Кто лучше проявил себя в продвижении демократии: бывший президент Соединенных Штатов Джордж Буш-младший или его преемник Барак Обама? Недавняя волна критики со стороны США и Европы в адрес Обамы придала актуальность этому вопросу. Основанием для критики послужили два фактора: то, что Обама не осудил египетское правительство в своем каирском обращении к арабскому и мусульманскому миру 4 июня 2009 г., и его сдержанное отношение к серии протестов в Иране по итогам спорных выборов 12 июня.
В пользу этой критики выдвигаются следующие аргументы. Буш, конечно, совершал ошибки – в первую очередь, таковой была война в Ираке – и использовал неправильные методы, но его цели были верны, и он был подлинным борцом за демократию. На речь, произнесенную госсекретарем Кондолизой Райс в Каире в июне 2005 г. (это был уже второй срок президентства Буша), в которой она осудила авторитарные режимы в этом регионе, часто ссылаются как на свидетельство преданности администрации Буша ценностям демократии.
Позиция администрации Обамы официально представлена в речи нынешнего госсекретаря Хиллари Клинтон, произнесенной 13 января 2009 г. в Сенате на слушаниях по вопросу утверждения в должности. В этой речи она указала, что приоритетами нового правительства является следующее: защищать и укреплять безопасность США; обеспечивать безопасность союзников США; способствовать процветанию США и других стран; защищать права человека. Она подчеркнула, что для достижения этих целей важны, прежде всего, дипломатия и конструктивное развитие. То, что продвижение демократии даже не было упомянуто, вызвало разочарование у некоторых европейских и американских наблюдателей и особенно не понравилось неоконсерваторам, которые считают, что миссия Запада состоит в освобождении народов (в первую очередь, арабов) от их репрессивных правительств.
Для Джорджа Буша-младшего и Кондолизы Райс продвижение демократии было связано с «войной с терроризмом». С их точки зрения, это было отражением ситуации времен холодной войны, когда демократия и антикоммунизм считались синонимами. Из этого логически следует, что прекращение (или хотя бы дистанцирование от) войны с терроризмом подразумевает отказ от риторики продвижения демократии.
В этом смысле позиция Барака Обамы и Хиллари Клинтон может стать вехой в американской внешней политике. До последнего времени Вашингтон поддерживал любой режим до тех пор, пока это было в интересах Америки. Сейчас Вашингтон заявляет, что не хочет вмешиваться во внутренние дела других стран, но в то же время может критически относиться к репрессивным правительствам.
Утверждение, что администрация Джорджа Буша-младшего более эффективно отстаивала ценности демократии, чем его последователь, опрометчиво. В 2005 г. в Египте Кондолиза Райс отзывалась критически о диктатурах, в том числе о самом Египте, но потом о демократии забыла. Арабский мир помнит, как Вашингтон призывал людей в том регионе к восстанию, а затем внезапно перестал помогать им; точно так же он призывал палестинцев голосовать, а затем бойкотировал ХАМАС после того, как это движение победило на выборах в январе 2006 г.
Несомненно, есть признаки изменений в политике по сравнению с тем, что было еще полдесятилетия назад. Например, Вашингтон занял осторожную позицию в отношении умеренных социал-демократий в Латинской Америке, любящих критиковать США. Вероятной причиной такой перемены могут быть три фактора. Во-первых, уменьшение власти США в мире (сюда относится и то, что силу начали набирать региональные державы и организации) сказалось и в этом регионе. Во-вторых, некоторым странам удалось установить социал-демократический режим и добиться независимости, избежав при этом демагогии в духе Уго Чавеса. В-третьих, демократические избирательные практики распространились настолько, что это подорвало легитимность внешнего вмешательства во внутренние дела.
Но в основе сдержанной реакции Барака Обамы на события в Иране лежат два более непосредственных и значимых политических соображения: поддержка гражданского общества и уважение к суверенности. Во-первых, президент критически отозвался об репрессивных действиях иранского правительства и поддержал общественность, напомнив, как граждане Соединенных Штатов боролись за свои права; этот политический нюанс был более эффективным, чем риторика продвижения демократии. Во-вторых, он настоял на невмешательстве в иранскую внутреннюю политику; иранцы ненавидят вмешательство со стороны (это относится к России и Британии как к бывшим оккупантам, а также к США – из-за той роли, которую они играли в перевороте 1953 г., и из-за того, как они позднее поддерживали шаха).
Если бы Обама открыто занял сторону Мир-Хусейна Мусави, у иранского правительства появился бы повод арестовать его как предателя. Тысячи иранцев, вышедших на улицы, были необыкновенно единодушны в нежелании обращаться к Соединенным Штатам за поддержкой. Однако, проявляя осторожность в отношении Ирана, Белый дом явно переусердствовал, говоря об оккупации Палестины Израилем и требуя, чтобы Израиль прекратил расширение своих поселений. Это было чрезмерным подтверждением будущей суверенности палестинского государства.
США и Европа слишком долго лицемерили: с одной стороны, они размахивали флагом демократии и прав человека, а с другой стороны, поддерживали таких деятелей, как Аугусто Пиночет и Мобуту Сесе Секо. Важно, что Вашингтон и Европа начали осознавать, что демократия строится на местах, а не навязывается извне. Президент должен постулировать невмешательство и при этом сделать акцент на диалоге и правах человека. Вступать в диалог и вести переговоры с диктаторами о гражданских свободах или о распространении ядерного оружия гораздо труднее, чем просто продвигать демократию как некий абстрактный принцип.
Вероятно, Обама потерпит неудачу: ему противостоит множество сил. Но уже то, что он предложил арабскому миру диалог, а не пошел на него с профилактическими войнами, дало неожиданные последствия: результаты выборов в Ливане, готовность ХАМАСа вести переговоры, беспрецедентное давление Вашингтона на Израиль. В Иране тысячи человек, невзирая на репрессии, проводили на улицах мирные демонстрации.
Всё это говорит о том, что в регионе начались политические перемены. Даже те принципы, которые администрация Буша хотела присвоить себе, под руководством Обамы действуют более эффективно.
Мариано Агирре – директор Норвежского миротворческого центра (Norwegian Peacebuilding Centre, NOREF) в Осло. Он также член Транснационального института (Transnational Institute) в Амстердаме; в прошлом был координатором по вопросам мира, безопасности и прав человека в Фонде международных отношений и диалога (Fundacion para las Relaciones Internacionales y el Dialogo Exterior, Fride) в Мадриде. Был директором Peace Research Center в Мадриде. Занимался программами в Фонде Форда в Нью-Йорке.
