19 июля 1855 года родился Александр Эртель, писатель-самоучка
Личное дело
Александр Иванович Эртель (1855-1908) родился в селе Ксизово Задонского уезда Воронежской губернии, где его отец, обрусевший немец, работал управляющим в помещичьем имении. Мать, Авдотья Петровна, была крепостной крестьянкой. Детство Александра прошло в селе Александровке-Савельевке на речке Плавица, куда отец устроился управляющим в имение помещиков Савельевых. Мальчик получил домашнее воспитание, с малых лет, исполняя поручения отца, хорошо изучил сельское хозяйство, тесно соприкасался с крестьянским миром.
Когда Александру исполнилось 8 лет, отец увез семью в Хавско-Покровскую волость в Воронежском уезде, где снял в аренду хутор на Грязнуше. Когда сбережения иссякли, он снова поступил управляющим имением к помещику Кряжеву (Бобровский уезд), а в 1867 году вернулся на Плавицу работать управляющим в имении Филипповой.
В 18 лет Александр Эртель начал самостоятельную жизнь, получив должность конторщика в имении крупного тамбовского землевладельца М. О. Охотникова, где прослужил около 6 лет. Там он стал вхож в дом богатого купца и книгочея-библиофила И. В. Федотова – «чудака-купца», который, по воспоминаниям Эртеля, «посреди грязи и пошлости торгового люда» был одержим истинной страстью к этому «прогрессу» и к чтению. В доме Федотова собиралось все культурное общество города Усмани, в том числе и писатели. Его дочь Мария взялась руководить развитием молодого «дикаря», который «двух слов не умел связать в самом невзыскательном уездном обществе, плохо знал, как обращаться с салфеткой, писал с нелепейшими орфографическими ошибками». Вскоре у молодых людей завязался «книжный роман», закончившийся свадьбой, которая состоялась в 1875 году.
На небольшое приданое жены Эртель арендовал «именьице» и сделал попытку завести свое хозяйство, которая окончилась «крушением». «Я, считавшийся дельным хозяином в чужом богатом имении, оказался никуда не годным в своем маленьком», - отмечал он.
В доме Федотова Эртель познакомился с писателем П. В. Засодимским, как-то заехавшим в Усмань. После неудачной попытки завести свое хозяйство, Эртель уехал в Санкт-Петербург, где в 1878—1880 годах заведовал народнической библиотекой Засодимского на Невском проспекте. В этой библиотеке, предназначавшаяся главным образом для обслуживания духовных запросов интеллигентного разночинства, проходили встречи народовольцев.
В Санкт-Петербурге Эртель продолжил заниматься самообразованием. Там же он начал пробовать свои силы на литературном поприще, в 1878 году обратив на себя внимание критики и публики очерком «Два помещика». В том же году в петербургской газете «Русское обозрение» был напечатан первый рассказ Эртеля «Переселенцы», вслед за ним был опубликован очерк «Письма из Усманского уезда». И. В. Федотов писал Эртелю: «Те нумера журналов, где помещены твои очерки, вырываются усманцами друг у друга с нетерпением…». По словам Федотова, очерк «Два помещика» взволновал всю помойную яму до дна, — озлобил Мерч., и Храп., и всю гнусную клику безмозглых ослов, и навострил им ослиные уши в ожидании новых ударов литературного бича…». А одна из их общих знакомых даже сказала в связи с «Двумя помещиками»: «Ты накликаешь на себя полчище злодеев в образе помещиков Колотушкиных Усманского уезда».
В петербургский период жизни Эртель увлекся «передовыми» идеями, близко сошелся с литераторами В. М. Гаршиным, Н. Н. Златовратским, Н. Ф. Бажиным, Н. И. Наумовым, Г. И. Успенским. В 1880 г. Г. Успенский познакомил Эртеля с Иваном Тургеневым. Сохранились письма М. Е. Салтыкова-Щедрина к Эртелю.
В середине 1880 года Эртель сильно заболел и был отправлен докторами «на кумыс» на юг. Поехал в Самару на кумысолечебницу, где прожил около года. После этого вернулся к семье в Воронежскую губернию. На воронежской земле им были написаны рассказы «Записки степняка», изданные в Вестнике Европы (1880—1882), Русском Богатстве (1881, «Земец»), Деле (1879—1882) и других изданиях.
