28 сентября в российский прокат выходит драма Александра Велединского («Бригада», «Русское», «Географ глобус пропил») «1993». Про «дни больших надежд и грозных потрясений», как сформулировано в аннотации. Кинообозреватель Полит.ру Кирилл Сафронов рассказывает о фильме и вспоминает, как и где он сам встретил события 3–4 октября тридцатилетней давности.
Раскол российского общества оголился в 2022 году. Но разные неглупые люди утверждают, что латентная гражданская война не прекращалась у нас то ли с 1993-го, то ли с 1921-го, то ли со времен еще более ранних (существуют разные версии, сейчас не об этом). В своем новом фильме Александр Велединский останавливается на событиях октября 1993-го как на новом витке конфликта «белых» и «красных» (беру в кавычки, потому что сами герои фильма вряд ли так уж четко себя причисляют к тем или иным цветовым группировкам). Тогда, после затянувшегося конституционного кризиса, Борис Ельцин своим указом распустил Съезд народных депутатов и Верховный Совет, чем нарушил действовавшую Конституцию. Президиум Верховного Совета и Съезд народных депутатов распускаться отказались и заявили о прекращении полномочий президента с момента подписания им злополучного указа (№ 1400). Сторонники Бориса Ельцина и Александра Руцкого вышли на улицы Москвы, стали строить баррикады, обзывать друг друга фашистами и звать на помощь военных. За два дня в Москве погибли как минимум 124 человека. И еще Белый дом из танков расстреляли. Ельцин победил. В соответствии с новой Конституцией, принятой всенародным голосованием 12 декабря 1993-го, Президент Российской Федерации получил существенно бо́льшие полномочия, чем раньше. Расследование тех событий завершено не было, так как в 1994 году их участников амнистировали. Многое до сих пор неизвестно: например, с чьей стороны прозвучал первый выстрел при штурме сторонниками Руцкого Останкинского телецентра.
На премьере режиссер Александр Велединский так напутствовал зрителей: «Я не буду желать вам приятного просмотра. Надеюсь вы поймете — кто досидит до конца, — почему. Мне кажется, что мы должны иногда напоминать, особенно в наше время, о прошлом. О тех рифмах с прошлым, которые сейчас существуют. А они существуют. Четыре года мы делали эту картину. Начиная от звонка, когда мне позвонили продюсеры и предложили эту тему. И, конечно, я в нее вцепился, поскольку я сам — участник событий. Мы начали учиться на Высших курсах сценаристов и режиссеров 1 октября 1993 года. И 3 октября из общежития ВГИК мы увидели, как идут БТР к Останкино. И мы пошли туда. Подчеркиваю, пошла вся будущая «Бригада»: Лёша Сидоров, Игорь Порублев и я. И лично мое мировоззрение очень поменялось после этого дня. Поэтому, делая фильм, конечно, мы опирались на реперные точки романа Сергея Шаргунова, и на хронику, на документы, но и на свои личные воспоминания — потому что мы там лежали под пулями и всё это видели своими глазами. Я знаю, что в зале есть сторонники разных позиций, но, поверьте, кино про людей и думать надо именно о людях».
Виктору чуть за 40. Он, как говорит его дочь, работает «черепашкой ниндзя». Не в том смысле, что мир спасает, а «тоже в канализации живет». Без пяти минут кандидат наук, он устроился в аварийную службу, где работала его жена Лена. В бригаде «Кувалды», у самого погоняло — «Наука». Обжился. Да и коллегам помогает: например, кроссворды разгадывать (а то они не в курсе словечка «осциллограф»). Жить, в принципе, можно. Продали квартиру родителей Лены, купили домик в Подмосковье. И козу. Только туалет надо зимний построить. И сосед иномарку купил. А дочка с бандитиком связалась. Всё это несколько бьет по мужскому самолюбию, но, в конце концов, можно же выпить. В общем, как сейчас принято говорить, ресентимент. Даже между «белыми» и «красными» выбрать у Виктора не получается. А вот Лена точно уверена: она за частную собственность. Поэтому демократию поддерживает. И мечтает открыть собственный бизнес. Бесхребетностью Виктора недовольна. Всё это могло бы стать какой-то мелодрамой, но нет. Чем дальше расходится трещина в старом мире (как в стране, так и в их семье), тем больше внутри Виктора и Лены просыпается жажда субъектности: хочется действовать, чувствовать себя в центре жизни. Так они оказываются внутри событий, правда, по разные стороны баррикад.
Мне кажется, что сходить на этот фильм сегодня надо. Даже не потому что крутые актеры (Евгений Цыганов, Екатерина Вилкова, Александр Робак, Максим Лагашкин и другие) или, не знаю, хочется Янку Дягилеву в кино послушать (или молодого БГ, признанного иноагентом, или Летова, иноагентом не признанного, потому что не дожил). И даже не из-за режиссерских или операторских находок, которых довольно много. Взять хотя бы эпизод, когда молодые люди сначала с одной стороны баррикад «Кукушку» Цоя затягивают, а потом с другой стороны продолжают. Это, кстати, правда, похоже на времена той, старой, Гражданской войны, когда, например, «Прощание славянки» пели, чуть переиначивая слова, и те и те. Просто в наше время как-то маловато рефлексии как таковой. А про болезненные и неоднозначные моменты нашей истории — особенно. И сам факт того, что «1993» сегодня можно увидеть на большом экране в России, — уже событие. Мне, кстати, тогда пять лет было. Мы с дедом Олегом лежали на таганрогском диване и смотрели новости. Там танки по Белому дому стреляли. Как-то всё это дело моему деду, который сумел прожить беспартийным инженером (все-таки сын репрессированного, но чудесным образом выжившего и вернувшегося отца) не понравилось, и он сказал что-то вроде «это конец». И через три месяца от инсульта вдруг умер в 58 лет. Как-то у меня теперь лучше всё случившееся связалось в голове, в общем. И еще хочется всем людям, которые старше меня, задавать вопрос: «А где вы были 3 октября 1993 года?». Без наезда, чисто из спортивного интереса. Чтобы лучше в голове связалось.
