Иосиф Сталин умер 57 лет назад, в марте 1953 года. С учетом того, что средняя продолжительность жизни в России – около 68 лет, людей, живших при Сталине в сознательном возрасте и сохранивших возможность публично рассказать об этой жизни, осталось очень мало. Между тем, общественная полемика по поводу того, как относиться к Сталину и сталинизму, снова разгорается, теперь - среди их детей и внуков. Сегодня, как показал очередной опрос Левада-центра, около половины молодых людей утверждают, что относятся к Сталину «безразлично». Но другая половина разделена ровно надвое положительным и отрицательным отношением к персоне, о которой они знают лишь понаслышке.
В первые десятилетия после смерти Сталина колебания между его осуждением и осуждением этого осуждения обозначали вектор внутренней политики в СССР. Но постепенно угасал интерес к его фигуре. В конце 1980-х годов наши опросы показали, что к «великим людям всех времен и народов» его относили в России не более 10% (а Горбачева – около 20%). Либеральные настроения, широко распространившиеся в публике, сопрягались тогда с таким символом, как Ленин. Сталин же воспринимался его антиподом. Напомним, что при Горбачеве советское общество испытывало те же надежды, что были раздавлены советскими танками в Чехословакии в 1968 году, а именно - надежды на построение демократического строя в рамках социализма. Эта иллюзия рухнула вместе с развалом СССР в 1991 году. Наступившая эпоха Ельцина стала временем развенчания и советско-коммунистической утопии, и утопии социализма с человеческим лицом. Их сменила массовая ориентация на построение здесь и сейчас демократического государства с рыночной экономикой, а значит, начало процветания страны и всеобщего роста благосостояния. Вместо этого наступил жестокий экономический и социальный кризис. На развалинах советского строя состоялось резкое обогащение меньшинства и резкая утрата большинством материальных средств, а еще более – привычного мира и статуса. Огромные массы людей обнаружили себя в ситуации, когда невозможно двинуться ни в отринутое прошлое, ни в обернувшееся обманом будущее, и их удел - лишь разоренное настоящее.
Радикальная смена общественных настроений прошла в считанные годы. Наши исследования отмечали утрату имевшихся демократических надежд, а чаще – иллюзий, как у публики, так и у правящих группировок. Последние начали искать замену «демократу» Ельцину в противоположном лагере – среди сотрудников КГБ и подобных ведомств. Публика же, отвернувшись и от «демократов», и от Ленина, нашла идеал в Сталине. В 1994 его числили среди «великих людей» уже 20%, а к концу ельцинской эпохи, в 1999 г. – 35%. Далее наступили путинские времена. Путин исключительно эффективно капитализировал разочарование в демократии и демократах. С помощью ряда простых жестов и знаков он показал, что предложит публике тип властвования, принципиально противоположный демократическому, только что скомпрометировавшему себя в их глазах. Не надо думать, что речь непременно идет о диктатуре или тирании. Сохранение на уровне 60% и выше одобрения его деятельности на протяжении 10 лет говорит о том, что поданный им сигнал подходил к моменту. А именно: что власть не чужая, навязанная Западом, а «своя», и с Западом будет говорить на равных. Что «демократическая» конституция у нас есть, но реальная власть опирается не на прописанные в ней законы и демократические институты, вроде парламента, партий и выборов, а на волю правителя, имеющего всенародную поддержку. Сталин в массовом сознании людей сегодняшнего дня – эмблема именно такого типа властвования. С приходом Путина Сталин переместился в списке «великих» на третье место, отставая к 2008 году всего на один процентный пункт от императора Петра Великого. Путин в тот год шел в списке «великих» пятым.
Разочарование в демократических идеалах не означает их исчезновения из массового сознания. Напротив, они в нем присутствуют, но как репрессированные, символически подавленные. Фигура Сталина, собственно, и требуется как выражение этой репрессии. Оттого осуждаемые (с демократических позиций) атрибуты этой фигуры отнюдь не отрицаются массовым сознанием. То, что «жертвы, которые понес советский народ в сталинскую эпоху, нельзя оправдать великими целями и результатами», признают почти 60% россиян. Еще ярче это видно из сопоставления двух цифр. Среди тех, кто родился до смерти Сталина, 35% заявляют, что в их семьях есть пострадавшие от репрессий сталинской эпохи. Но «государственным преступником» объявить Сталина в этой среде готовы лишь 25%. Иначе говоря, хотя жертвы оправдать нельзя, Сталин ими прощен.