В 1883—1884 годах Эртель снова приехал в Петербург, но за принадлежность к политическим кружкам был арестован. Некоторое время просидел в Петропавловской крепости, после чего был выслан в Тверь, которая в то время сильно выделялась среди других губернских городов. Она превратилась, как в шутку говорили, в настоящий «русский Цюрих», куда съезжались, вольно и невольно, разные так называемые «неблагонамеренные» элементы.
В Твери Эртель прожил до 1889 года. Здесь перед ним предстал целый ряд характерных типов тогдашней интеллигенции, которые он впоследствии использовал в своих романах. В этот, «тверской», период он работал наиболее энергично за все время своей литературной деятельности. Сотрудничал с «Русской мыслью», которая заняла в то время нишу закрытых «Отечественных записок», завербовав к себе почти всех выдающихся сотрудников петербургских журналов.
За время ссылки Эртель закончил главное свое произведение – роман «Гарденины, их дворня, приверженцы и враги», который в 1889 году был напечатан в «Русской Мысли». Роман имел большой успех у критиков и интеллигенции начала 1890-х годов.
В 1885 году Эртель женился вторым браком на Марии Огарковой, сестре писателя и поэта Василия Огаркова, с которым он познакомился, еще живя в Усмани. Через год у Эртелей родилась дочь Наталья, а в 1889 году – вторая дочь Елена.
Покинув Тверь, весной 1890 года Эртель некоторое время прожил в Крыму. По возвращении арендовал небольшое имение Емпелево в Воронежской губернии (ныне поселок Трудовое), где прожил шесть лет. В 1894 году совершил поездку за границу, в ходе которой посетил Лондон, Париж и другие европейские города.
В середине 90-х годов Эртель отошел от литературы и до конца своей жизни работал управляющим помещичьими имениями. С 1896 года служил в имении Хлудовых — селе Александровка Моршанского уезда Тамбовской губернии. В Александровке в 1898 году он построил школу, где стала учительствовать его жена Мария Эртель.
С 1900 года Эртель управлял также имением Лукутина, с 1901 года — имениями Е. И. Чертковой, с 1903 года — имениями Пашковых. В декабре 1906 года он поселился в Москве.
Александр Эртель скончался 20 февраля 1908 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище рядом с могилой А. П. Чехова.
Чем знаменит
Писатель-самоучка, известный главным образом как автор нашумевшего в свое время романа «Гарденины», получившего высокую оценку современных Эртелю литераторов, в том числе Льва Толстого и Ивана Бунина, но к настоящему времени совершенно забытого.
«Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа "Гарденины", это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей», - писал в предисловии к роману Эртеля Лев Толстой.
Литературовед Д. Святополк-Мирский высказывался еще категоричнее: «"Гарденины" — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов».
Во всех своих произведениях Эртель выступал убежденным народником, выше всего ставящим в крестьянстве цельность его устоев, народную культуру, которая, в противоположность дворянской и бюрократической, по мнению писателя, избавлена от разложения. В интеллигенции же он критиковал эгоистическое миросозерцание, бездушный материализм.
«Он был народником, но потом расстался с обычным для русского интеллигента агностицизмом и занялся более спиритуалистической философией», - отмечал Мирский. Поэтому около 1910 года, когда лозунгом дня стало возрождение религии, возродился и интерес к Эртелю; были опубликованы его письма и собрание сочинений, имевшие значительный успех. Однако уже очень скоро писатель был практически забыт.
Иван Бунин ставил Эртеля выше всех русских прозаиков конца XIX века, за исключением Чехова, и в 1929 году – спустя всего 20 лет после смерти писателя - горько сетовал на его забвение: «Он теперь почти забыт, а для большинства и совсем неизвестен. Удивительна была его жизнь, удивительно и это забвение. Кто забыл его друзей и современников - Гаршина, Успенского, Короленко, Чехова? А ведь в общем он был не меньше их, за исключением, конечно, Чехова, а в некоторых отношениях даже больше».
О чем надо знать
Иван Бунин познакомился с Александром Эртелем в октябре 1895 года в Москве, будучи молодым еще писателем. Эртель, по словам Бунина, ему сразу «чрезвычайно понравился». Между ними установились дружеские отношения, которые не нарушались ничем в дальнейшем.
