Николай Звездинский — сын московского единоверческого священника. В 1885 году, в двухлетнем возрасте, остался без матери.
Учился в церковном училище при единоверческой церкви, а по окончании ее, в 1895 году, — в Заиконоспасском духовном училище, на Никольской улице. С 1899 года Николай Звездинский — учащийся Московской духовной семинарии. В храме Христа Спасителя в Москве епископом Парфением (Левицким), бывшим незадолго до этого ректором семинарии, совершено было посвящение Николая в чтеца и иподиакона.
В 1902 году, на втором курсе семинарии, когда Николаю было 19 лет, он тяжело заболел лимфангитом, болезнью, тогда практически неизлечимой, но чудесным образом был исцелен по молитве перед привезенным игуменом Саровской пустыни Иерофеем образом еще не прославленного старца Серафима. Образ кроткого старца навсегда стал семейной святыней и сопровождал владыку Серафима почти всю его жизнь.
После чудесного исцеления сына отец Иоанн по предписанию Св. Синода составил благодарственный тропарь и кондак, посвященные преподобному Серафиму, тогда еще не канонизированному.
Семинарию Николай Иванович Звездинский окончил в 1905 году одним из лучших учеников и поступил в Московскую духовную академию.
За годы учения в академии Николай утвердился в выборе монашеского пути. У раки преподобного Сергия вместе со своим другом Виталием Ставицким (будущим епископом Филиппом) дал он обет принять постриг.
После смерти отца в январе 1908 года Николай ушел к отцу Алексию в Зосимову пустынь. 26 сентября 1908 года после всенощного бдения совершился монашеский постриг Николая Звездинского с именем Серафим в честь преподобного Серафима Саровского.
В день Казанской иконы Божией Матери, 22 октября 1908 года ректор посвятил монаха Серафима в иеродиакона, а 8 июля 1909 года, совершилось его посвящение во иеромонаха. В этом же году он окончил Духовную академию со званием кандидата-магистранта богословия и вскоре получил назначение преподавать историю церкви в Вифанской семинарии. Жил он строго, много молился и постился: супа 8 ложек, по числу слов молитвы Иисусовой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Маленькие порции обеда делил пополам.
21 сентября 1912 года отца Серафима перевели в Московскую духовную семинарию на должность преподавателя гомилетики и соединенных с нею предметов. 10 июня 1914 года иеромонах Серафим был возведен в сан архимандрита, назначен помощником наместника Чудова монастыря и освобожден от должности преподавателя Московской духовной семинарии.
С августа 1914 года по август 1915 года он исполнял обязанности столичного наблюдателя церковноприходских школ. В 1914 году он был избран председателем общества хоругвеносцев кафедрального Чудова монастыря.
В августе 1918 года он со своим другом епископом Арсением (Жадановским) должны были покинуть монастырь и перебраться в маленький женский монастырь, Серафимо-Знаменский скит, к схиигумении Фамари (Марджановой), любящей духовной дочери владыки. Матушка окружила изгнанников заботой; имея в лесу близ скита маленький домик, устроила для них киновию. Здесь, в полном уединении, они молились и трудились: копали грядки, рубили дрова. Отец Серафим читал Священное Писание по правилу преподобного Серафима: за неделю — четыре Евангелия, Деяния Апостолов и Послания. Ежедневно он сослужил епископу Арсению в киновийном храме во имя святителя Иоасафа.
3 января 1920 года, в день святителя Петра, года патриарх Тихон посвятил отца Серафима во епископа Дмитровского. Во время праздничного обеда митрополит Сергий (Страгородский), взяв столовую ложку, заметил: «Советую, владыка, запастись ложкой, придется Вам в тюрьму идти. Не забывайте этого предмета, он там будет очень нужен».
Патриарх Тихон, напутствуя епископа Серафима на труды архиерейские, сказал: «Иди путем апостольским! где придется пешком — пешком иди. Нигде ничем никогда не смущайся. Неудобств не бойся, все терпи. Как ты думаешь, даром разве кадят архиерею трижды-по-трижды? Нет, недаром. За многие труды и подвиги, за исповеднические его болезни и хранение до крови веры православной».
