Федор Гусев — сын крестьянина из села Сидоровского Звенигородского уезда Московской губернии. Получить образование, даже начальное, Федору не удалось. В семье было пятеро детей, и с раннего детства он помогал отцу по хозяйству.
В 1912 году 38-летний Федор Гусев был избран односельчанами сельским старостой и оставался на этой должности до захвата власти большевиками. В своем хозяйстве имел дом, двор, амбар, сарай, лошадь, корову, телку, двух овец, поросенка. Его дальний родственник Сергей Гусев был церковным старостой в храме святителя Николая Чудотворца в Сидоровском. В конце 1920-х годов, когда крестьян стали загонять в колхозы, сын Сергея Гусева Иван был назначен колхозным бригадиром. Испугавшись близости отца к церкви, Иван Гусев потребовал от отца, чтобы тот вышел из церковного совета. На его место в 1929 году в церковный совет вошел Федор Федорович, он стал церковным казначеем.
По воспоминаниям его дочери Евдокии, «отец всю жизнь ходил в церковь и меня с собой брал. Ходили и на ночные службы „Двенадцати Евангелий“. Нас детей было восемь, и все были крещеные. Он любил молиться и нас с детства придал к молитве. Он был очень добрый, мы от него никогда не слышали грубого слова. 1 июля, на праздник Боголюбской иконы Божией Матери, всегда приезжало много священников, певчих, они останавливались у нас в доме. 1 июля ходили крестным ходом по окрестным селам с иконой Божией Матери „Боголюбская“. При храме была сторожка, там жил священник отец Федор Доброхвалов с семьей. Жили они бедно, не хватало средств на пропитание. Там же жил звонарь с матерью. В этой же сторожке и невест одевали к венцу».
В 1932 году вступил в колхоз. По воспоминаниям его младшей дочери Марии, «отец был хороший колхозник, хороший хозяин. Колхозное добро он берег, как свое. Тятя наш всегда ходил в церковь, прислуживал там. Нас всегда обзывали просвирочниками. Мы, бывало, скажем: "Тятя, лучше не ходи в церковь". А он нам говорит: "Пусть обзывают, а вы молчите, тогда и отвяжутся"».
В 1933 году Федора Гусева и священника сельского храма Федора Доброхвалова привлекли к ответственности по заявлению Голубевой О. В., которая утверждала, что будто бы священник и казначей оскорбили ее. Оба были осуждены к 6 месяцам исправительно-трудовых работ, но московский областной суд не признал обвинения основательными и приговор отменил.
В 1935 году был снова привлечен к суду в связи с пропажей из храма некоторых вещей из церковной утвари. Звенигородский районный суд обвинил его в недосмотре и приговорил к одному году условно.
В первой половине 1937 года стало ясно, что гонения на церковь усиливаются многократно, и сын Федора Гусева Иван стал уговаривать отца, чтобы тот ушел из церкви, так как власти хотят его арестовать. По воспоминаниям Евдокии, Иван сказал отцу: «Уходи, отец, из церкви, под тебя „подбирают ключи“. Заберут тебя, посадят, и на нас будет пятно». «Не уйду я из церкви, — ответил Федор Гусев, — я от Бога не откажусь. Заберут меня за Бога, а не за хулиганство, пусть эти богохульники "подбирают ключи"».
10 августа 1937 года в село приехали сотрудники Звенигородского райотдела НКВД и стали вызывать крестьян и спрашивать у них о Федоре Гусеве, не ведет ли он антисоветскую деятельность и агитацию. Они проводили допросы три дня. Большинство крестьян заявило, что ничего подобного от него не слышали. Но нашлись и те, кто согласился подписать то, что хотел получить от них НКВД. Имена этих людей известны. Среди них оказался и родственник Федора Гусева — колхозный бригадир Иван Гусев.
Председатель правления Сидоровского колхоза и председатель сель совета выдали характеристики Федору Гусева, которые гласили, что он «напитан религиозным духом», «активный церковник, член церковного совета (бессменный). Его влияние действует при помощи его сына Гусева И. Ф. отрицательно на колхозное укрепление труддисциплины. Сам он работает в колхозе хорошо (кроме праздников, воскресенье и др.)».