Бунин ценил у Эртеля его знание народа и удивительный по разнообразию и красоте язык, восхищался «свободой и ясностью ума и широтой сердца» Эртеля, его «кипучей внутренней и внешней деятельностью».
«Какая умница, какой талант в каждом слове, в каждой усмешке! Какая смесь мужественности и мягкости, твердости и деликатности, породистого англичанина и воронежского прасола! Как все мило в нем и вокруг него: и его сухощавая, высокая фигура в прекрасном английском костюме, на котором нет ни единой пушинки, и белоснежное белье, и крупные с рыжеватыми волосами руки, и висячие русые усы, и голубые меланхолические глаза, и янтарный мундштук, в котором душисто дымится дорогая папироса, и весь этот кабинет, сверкающий солнцем, чистотой, комфортом! Как поверить, что этот самый человек в юности двух слов не умел связать в самом невзыскательном уездном обществе, плохо знал, как обращаться с салфеткой, писал с нелепейшими орфографическими ошибками?», - восклицал Бунин в своих воспоминаниях об Эртеле.
Прямая речь
О романе «Гарденины»: «Мне хотелось изобразить в романе тот период общественного сознания, когда перерождаются понятия, видоизменяются верования, когда новые формы общественности могущественно двигают рост критического отношения к жизни, когда пускает ростки новое мировоззрение, почти противоположное первоначальному. И рядом с этим мне хотелось изобразить свободное и независимое от внешних форм общественности течение мысли, провиденциальное тяготение человека к свету».
О деревенских устоях: «В пользу того мнения, что идея поэтической красоты в народе начинает извращаться, может служить то обстоятельство, что хранителями старых песен и сказок в деревне являются по преимуществу старые люди. Молодежь, если и поет эти песни, то в силу обычая, как, например, свадебные, и вообще обрядовые или - как это ни странно - ради потехи, ради исключительного какого-нибудь случая. То же и со сказками. Если хотите, их слушают, но не пересказывают. Они уступают место другим, издания Леухина и Манухина; старые же сказки медленно и неслышно вымирают вместе с какой-нибудь бабушкой, позабывшей счет своим летам, но помнящей "француза"».
Из письма будущей жене М.В. Огарковой из Самары: «Эта Волга производит на меня грустное впечатление. Но теперь я не скажу тебе, что она сделала со мной, эта Волга. Видишь ли, в чем дело: они, т.е. Волга, и музыка, и все в тот вечер - душу они мне перевернули. Всю мизерность свою, мелочность свою, ничтожество я понял.
Что мне делать с собой?.. Куда я гожусь - испорченный, изломанный этой всей жизнью своей в течение которой я только и делал, что был самодоволен и воображал, что я делаю дело. И где это "дело"»?
П.В. Засодимский о знакомстве с Эртелем: «У Федотова однажды я встретил молодого человека, приехавшего с хутора за книгами. Этот юноша - блондин, высокого роста, худощавый, симпатичной наружности, с мягким ласкающим взглядом добрых, задумчивых глаз – был Александр Иванович Эртель… Это был человек богато одаренный умственными силами, умело и широко воспользовавшийся средствами к самообразованию, деятельный, энергичный, человек великодушный, всегда, при всякой возможности оказывающий помощь близким, делавший добро – но без шума, без рекламы, человек с душой нежной, чуткой, отзывчивой».
Николай Златовратский об Александре Эртеле: «Несмотря на то, что он явился в литературу на рубеже двух периодов, в смутные 80-е годы, несомненно имевшие на него влияние, несмотря на то, что ему не удалось придать своим произведениям печать определенной художнической индивидуальности, он сумел в своих произведениях ярко отразить ту "межеумочную" структуру русской жизни, в которой для него главным образом бросались в глаза крепостнический атавизм и хищнические аппетиты вновь вылупившихся слоев, с одной стороны, и хаос смутных идеалистических настроений тех молодых сил, которые шли на смену армии старых идеалистов».
4 факта об Александре Эртеле:
Материалы об Александре Эртеле:
Из воспоминаний об А. И. Эртеле. Николай Златовратский.
Статья об Александре Эртеле на сайте «Историческая Самара»
Мирский. Второстепенные прозаики 1880—1890-х годов
Эртель, Александр Иванович в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона
Статья об Александре Эртеле в Википедии