В годы служения в Дмитрове владыка учредил братство Животворящего Креста Господня, имевшее целью «в молитвенном единении почерпать духовные силы к созиданию своей жизни по заветам Господа нашего Иисуса Христа — служить Христу и во Христе и ради Христа ближнему». Сыновняя преданность православной церкви и послушание всем ее узаконениям утверждалась уставом как прямой долг братчиков. Особенно должны стараться братчики проводить в жизнь самую главную евангельскую заповедь: «Любите друг друга».
Однажды, когда епископ Серафим приехал к своему старцу Алексию, тот благословил его прозрачным темно-красным, как кровь, крестом и прочитал тропарь священномученический: «И нравом причастник, и престолом наместник апостолом быв, деяние обрел еси, богодухновенне, в видения восход: сего ради слово истины исправляя, и веры ради пострадал еси даже до крове».
В день Знамения Пресвятой Богородицы, 10 декабря 1922 года, владыка Серафим в последний раз служил в Дмитрове. Пришла повестка — епископа вызывали в Москву. 12 декабря, прибыв в Москву, владыка направился на Лубянку, где был арестован. Девять дней его и других священников содержали без питания и света, потом перевели на пять месяцев в Бутырскую тюрьму. Тело владыки, изъеденное вшами, покрылось струпьями, и врач не мог приложить трубку, приходилось подкладывать бумагу. Начались сердечные приступы. Владыку перевели в «околоток», где был полубольничный режим, больше воздуха, прогулки и — духовенство храма Христа Спасителя, но приехавший прокурор, заметив у кровати епископа Серафима образы Скоропослушницы, преподобного Серафима и других святых, прилепленные хлебом к стене, приказал перевести владыку в общую камеру.
В Бутырках сложил епископ Серафим акафист Страждущему Христу Спасителю: «В несении креста спасительного, десницею Твоею мне ниспосланного, укрепи меня, вконец изнемогающего». 30 марта 1923 года епископу Серафиму вынесли приговор: «Два года ссылки в Зырянском крае». 14 мая 1923 года, поезд увез владыку в ссылку этапом в Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар).
Прощаясь с духовными детьми, владыка писал: «Слава Богу за все! Праздную, светло торжествую четвертый месяц душеспасительного заключения моего. Благодарю Господа, благодарю и вас, во Христе Иисусе родные мои, любимые и приснопоминаемые дети и детки мои, за все ваши участливые заботы о мне, грешном. Господь да воздаст вам сторицею в сем веке и наипаче в будущем».
7 июня епископа Серафима, Чудовского игумена Филарета (Волчана) и Дмитровского благочинного отца Иоанна Муравьева срочно отправили пароходом в Визингу, куда прибыли утром на третий день. Долго искали пристанища, так как принять в свой дом никто не хотел. В Визинге дома так и не нашли и поселились в селе Средний Кольель.
В ссылке Божественную литургию владыка совершал ежедневно, весь круг богослужебный вычитывал неопустительно. Днем он уединялся на молитву в ближний лес. Здесь у него была пустынька и круглый холмик-кафедра. Келия владыки стала церковью во имя иконы Божией Матери «Скоропослушница»; у него был антиминс и образочек на бумаге, висевший в изголовье его нар во время заключения в Бутырках.
Весной 1925 года окончился срок ссылки, в мае он опять в Москве. Здесь он служит в должности помощника патриаршего местоблюстителя (митрополита Петра) до отстранения митрополита Петра от обязанностей 11 ноября 1925 года. Владыка переселился в Борисоглебскую Аносину пустынь. У него возобновились приступы каменно-печеночной болезни, случавшиеся по два раза в месяц. Иногда боли, доводившие его до потери сознания, продолжались в течение девяти часов.
13 июля 1926 года владыку вызвали на Лубянку. В полдень он вернулся и сказал: «Требуют выезда из Москвы. Предложили Новгород, я попросил Дивеев. Получил назначение выехать на шесть месяцев в Дивеев или Саров. Сказали: „Будем организовывать Синод, а вы помешаете“».
17 июля 1926 года владыка приехал в Дивеево. 1 августа 1926 года, в день прославления преподобного Серафима, епископ Серафим ездил на праздник в Саров. Когда он вернулся в Дивеево, приехал представитель нижегородского НКВД и объявил: в Дивееве служение разрешается, в Саров въезд запрещен.
22 сентября 1926 года его и других местных жителей лишают свободы и помещают в тюрьму города Арзамаса, оттуда переводят в Нижний Новгород, затем опять в Москву, где он смог сообщить о себе митрополиту Сергию. Он сообщает, что не признает декларацию митрополита Сергия и просит уволить его в отставку.
