Екатерина Уртьева — дочь петербургского купца 2-й гильдии Андрея Павловича Уртьева, потомственного почетного гражданина Петербурга, владельца двух суконных магазинов в Гостином дворе. Вышла замуж за капитана 4-го мартирного артиллерийского полка Петра Арского, после русско-японской войны он вышел в отставку и работал бухгалтером в Санкт-Петербургском императорском вдовьем доме — одно из первых благотворительных заведений императрицы Марии Федоровны. 14 марта 1912 года Петр АрскийН указом митрополита Санкт-Петербургского Антония был утвержден в должности старосты Воскресенского Смольного собора, храма всех учебных заведений города.
К началу революции 1917 года Екатерина Арская была уже вдовой с пятью детьми. После переворота вынуждена была приискать себе работу для содержания своей семьи. До первого ареста, последовавшего в 1932 году, она сменила три должности: сначала работала переплетчицей в Технической артиллерийской школе, потом перешла на вакансию санитарки в той же школе, а затем устроилась швеей в артель «Интехсантруд».
18 февраля 1932 года была арестована как активная участница «контрреволюционной организации „Александро-Невское братство“», в числе 92 человек «привлеченных к ответственности» по этому делу. Екатерина Арская проходила по делу как «активный член Алексанро-Невского братства, как член двадцатки Федоровского храма и как ближайшая сотрудница Льва Егорова». Она была обвинена в том, что «в течение ряда лет вела контрреволюционную пропаганду, направленную к организации антисоветских элементов для борьбы с Советской властью». Никаких расследований органы не проводили. Все было намечено заранее: и численный состав «преступников», и обвинительные заключения, и лица, долженствующие дать нужные показания, и меры наказания. Всего один раз Екатерина Андреевна была вызвана на допрос, который оказался пустой формальностью. Ее показания, которые следствие мало интересовали, заняли менее четверти страницы рукописного текста. В отличие от других участников дела, она не назвала ни одной фамилии и категорически отказалась давать какие-либо показания. Она заявила:
«Живу я совместно с членом нашей церковной двадцатки Осадчей Анной Ивановной и ее племянницей Инной Евгеньевной Шияновой. Об Александро-Невском братстве я ничего не знаю и также никого не могу назвать из своих знакомых по церкви, так как, хотя я и была членом двадцатки в течение полутора лет, но ни одного не знаю по фамилии и именам. Льва Егорова я посещала как его духовная дочь или по чисто церковным делам. Больше показать ничего не могу. Записано с моих слов правильно и мне прочитано».
По приговору «тройки» ОГПУ получила три года концлагеря.
После досрочного освобождения поселилась в Боровичах, так как проживание в Ленинграде ей запретили. Приехав в город, сняла комнату в доме № 66 по улице Порожской и устроилась на работу одеяльщицей в артель «Красный октябрь». Родственников в Боровичах у нее не было, но были близкие по духу люди, составлявшие круг единомышленников, с которыми Екатерина Андреевна была знакома еще по Ленинграду: владыка Гавриил (Воеводин); Алексей Иванович Правдин, бывший келейник архимандрита Льва (Егорова); священник Николай Иванович Воскресенский и другие. Вероятно, их пребывание в Боровичах и определило выбор Екатериной Андреевной именно этого города как места для поселения после возвращения из лагеря.
Сплоченность этой группы верующих привела к тому, что в 1937 году они были объявлены единой контрреволюционной организацией и проходили по делу архиепископа Гавриила (Воеводина). В октябре все они оказались узниками Боровичской тюрьмы. Екатерину Андреевну, арестованную 20 октября, допрашивали по той же схеме, что и княжну мученицу Киру Ивановну Оболенскую: первый допрос — почти сразу же после ареста, далее — трехнедельный перерыв с применением «активных методов следствия», затем очная ставка, на другой день — повторная очная ставка, и завершающий следствие допрос, произведенный в тот же день, что и вторая очная ставка. Святая, также как и Кира Ивановна, отказалась от признания своей мнимой вины в контрреволюционной деятельности, отрицала изобличающие показаний свидетелей на очных ставках. Пытки не заставили Екатерину Андреевну подписать ложь. «Арскую Е. А. — расстрелять», постановила 10 декабря «особая тройка» УНКВД ЛО. Её кончина, как уже говорилось, последовала в один день с кончиной Киры Ивановны Оболенской, 17 декабря 1937 года.