На основании стандартных обвинений в «проведении контрреволюционной деятельности против Соввласти и правительства, высказывании террористических настроений по адресу руководителей партии и правительства и сожалении расстрелянным врагам народа» 20 августа начальник Звенигородского РО НКВД по Московской области лейтенант госбезопасности П. Столетов постановил: «Гр. Гусева Федора Федоровича привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58 п. 10 УК, мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей в Бутырской тюрьме»
Через два дня, 22 августа 1937 года, Федора Федоровича арестовали.
Евдокия вспоминает: «Был месяц август, овес тогда убирали. Пришли к нам домой два милиционера и два понятых, показали ордер и сделали обыск. Дома были отец, мать и я. В сундуке у отца нашли ключи от церкви, деньги. Отец говорит: „Это деньги немой, сын копит на дом“. Стали все переворачивать, нашли мои письма и стали читать. Составили протокол, я подписалась. И забирают отца. Я заплакала, а милиционер, хороший был человек, успокоил: „Не плачь, до милиции довезут и отпустят“». По воспоминаниям Марии Федоровны, отца посадили на табуретку, и давай все искать в сундуке и кроватях. Потом сказали «Вы арестованы» и повели к машине, даже не дали нам проститься. Тятя только сказал матери: «Матрена, не плачь. Знать, такая моя судьба на старости лет».
Федору Гусеву было 63 года. Сначала его содержали в камере предварительного заключения в Голицине, затем перевели в Звенигородскую тюрьму.
Из допроса:
— Вы обвиняетесь в том, что проводите среди верующих контрреволюционную деятельность, направленную против существующего строя. Следствие требует от Вас дать правдивые показания.
— Никогда я среди населения контрреволюционной деятельности не проводил.
— Кто у Вас был в доме 1 июля 1937 года?
Федор Гусев ответил, что съезжались священники из соседних приходов, но разговоров на политические темы не было.
— Когда еще у Вас собирались служители религиозного культа?
Федор Гусев ответил, что по случаю церковного праздника Боголюбской иконы Божией матери кроме 1 июля 1937 года служители культа собирались у него в доме 1 июля 1936 г.
— Следствием установлено, что Вы вместе с другими церковниками проводите контрреволюционную деятельность, направленную против существующего советского строя. Требую от Вас дать правдивые показания по данному вопросу!
— Контрреволюционной деятельности, направленной против существующего советского строя, я не проводил и не провожу.
Этим допросом следствие было завершено. Все это время родственники Федора Гусева носили ему в Звенигородскую тюрьму передачи, их принимали, но свидания не давали. Однако иногда им удавалось переговорить с ним через тюремное окно.
Федора Гусева посадили сначала в Бутырскую тюрьму, затем перевели в Таганскую. 17 сентября лейтенант госбезопасности П. Столетов подготовил обвинительное заключение по следственному делу № 14986 по обвинению Гусева Ф. Ф. по ст. 58 п. 10 ч. 1 УК. В нем сказано, что Гусев Ф. Ф, «вел среди колхозников контрреволюционную деятельность, распространяя гнусную контрреволюционную клевету против Соввласти, выступал в защиту расстрелянных врагов народа, высказывал террористические настроения в отношении членов советского правительства». На основании этих измышлений следователь постановил представить следственное дело на рассмотрение судебной тройки при Управлении НКВД по Московской области.
11 октября 1937 года тройка УНКВД постановила: «Гусева Ф.Ф. заключить в исправтрудлагерь, сроком на десть лет, считая срок с 24.8.37 г.».
Федор Гусев был направлен в Амурскую область, в Югвостлаг. Родные получили от него несколько коротких писем, которые под его диктовку писали такие же как он осужденные, потому что сам он писать не умел. Сообщал, что работает сторожем в лагерном огороде. В последнем письме написал: «Пухнут ноги, опухоль дошла выше колен. Чувствую себя плохо, наверно, умру на чужой земле».
Скончался в Югвостлаге 1 февраля 1940 года и был погребен в безвестной могиле.
