Петр Чельцов — из семьи псаломщика села Шехмина Рязанской губернии (ныне Рыбновский район Рязанской области), позже его отец стал священником.
В 1904 году 16-летний Петр Чельцов закончил Рязанское духовное училище, в 1910 году — Рязанскую духовную семинарию. Как первого ученика, за казенный счет его отправили в Киевскую духовную академию. Женился, не окончив курса.
16 октября 1911 г. был рукоположен во священника епископом Димитрием (Сперовским). Определен к Георгиевской церкви с.Уляхино-Юрьево Городище Касимовского уезда Рязанской губернии. Одновременно был законоучителем Уляхинской церковно-приходской школы и Сивцевской школы грамоты.
В августе 1912 г. о. Петр по совету протоиерея Анатолия Правдолюбова подал прошение о восстановлении в Киевской духовной академии (женатым священникам дозволялось учиться в академии) и поступил на второй курс. В 1915 г. окончил академию со степенью кандидата богословия с правом получения степени магистра богословия без новых устных испытаний
В 1915 году назначен преподавателем Ветхого Завета в Смоленской духовной семинарии. Одновременно с преподаванием в духовной семинарии с 24 октября 1915 г. до 1918 г. служил законоучителем и инспектором классов в Смоленском женском епархиальном училище. С 22 июля 1916 г. он исполнял обязанности редактора «Смоленских епархиальных ведомостей».
О. Петр был активным церковно-общественным деятелем Смоленска. 31 июля 1916 г. преосвященный Феодосий (Феодосиев) назначил о.Петра товарищем председателя Братства прп.Авраамия Смоленского (председателем был сам епископ). 8 августа 1916 г. он был избран членом Комитета помощи жертвам войны. Ему было поручено приобретение Евангелия и религиозно-просветительской литературы для лазаретов, выяснение возможностей издания житий Смоленских святых. Он участвовал в организованных Братством публичных религиозно-нравственных чтениях в пользу жертв войны. 21 ноября 1916 г. на таких чтениях он прочитал лекцию «О смысле страданий». В 1916 г. он принимал активное участие в съезде духовенства и церковных старост Смоленской епархии. 25 мая — 5 июня 1917 г. участвовал во Всероссийском Съезде педагогов и деятелей духовных школ в Москве.
Был избран от клириков и мирян Смоленской епархии членом Поместного Собора 1917-1918, на котором был одним из самых молодых участников.
После закрытия в 1918 г. духовных учебных заведений был призван солдатом в тыловое ополчение, как не имеющий прихода. Но по ходатайству прихода Ильинской церкви г. Смоленска был освобожден и приходским собранием в ноябре 1918 г. был избран священником этого храма. Преподавал литургику и гомилетику на пастырских курсах, организованных в 1921 г. смоленским епархиальным начальством, был экзаменатором кандидатов в диаконы и священники. 18 апреля 1921 г. был возведен в сан протоиерея. О. Петр был ревностным последователем патриарха Тихона.
6 апреля 1922 года арестован за «сопротивление изъятию церковных ценностей», освобожден через два месяца «за неимением состава преступления».
Воспитывал приемную дочь Марию. Семья часто бывала в Оптиной у старца Нектария, а один блаженный сказал батюшке, когда тот закончил академию: «Ну вот, Петенька, начинается наша академия». Это был 1915 г. Позже, в заключении, отец Петр не раз вспоминал эти слова.
В 1924 году был вновь арестован (и тем самым изолирован) в связи с прохождением в Смоленске Обновленческого съезда — как последователь патриарха Тихона. Обвинялся в контрреволюционной деятельности, через 10 дней был освобожден за недоказанностью обвинения.
19 июня 1927 г. вновь арестован по обвинению в «групповой а/с деятельности, распространении к/р литературы» и был приговорен к 3 годам концлагеря, которые он провел в Соловецком лагере особого назначения. Впоследствии отец Петр вспоминал, что на Соловках его «даже в море топили, но Господь сохранил его». В Соловецком лагере окончил фельдшерские курсы, работал фельдшером.
