4 августа 1757 года родился художник Владимир Боровиковский
Личное дело
Владимир Лукич Боровиковский (1757 – 1825) родился в Миргороде. Его семья принадлежала к кругу казачьих старшин, в XVIII веке ставших российскими дворянами. Отец, дядя и трое младших братьев Владимира были иконописцами. Первые уроки живописи дал ему отец. Хотя мальчик с детства имел большую склонность к живописи, он был отдан на военную службу и поступил в Миргородский казачий полк, где дослужился до чина поручика. Живописью же занимался на досуге.
Выйдя в отставку в середине 1780-х годов, Владимир Боровиковский поселился в отцовском доме и занялся исключительно искусством. Известно, что совместно с братьями он писал иконы для некоторых миргородских церквей.
Поворотным моментом в судьбе Владимира Боровиковского стал 1787 год, когда Екатерина II совершила поездку в Крым. По поручению Василия Капниста Боровиковский написал две аллегорических картины для украшения гостевого дома в Кременчуге, где останавливалась императрица. На одной картине Екатерина в облике Минервы разъясняла семи великим мудрецам Древней Греции свой знаменитый «Наказ». На второй был изображен Петр I, пашущий землю, а вслед за ним Екатерина II, сеющая семена. Великие князья Александр и Константин в облике двух гениев боронили пашню. Картины императрице понравились, и она посоветовала автору отправиться в Петербург, чтобы совершенствоваться в живописном искусстве.
Боровиковский не мог поступить в столичную Академию художеств из-за возраста - ему тогда было уже 30 лет. Он стал учиться у Дмитрия Левицкого, а с 1792 года также и у приехавшего в Россию австрийского живописца Иоганна Лампи-старшего. Хотя после переезда он проявлял наибольший интерес к светской портретной живописи, Боровиковский не переставал писать и иконы. В первые годы жизни в столице он создал иконы для соборов в Торжке и Могилеве.
Спустя всего несколько лет он уже стал прославленным портретистом, получал заказы от императорской семьи и других аристократов. В 1795 году Владмир Боровиковский за портрет великого князя Константина получил звание академика живописи. В 1803 году стал советником Академии художеств. Последней работой Владимира Боровиковского стал иконостас придела Михаила Архангела в церкви на Смоленском кладбище в Петербурге.
Умер Владимир Боровиковский в Петербурге 6 (18) апреля 1825 года.
Чем знаменит
Владимир Боровиковский прославился работами в жанре портрета, в котором сумел совместить каноны классицизма с мотивами только появлявшегося русского сентиментализма. В наиболее значимых его портретах герои изображены не в парадном костюме, а в домашней одежде, не в дворцовом интерьере, а на фоне природного пейзажа. Художник стремится передать гармоничное слияние человека с природой и привлечь внимание зрителя к внутреннему миру своих героев.
Однако на многих портретах кисти Боровиковского он отображает в первую очередь «общие свойства мечтательно-облагороженной натуры, благодаря чему персонажи, особенно женские, кажутся связанными фамильным родством».
Одна из самых знаменитых картин Владимира Боровиковского – «Портрет Марии Лопухиной» (1797, Третьяковская галерея). Изображенная на нем Мария Лопухина, урожденная Толстая, была женой егермейстера Степана Лопухина и сестрой знаменитого дуэлянта и картежника Федора Толстого-Американца. На картине Марии 18 лет. Портрет писался вскоре после того, как она вышла замуж. Спустя шесть лет Лопухина умерла от чахотки. Портрет хранился у его племянницы Прасковьи Федоровны, у которой в конце 1880-х его приобрел Павел Третьяков.
О чем надо знать
Отличавшийся глубокой религиозностью Владимир Боровиковский в 1819 году становится участником мистического кружка Екатерины Татариновой, собрания которого проходили в Михайловском дворце. Он оставался членом этой религиозной общины до конца жизни. На собраниях татариновского кружка пелись духовные стихи, говорились импровизированные молитвы, и в экстазе произносились прорицания и предсказания. В своих записках художник вспоминает, как он «плакал в собрании, когда чувствовал себя свободно и легко». Зал, где проходили моления, был украшен произведениями Боровиковского. В частности там была картина «Собор», где изображено одно из собраний кружка с портретами Татариновой и самого художника, стоящего на коленях. В год смерти Боровиковского Николай I запретил тайные общества, а в Михайловском дворце было решено организовать инженерное училище. Тогда кружок Татариновой переехал за Московскую заставу, где собирался еще 12 лет. В кружке хранились написанные Боровиковским иконы. В 1837 году Татаринова и ряд других членов кружка были арестованы и кружок прекратил свое существование.
Прямая речь
Она давно прошла, и нет уже тех глаз
И той улыбки нет, что молча выражали
Страданье – тень любви, и мысли – тень печали.