К концу октября отец Серафим перебрался в город Меленки. Дмитровцы, узнав новое местопребывание епископа, навестили его. Приезжало духовенство, дмитровское и московское, монашествующие и миряне. Владыке говорили, что начальству не нравятся частые посетители, как бы не забрали. «Пусть поездят, все равно ведь заберут», — отвечал владыка. Размеренно текла жизнь в Меленках около пяти лет. Все пять лет владыка за ворота не выходил.
23 апреля 1932 года его забрали в тюрьму, 25 апреля владыку отконвоировали в Москву на Лубянку и поместили во внутреннем изоляторе, где уже находился епископ Арсений (Жадановский); его вскоре отпустили, а епископ Серафим остался в заключении. В июне с Лубянки перевели в Бутырскую тюрьму, и 7 июля 1932 года был вынесен приговор — три года ссылки в Казахстан.
В Алма-Ату владыка с послушницами прибыли 1 августа и поселились на терраске в чуланчике. Разреженность воздуха действовала на сердце, вызывая тяжелые приступы. Чуть ли не каждые два дня бегали за врачом: казалось, владыка умирает.
10 ноября 1932 года владыку вызвали в ОГПУ и приказали отправиться в город Гурьев. 17 июля 1933 года, во время совершения литургии, явился представитель ОГПУ — владыку перевели в Уральск. Здесь устроили келию-церковь, снова стали постоянно служить, но вскоре владыка заболел малярией. Страшные приступы повторялись ежедневно, хина не помогала. Он терял сознание и приходил в себя лишь через несколько часов. Врач каждый раз предупреждал о возможности смертельного исхода в ближайшую ночь. Приступы прекратились через два месяца.
В Крещенский сочельник, когда епископ Серафим готовился к водосвятию, пришел представитель ОГПУ и объявил, что ссыльного переводят на жительство в Омск. 30 января 1935 владыка прибыл в Омск. После пяти дней пребывания в Омске ОГПУ приказало немедленно выехать в Ишим. Прибыл туда 3 февраля 1935 года ночью. Здесь нашелся старичок Александр Павлович, который пригласил владыку на жительство в дом с палисадником и квартирой на втором этаже.
Наступило лето 1935 года. Срок ссылки закончился, но освобождения владыка не получил. Только осенью пришли бумаги. На предложение выбрать место жительства (минус шесть городов) епископ Серафим ответил, что решил остаться в Ишиме, где ему дали паспорт на жительство.
В конце 1936 года епископ Серафим хотел принять великую схиму, но постриг устроить не удалось.
В ночь с 23 на 24 июня 1937 года в дом, который занимал владыка, нагрянули работники НКВД с обыском и в 5 часов утра увезли его в Ишимскую тюрьму. Владыка был еле жив, вновь начались сердечные приступы, добавилось кишечное заболевание, температура 40°. В ответ на передачи писал дрожащей рукой, прося помощи, но тюремные стражи говорили, что температура не избавляет от этапа... 18 июля разрешили свидание, предупреждая: «Прощайтесь навсегда. Больше никогда его не увидите».
Владыку перевезли в Омскую тюрьму. Здесь епископ Серафим пробыл в камере-одиночке девять дней, затем — снова в переполненной камере, где были обновленцы, духовенство, снявшее с себя сан, и уголовники. Владыка страдал от камней в почках, мучился болями. В одной из записочек он написал: «Я светел, бодр и радостен. Господь подкрепляет и окрыляет сознанием своей правоты, несмотря на тяжкие условия».
23 августа 1937 года тройка при Управлении НКВД по Омской области приговорила епископа Серафима (Звездинского) к расстрелу. 26 августа 1937 года приговор был приведен в исполнение.
Владыка Серафим обладал непоколебимостью младенческой веры, силой духа, бескомпромиссностью. Непримирим был к обновленческому расколу, к служителям так называемой «живой церкви». Но и к политическому курсу митрополита Сергия относился он строго. Не учиняя раскола и не примкнув к оппозиции, возглавляемой митрополитом Иосифом, владыка Серафим принадлежал, как и его друг, епископ Арсений (Жадановский), к «непоминающим» митрополита Сергия за Литургией и воздерживался от совместного участия в молитве с «сергианами».