В 1929 году был досрочно освобожден из лагеря с запрещением проживания в 6 населенных пунктах с прикреплением к определенному месту жительства. Проживал до 1 ноября 1930 г. в деревне Заречье, затем в городе Кадникове Вологодской области. Работал на дому сапожником. Посещал Лазаревскую кладбищенскую церковь в г. Вологде.
7 марта 1933 года был арестован в Кадникове по обвинению в том, что «являлся участником антисоветской группы из числа ссыльных и проводил среди населения контрреволюционную агитацию, материальной помощи ссыльному духовенству». Проходил по групповому делу «Дело Чельцова П.А., Мечева С.А. и др., г. Кадников, 1933 г.». Был приговорен к трем годам лагерей, отбывал наказание в ИТК г. Коноша Архангельской области. Освобожден в апреле 1936 г.
После освобождения служил в Казанской церкви села Нарма Курловского района (ныне Гусь-Хрустальный р-н) Владимирской области. В 1941 г. храм был закрыт. В мае 1941 года был арестован в Нарме по обвинению в неуплате государственного налога, приговорен к 1 году ИТЛ, наказание отбывал в Угличском исправтрудлагере (Ярославская область). В мае 1942 г. был освобожден и вернулся в Нарму.
16 апреля 1942 г. назначен священником Рождественского храма села Заколпье — первого храма, открывшегося после долгих лет в Гусь-Хрустальном районе.
Из воспоминаний псаломщика, служившего вместе с о.Петром: «На Пасху к батюшке столько приходило народу, что пространство у Царских врат между железными перилами завязывалось веревками, чтобы народ не подавил о. Петра. С каждым прихожанином, подходившим к кресту после литургии, батюшка на Пасху троекратно лобызался и говорил: „Христос Воскресе!“ Это неимоверная нагрузка, не считая службы. На ногу батюшка был очень легкий. Надевал лапти и ходил по деревням для совершения треб. После войны было много людей с нервными расстройствами. Отец Пер соборовал, причащал и даже дерзал отчитывать бесноватых. Нередко он помогал неимущим — на строительство».
18 июня 1949 года был арестовал в селе Заколпье по обвинении в «участии в антисоветской группе». О.Петра обвинили в следующем: «Будучи убежденным монархистом, неоднократно судившимся за антисоветскую деятельность, в 1942г. установил связь с Молостовым Г.М., после чего вошел в число наиболее активных участников антисоветского подполья. На протяжении 1942-1945 гг. в лесу, в сторожке, где укрывался руководитель подполья Молостов, Чельцов неоднократно принимал активное участие в антисоветских сборищах церковно-монашествующего элемента, где присутствующими распевались антисоветские стихи [богослужебные песнопения], давались Молостовым установки по антисоветской работе.
В 1943г. Чельцов неоднократно укрывал в своем доме руководителя подполья Молостова Г.М. и его приближенных, оказывал ему материальную поддержку. Одновременно с этим, в целях популяризации Молостова среди населения, Чельцов во время богослужения в церкви селе Заколпье, предоставлял ему возможность выступать перед верующими... На протяжении 1943-1946гг. Чельцов группировал вокруг себя из числа прихожанок — колхозниц сестер Яниных Анну и Марию и др., взял их на свое содержание и разжигая среди них религиозный фанатизм, принудил их бросить работу и заняться кликушеством.
Кроме того, обвиняемый Чельцов на протяжении длительного периода времени хранил и распространял контрреволюционную и монархическую литературу. Выступал с антисоветским проповедями. Группируя вокруг себя враждебный церковный элемент, среди которого вел агитацию, направленную на срыв мероприятий, проводимых Советской властью. Призывал колхозников на невыход на работу и отказ от участия в выборах депутатов в верховные и местные органы соввласти».