Подобные противоречия и расщепления массового сознания сопровождают сегодня этот символ во всех частях общества. Мы уже говорили о том, что в молодой части общества находятся на равных сталинисты и антисталинисты. Но можно сказать, что просталинские и антисталинские настроения - это во многом противостояние старых и молодых. В старшем поколении более 30% считают, что со смертью Сталина страна потеряла «великого вождя и учителя», а среди нынешней молодежи так думает лишь 9%. У проблемы обнаруживается и гендерный аспект. О роли Сталина как великого вождя говорят 23% мужчин, но всего лишь 15% женщин. Анализ показывает, что сталинский принцип побед любой ценой импонирует мужчинам активного возраста, так сказать, «настоящим мужчинам». Женская же роль склоняет к тому, чтобы, напротив, сожалеть о жертвах и издержках такого правления. Далее, у этих противоречий есть пространственное измерение: в столице чувства уважения, а также восхищения и симпатии к Сталину выражают 12%, а среди жителей средних по размеру городов – в три раза больше.
Показательные результаты дает проекция собственного отношения россиян к Сталину вовне, на других. В странах Запада, полагают 22% россиян, относятся к Сталину «как к деспоту и преступнику, какими были Гитлер и Муссолини». 16% думают, что на Западе Сталина считают «великим человеком, под руководством которого Советский Союз стал одной из могущественных держав». Еще 19% полагают, что на Западе относятся к Сталину «со смешанными чувствами уважения, страха и негодования». Но на вопрос об отношении к Сталину в бывших соцстранах Восточной Европы, россияне отвечают иначе, то есть, они понимают, что здесь насчет него куда меньше иллюзий. Менее 10% верят, что в бывшем соцлагере сохранилась память о нем как о великом человеке. Чаще, чем на Западе, он здесь считается деспотом и преступником. Но всего чаще (26%) россияне приписывают бывшим братьям по лагерю эту самую смесь «уважения, страха и негодования». Собственно, таким, по их мнению, и должно быть отношение к властелину, которого посылает судьба.
В заключение надо сказать, что помимо этих стихийных перемен массового сознания к образу Сталина, действия в том же направлении предпринимала и верховная власть. Кроме того, что он служит санкцией на самодержавное правление, образ Сталина интересен для современных правителей России еще и тем, что связан с самым сильным интегративным символом, который только может быть в их распоряжении, – с памятью народа о победе в Отечественной войне. Это событие практически всеми россиянами признается величайшим в истории, и никто не решается оспаривать это его значение. Спор идет лишь о том, благодаря или вопреки руководству Сталина эта победа была одержана. Сталин – со всеми его ошибками и даже преступлениями – остается в глазах многих организатором и вдохновителем этой победы, и власть старается закрепить именно эту версию. При этом неимоверность цены, заплаченной за победу, в глазах большинства лишь увеличивает ее значение. А ошибки и даже преступления Сталина, будучи признанными, делают, в свою очередь, его не менее, а более прочным в качестве символического ресурса. Ведь у публики нет иллюзий по поводу того, как, кем и зачем этот ресурс используется. Публика не настолько наивна, чтобы думать, что власти «пытаются с помощью культа Сталина постепенно восстановить советскую систему». Так считают всего 8%. Остальные понимают, что это лишь маневр прикрытия, а на деле властям нужна не советская, а их собственная система. Поэтому вдвое чаще люди указывают, что российские власти «пытаются использовать культ Сталина, чтобы оправдать собственные… злоупотребления властью». Еще 20% согласны, что для властей «нынешний культ Сталина – суррогат отсутствующей «национальной идеи». Наконец, 23% понимают, что это делается властями «для укрепления их собственного авторитета».
Исследование показало, что в средних и нижних слоях бюрократии в четыре с лишним раза меньше сообщающих о том, что их семьи страдали от сталинских репрессий, чем, например, среди инженерно-технической интеллигенции. Но в этих кругах никак не меньше, чем у ИТР, неприязнь к фигуре Сталина. Еще острее их недовольство тем, как верхи употребляют этот символ для своих сиюминутных целей. На треть чаще среднего они осуждают, например, московские власти за намерение расклеить ко Дню Победы плакаты с портретом генералиссимуса. Руководству на местах, как и бизнесу, Сталин для решения их задач не нужен.
Исследование подготовлено при участии Светланы Королевой.