Но красоту ее Боровиковский спас.
Так часть души ее от нас не улетела,
И будет этот взгляд и эта прелесть тела
К ней равнодушное потомство привлекать.
Уча его любить, страдать, прощать, молчать.
Яков Полонский
«Весьма сомнительно, чтоб портреты Боровиковского были очень похожи: они все слишком похожи между собой, чтобы походить на тех, кого они должны изображать. Все эти господа, дамы, девицы, дети имеют что-то общее, фамильное: те же мешковатые глаза, острый взор, у всех - и даже у самых очаровательных красавиц - слегка одутловатое лицо, болезненная бледность кожи с голубыми тенями, точно они не спали несколько ночей, у всех - тот же мясистый рот и тяжелая нижняя челюсть, то же полутомное, полухитрое выражение, почти тот же костюм. Лишь изредка Боровиковский отказывался от этих шаблонов, им самим выработанных, и более внимательно вглядывался в натуру. Тогда ему удавалось создавать вещи, которые положительно должны быть отнесены к лучшим вообще в истории искусства портретам. Таков изумительный портрет неизвестной придворной дамы в собрании Цветкова, довольно перезрелой особы в прическе a l'antique, в платье александровского времени, из серебряного глазета, с чрезвычайно оголенным великолепием груди и красивых еще рук; восточное смуглое лицо ее дышит страстью, и она с каким-то важным и смелым вызовом, полуулыбаясь, устремила свой взор в сторону. Таков еще портрет (в Румянцевском музее) тоже какого-то полувосточного господина в зеленом мундире, у которого такая коварная улыбка в хитрых, темных и глубоких глазах и на толстых губах. Трудно также найти что-либо трогательнее той очаровательной бледненькой и болезненной девочки (в том же музее), которая своими тоненькими ручками обхватила как будто в испуге, с чем-то страдальческим во взоре свою жирную и гордую мамашу. Такие исключения, правда, редки, но зато у Боровиковского, в сущности, нет ни одного плохого в чисто живописном смысле портрета (за исключением самых поздних). Его рутина была чудная рутина, и любое его произведение способно доставлять громадное наслаждение прелестной, им изобретенной гаммой серо-зеленых, белых, тускло-желтых красок, среди которых он с таким неподражаемым вкусом умел положить грязно-желтый тон турецкой шали или нежно-голубой шелкового пояса. Лучше всякого англичанина разрешал он самые замысловатые, самые невозможные задачи сопоставления красок. Шутя выпутывался он из такой красочной какофонии, какою, вероятно, являлись в натуре красный мундир и через него голубая лента (на портрете графа Васильева): для этого ему достаточно было подчеркнуть серебряный блеск орденов, отвлекающий глаз от монотонного красного сукна, в фоне дать дополнительные зеленые - и как раз в нужных оттенках - цвета, чтобы убийственная для всякого другого тема дала ему случай сделать превосходную, именно по краскам, вещь. Самая живопись Боровиковского, его кисть, его система накладывать краски, если и не обладали той неуловимой тонкостью и эмалеватостью, которыми в лучший свой период отличался Левицкий, все же были сами по себе великолепны; где нужно, он втирал краску,- и там невозможно уловить его работу, местами щеголял размашистым и гибким письмом, а то сдерживал себя, со вниманием оттенял нежные отливы материи, с фокуснической ловкостью отчеканивал (например, в звездах, бриллиантах) каждый мазок».
Из книги Александра Бенуа «История русской живописи»
«Боровиковский, при всем высоком достоинстве портретных своих работ, отдавал им так много труда лишь в силу условий и требований времени. Сам он постоянно вырывается из этой исключительной сферы, пишет религиозные картины, "аллегории", копирует, или берет моделями портретов не заказчиков, а лиц, интересующих его лично, в силу тех или других данных. Чем сложнее, интереснее, самобытнее, "духовнее" изображаемый тип, тем он чувствует себя более в своей сфере, тем выше подымается его творчество. Поэтому, почти все мужские портреты его выше женских, так как ему редко попадались женские модели со сколько-нибудь содержательным внутренним складом. Он слишком серьезен, не любит пустоты, и хотя пишет все превосходно, но его утомляла бы возня с изображением материй и кружев, чем так упивается колорист Левицкий. Главную свою силу он сосредоточивает всегда на лице, хотя ничего не рисует небрежно. Портреты его не рабские копии лица в момент сеанса, а преобладающее, коренное и самое характерное его представление, оживленное отблеском внутренней жизни. Оставаясь безусловно правдивым, он сохраняет это существенное в лице и заставляет чувствовать его и нас».
Василий Горленко.
8 фактов о Владимире Боровиковском
Материалы о Владимире Боровиковском
Статья о Владимире Боровиковском в энциклопедии «Кругосвет»
Боровиковский в «Русском биографическом словаре»