В предъявленном обвинении о.Петр виновным себя не признал. Во время следствия содержался во Владимирской тюрьме.
13 февраля 1950 года он был приговорен к 10 годам ИТЛ. Был этапирован усиленным конвоем как «особо опасный преступник» в ИТЛ на лесоповале поселок Инта, Коми АССР. Затем перемещен в ИТЛ «Минеральный», поселок Абезь Интинского района Коми АССР.
В 1954 г. о.Петр обратился к генеральному прокурору СССР с заявлением, в котором описывал как проходило следствие (жалоба была оставлена без удовлетворения): «В процессе следствия мне было предъявлено обвинение в том, что я будучи священником православной церкви, будто бы вел агитацию против колхозов и участвовал в антисоветской организации, группировавшейся вокруг монаха Молостова. В отношении первого обвинения никаких доказательств мне предъявлено не было, хотя я очень просил допросить свидетелей, меня изобличающих в этом и дать мне очные ставки. Я настойчиво требовал дать мне очную ставку с монахом Молостовым, но и в этом мне было отказано. А ставка дала бы очень многое. Дело в том, что этого Молостова я был вызван два раза причащать в 1943 г. и в том же году его больного привозили причащаться ко мне в храм. Больше до 1945г. я Молостова не видал. В 1945г. до меня дошел слух, будто бы Молостов внушает своим посетителям, не посещать храмов патриаршей ориентации, как красных и еретических. С целью вразумить Молостова, прекратить такую подрывную агитацию, я в августе 1945г. нарочно ходил убеждать Молостова, и последний должен был подтвердить на очной ставке это, но в этой ставке мне было отказано и меня следователь характеризовал как противника патриарху Алексию, в то время как я был зарегистрирован священнослужителем патриаршей церкви в селе Заколпье...
Меня обвинили в хранении контрреволюционной литературы. Что это за литература? [о.Петр перечислил книги изданные до 1917 г.]. Но кто и когда ранее 1949 г. объявил ее контрреволюционной и где было напечатано запрещение хранить ее? А если это контрреволюционная литература, то почему меня за хранение ее не судили? Когда меня допрашивал следователь, я ставил перед ним вопрос: Будет ли у меня суд? Будет ли мне предоставлена защита? Следователь мне постоянно отвечал, что будет суд и на суде вы будете оправданы, а для ускорения дела вы подписывайте все, что вам предъявят. «На суде все это отлетит, как шелуха». Конечно, ему я верил, и вот когда материал был ими собран, вместо суда дело отправили в ОСО. Почему? Юристы говорят, что для суда в вашем деле нет состава преступления, и вас не за что было судить. Я третий раз в лагерях, и ни разу меня не судили.
В 1927 г. с физическим воздействием заставили подписать чистый лист бумаги (sic!). Когда я протестовал, почему должен подписывать чистый лист? Мне говорили: «А Вам не все равно, вы пишите: «предъявленное обвинение не признаю» и я подписал, а что на этом листу писалось потом, я ничуть не знаю. Я полагаю, что три раза я был репрессирован только потому, что я был священником (священствую с 1911 г.), на основании голого подозрения и искривления линии поведения работников ГПУ и МГБ. Я окончил Духовную Академию и с 1936 г., как репрессированный, я уже не стремился служить в городе, а был священником при сельском храме. Как образованный священник я был «бельмом на глазу» для работников МГБ. Вполне понятно, что в отношении меня могло сложиться решение: «Этого попа нам во что бы то ни стало нужно посадить!» Так предупреждали расположенные ко мне прихожане, кои были в разное время допрашиваемы обо мне. «Как мы Вас пропустили в 1937 г., когда мы всех зачищали?» Так говорил мне следователь в 1949 г. «Так в чем же я виноват и за что вы будете меня судить?» Спрашиваю я следователя Чугина и получаю ответ: «Вы сами понимаете: в случае войны на вас надеяться нельзя, и мы вас должны изолировать!» Для меня ясно, что репрессирован я на основании голого подозрения. Я не контрреволюционер и чувствую себя не виновным. Прошу мое дело пересмотреть и за недоказанностью обвинения дело мое производством прекратить, или же дать мне возможность опровергнуть обвинение судебным порядком. Петр Чельцов. 22.12.54 г.
