белоруссии и активисты, противостоящие режиму Лукашенко, могли ездить за границу, не платя за это дополнительных взносов. Эта позиция подспудно выражает перемену в политике ЕС: та поддержка, которую прежде получало правительство, переходит теперь напрямую к оппозиции. Польша уже отменила визовые взносы для белорусов, которые хотят поехать в Польшу, и выразила намерение поддерживать белорусское гражданское общество и НПО и удвоить финансирование, выделив им 13 млн. долларов вместо 6,5 млн. долларов, как было раньше. В свою очередь, Сикорский заявил, что страна примет меры к тому, чтобы ограничить въезд белорусским чиновникам, ответственным за репрессии [6].
Оппозиция также получила поддержку от Германии, после того как в Минск приехал Маркус Ленинг – уполномоченный правительством Германии по правам человека. Разговоры о попытке западного переворота он назвал «полнейшей чепухой» и сказал, что события в Минске напоминают мрачные сталинские времена. Он не только потребовал немедленного освобождения арестованных, но и заявил, что Белоруссии следует провести повторные президентские выборы во избежание европейских санкций, а также призвать к ответственности тех, кто виновен в репрессиях 19-20 декабря и последующих [7]. Чешское правительство предложило убежище любым оппозиционерам, которые столкнутся с преследованием, и приняла меры к уменьшению визовых взносов для простых белорусов [8]. На фоне довольно умеренных высказываний ЕС эти заявления звучат вполне серьезно. Лидерам ЕС действия Лукашенко представляются предательством, но какие возможности есть у ЕС? К чему на самом деле может привести решение возобновить запрет на въезд и поддержать оппозиционные группы и неофициальные НПО? Можно ли произвести в белорусском обществе такие изменения, благодаря которым страна, наконец, сможет вступить в европейские структуры?
Первая проблема – это нынешний статус оппозиции. 9 января несколько партий и групп образовали Национальный координационный совет, который должен добиваться освобождения заключенных, возвращения белорусского общества к правопорядку и демократии и проведения свободных выборов. Он составлен из самых разных политических партий; в нем также участвуют Белорусский конгресс демократических профсоюзов и объединение «Говори правду!». Это многообещающее движение, но оппозиция сейчас столкнулась с чудовищным давлением правительства, которое решило, что ограничения ему не нужны. Кроме того, если будет принято решение прекратить контакты с режимом Лукашенко, можно ли будет восстановить оппозицию и ее лидеров вроде бывших кандидатов в президенты – Владимира Николаева и Санникова? Даже если их освободят, маловероятно, что между этими политиками и Лукашенко возможен какой-либо компромисс.
Кроме того, маловероятно, что Лукашенко пойдет на уступки, когда речь зайдет о его легитимности, или рассмотрит возможность повторных выборов. Ключевой вопрос – как и до выборов – это отношения между Белоруссией и Россией. Насколько ЕС готов сотрудничать с Россией по поводу Белоруссии? Можно ли найти какие-то общие основания? Не ослабит ли устранение Лукашенко суверенность Белоруссии? Россия накануне выборов склонилась в пользу Лукашенко, сочтя его наилучшим вариантом, но едва ли ей так уж нравится его продолжительное пребывание у власти. Российский премьер-министр Владимир Путин открыто отказался поздравлять его с «победой», а президент Дмитрий Медведев поздравил его с почти недельным опозданием. После предыдущих выборов российская сторона сразу отозвалась поздравлениями.
Когда дело доходит до предоставления свободы выражения оппозиционным силам, Россия ведет себя ненамного лучше Минска, и ее правозащитная репутация – как показал новый приговор бывшему магнату Михаилу Ходорковскому – далеко не удовлетворительна. Тем не менее, Россию нельзя исключать из белорусского уравнения. Она хочет, чтобы Белоруссия принадлежала к возглавляемым Россией структурам – например, к Единому экономическому пространству или к Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). В итоге это может привести к смещению Лукашенко, но это далеко не обязательно приведет к демократизации общества и к тому, что в Белоруссии начнут соблюдать права человека. Таким образом, ЕС, пытаясь помочь белорусской оппозиции и гражданскому обществу, должен поддерживать некоторый контакт с Москвой. Стремиться нужно к тому, чтобы изменить структуру изнутри и в согласии с россиянами, но при этом не рискуя белорусской суверенностью.
Вторая проблема – это решительность. Насилие и репрессии начались уже после выборов 1994 г. и с тех пор не прекращались, а только попеременно ослаблялись и усиливались. В интервалах между выборами власть становилась более расположенной к компромиссам. В какой момент европейцы вновь откроют границы для Лукашенко и его приспешников? Может быть, запрет на въезд снимут в случае освобождения кандидатов в президенты и других видных оппозиционеров? В настоящий момент европейцы совершенно справедливо отказываются торговаться о судьбе заключенных, но готовы ли они к тому, чтобы выдерживать эту позицию вплоть до следующих выборов? Политика, в сущности, – это компромисс и диалог. Но нет оснований полагать, что правительство Лукашенко изменится. Оно всегда враждебно относилось к оппозиции. Его отношения с европейскими партнерами всегда отражали вопиющий цинизм и отдавали макиавеллизмом. Поэтому европейцам лучше всего применить жесткие санкции против режима Лукашенко – то есть против его кабинета министров, КГБ и внутренней полиции. Западные лидеры непоследовательно пользуются этой стратегией в отношении разных мировых правителей. Например, ее не применяют к другим диктаторам вроде казахского Нурсултана Назарбаева, который готов сотрудничать с Западом.
Президентские выборы 2010 г. буквально ознаменовали конец эпохи. Они обозначили завершение своеобразного «демократического эксперимента» в Белоруссии, во время которого оппозиционные газеты могли свободно распространяться, а оппозиционные кандидаты – выступать при большом скоплении народа, не боясь репрессий. Этот период закончился принудительно и безвозвратно. С правительством, которое прибегает к таким крайностям, невозможны никакие компромиссы. Оно действительно – как пишет вебсайт «Хартия 97» – объявило войну собственному народу. Последние несколько недель КГБ действует безнаказанно: врывается в дома, отбирает оборудование, угрожает, пытает заключенных и не пускает к ним ни адвокатов, ни врачей. Белорусское телевидение и официальные СМИ выдумывают такие истории об оппозиции и иностранных державах, что от них стало бы неловко даже судьям, участвовавшим в московских показательных процессах 1930-х гг. Таким образом, ЕС нужно действовать решительно, накладывать санкции и прерывать контракты с администрацией Лукашенко. ЕС не сможет изменить ее поведение; уступки здесь не работают.
Дэвид Марплз (David Marples) – профессор (Distinguished University Professor) канадского университета Альберты (факультет истории и классических древностей).
[1] Статью «За кулисами одного заговора» публиковали в два приема. Первая часть вышла 14 января, вторая – на следующий день.
[2] Reuters, 13 January 2011; CP, 13 January 2011.
[3] The New York Times, 13 January 2011.
[4] European Radio for Belarus, 12 January 2011.
[5] RIA Novosti, 12 January 2011.
[6] Judy Dempsey, “Poland Supports Belarusian Opposition,” Belarus News and Analysis, 5 January 2011.
[7] Aljazeera, 15 January 2011.
[8] RTT News, 11 January 2011.