В ноябре 1955 г. после выхода указа президиума ВС от 3 октября 1955 г. о.Петр, как престарелый инвалид второй группы, был освобожден досрочно под опеку родственников и надзор органов МГБ. О. Петр выехал в село Заколпье под опеку жены, от которой предварительно потребовали подписку о согласии взять на иждивение мужа-инвалида. В это время матушка жила с помощью добрых людей — после ареста мужа ее выгнали из дома. Год о. Петр жил в селе Заколпье под надзором органов МВД как ссыльный поселенец. Он был обязан ежемесячно являться в Курловскую районную комендатуру на регистрацию, и только 28 марта 1956 г. он был освобожден из-под надзора органов МВД.
13 декабря 1955 г. по своему прошению получил назначение к Пятницкой церкви с. Великодворье (Пятница) Гусь-Хрустального района Владимирской области. В небольшой Пятницкий храм приезжали богомольцы из самых различных мест. Для каждого о.Петр находил слово утешения и ободрения. Служил он несколько раз в неделю. В течение дня иногда совершал не один молебен для многочисленных богомольцев.
В 1957 г. о.Петр подал заявление о снятии судимости и получил отказ, к заявлению была приложена справка архиепископа Владимирского и Суздальского Онисима: «Протоиерей Чельцов «за время своего служения зарекомендовал себя пастырем добрым, отзывчивым к нуждам своих пасомых, аккуратным и исполнительным в прохождении своих пастырских обязанностей. Никаких жалоб на него ни от кого не поступало. Взысканиям от Епархиального начальства не подвергался. Здание храма в селе Заколпье привел в должный порядок. В заключение выше изложенного не могу умолчать и других положительных качеств его личности как гражданина; он высокообразованный, безусловно трезв, культурен, патриотически настроен, проявлял похвальную активность в реализации Госзайма 1956 года и призывал к этому свою паству».
Службы о. Петра были очень торжественны. Особое попечение он имел о благолепии храма, привлекал к этим трудам прихожан. Служил он без сокращений (несмотря на уговоры жалевших его певчих), не допускал искажений и поспешности. Чтение было ясным, пение стройным. Когда была возможность, он сам пел на клиросе. Он был очень музыкален, имел приятный мягкий голос, дома под аккомпанемент физгармонии исполнял церковные песнопения.
В половине пятого утра уже был в храме, принимал людей, исповедовал. Затем служил литургию, молебен с акафистом и панихиду. Молился он горячо, со слезами. В 12 часов дня, уставший до изнеможения, шел домой, но уже через час вновь был в храме, отпевал, служил заказные молебны. Вечером — всенощная, а затем вновь принимал людей. 20 февраля 1969 г. епископ Онисим обратился в московскую патриархию, чтобы изготовить потир для Пятницкой церкви емкостью полтора литра, т. к. существующий не вмещал частицы, вынутые на проскомидии, а еще надо было причащать до 400-500 исповедников. Отец Петр стоял со Святой Чашей до одеревенения ног, рукой его водила церковница. После причащения прихожан он не сразу мог сдвинуться с места.
Отец Петр часто повторял: «Я не врач, я помочь не могу, я молиться буду, и Господь исцелит». Множество людей исцелилось по его молитвам, даже от безнадежных болезней (таких, как рак, например). Благодарные люди присылали батюшке с матушкой продукты: а они кормили богоморльцев, помогали нуждающимся — одеждой, деньгами. Служение Богу и людям было смыслом жизни о.Петра.
Летом 1972 года о.Петр заболел, но, превозмогая болезнь, продолжал богослужения.
Скончался 12 сентября 1972 г. и был погребен за алтарем храма.
