Полит.ру и телеграм-канал Государственного архива Российской Федерации «Документальное прошлое: ГА РФ» продолжают совместный проект «Документ недели». Сегодня — история о том, как куражились в свое время пьяные сотрудники спецслужб и что им за это было
16 мая 1904 года начальник жандармского управления города Одессы сообщал в Петербург начальнику штаба Отдельного корпуса жандармов, то есть главе силового подразделения политической полиции Российской империи, о неприятном происшествии с одним из его подчиненных.
Жандармский ротмистр Ленчевский вечером 11 мая явился в ресторан на Малом Фонтане. Ленчевский занимал должность помощника начальника Охранного отделения Одессы. Компанию для ресторана ему составили агент и филер охранного отделения (работу которого курировали жандармы). Завязка происшествия в целом напоминала ситуацию из числа тех, которые случаются в России (а может, не только в России, но и в Одессе) и век спустя. Офицер особой политической службы вместе с тайными сыщиками и агентами отправился отдыхать в ресторан. В сообщении в Петербург говорилось, что уже в момент прихода в ресторан они были пьяны и продолжили пьянствовать. Дальнейшие события также развивались по интуитивно понятному сценарию. Закончив отдых в ресторане, Леннчевский и его товарищи по времяпрепровождению (к этому времени к ним присоединились еще двое коллег по охранному отделению и корпусу жандармов) «отправились в город с песнями» и по дороге погасили какие-то предупреждающие фонари, поставленные на месте уличных ремонтных работ. Выходки жандармов и служащих охранки пытался прекратить местный городовой. В ответ, однако, пьяный Ленчевский заявил ему: «Мы тебе морду разобьем и отправим в участок», — и начал демонстративно изучать данные его бляхи.
Шум привлек продавца (сидельца) винной лавки Перепеличку, который подошел к месту разбирательства и решил выяснить, что происходит. Вмешательство какого-то штатского, видимо, разозлило компанию силовиков (все они были одеты в штатское), и дальше началось коллективное избиение Перепелички. Больше всех усердствовал Ленчевский, несколько раз валивший продавца на землю и садившийся на него для продолжения побоев. Из донесения не вполне ясно, доставили ли дебоширов в участок, однако полиция составила протокол о пьяном бесчинстве и ясно обозначила роль каждого участника.
Сильно избитый Перепеличка (что было отмечено в протоколе) не собирался оставлять происшествие без последствий, получил копию протокола и начал процесс против напавших на него пьяных силовиков у мирового судьи. Глава одесского жандармского управления пишет, что опросил Ленчевского о том, что же случилось в ночь на 12 мая. Однако он, как нередко случается с попавшими в сводки происшествий стражами порядка, решительно всё отрицал, утверждал, что никаких фонарей не гасил, а Перепеличка сам полез драться. Ленчевский же, по его собственным заверениям, лишь пытался разнять дерущихся, «причем сам упал и расцарапал себе физиономию о щебень». Начальник управления признает, что избиение Ленчевским продавца винной лавки видели многие свидетели.
К показаниям пьяных жандармов в Российской империи, по-видимому, не испытывали такого доверия, как это принято сейчас. Впрочем, поводом для донесения в Петербург стало не столько само происшествие, сколько перспектива гражданского суда, на котором обвиняемым окажется жандармский офицер. Начальник жандармского управления пишет об этом прямо, признает, что вокруг случившегося в городе уже поднимается шум, а интересы Перепелички взялся защищать один из самых знаменитых адвокатов Одессы Фёдор Липницкий. В связи с этим начальник одесских жандармов считает нужным донести в Петербург, что Ленчевский вообще не идеал офицера: «Он в высшей степени нетактичен, заносчив и не отличается трезвым поведением». Для подтверждения в бумаге приводится еще один случай, когда в ночь с 23 на 24 апреля 1904 года пьяный Ленчевский вместе с каким-то студентом ломился в ресторан Северной гостиницы, работавший уже только на выход. Когда полиция и служащие гостиницы объяснили ему, что ресторан закрывается, он заявил, что он ротмистр жандармов и ему необходимо позвонить из вестибюля по срочному служебному делу. Когда его всё же пропустили, он, не подходя к телефону, направился к ресторанному буфету, потребовал вина и продолжил пьянствовать.
Как можно понять, до того, как дело подошло к открытому судебному процессу, качества Ленчевского волновали его начальника не столь остро. Теперь он просил Петербург удалить ротмистра из Одессы (что, возможно, позволило бы минимизировать нежелательные последствия предстоящего суда). В Петербурге на происшествие посмотрели жестче, и начальник штаба корпуса жандармов Владимир Дедюлин в письме директору департамента полиции МВД Российской империи Алексею Лопухину 21 мая заявил: «Не входя в оценку деятельности ротмистра Ленчевского как помощника начальника Охранного отделения, я признаю его совершенно недостойным звания жандармского офицера и предложу ему подать немедленно в отставку».
В этом случае к моменту возможного суда Ленчевский уже не имел бы отношения к Жандармскому корпусу (хотя можно предположить, что Дедюлин был действительно возмущен выходками ротмистра). Впрочем, суд не состоялся. Как следует из донесения в Петербург из Одессы от 14 июля, Андрей Перепеличка застрелился, оставив предсмертную записку с обвинением Ленчевского и других участников избиений. Дело отправили на доследование, где оно, судя по всему и осталось.
Ленчевского действительно «попросили» из жандармского корпуса. Но пьяные выходки не поставили на его карьере окончательный крест. «Недостойный звания жандармского офицера» был зачислен капитаном в пехотный полк. Известно, что он воевал в Русско-японскую войну и даже отличился в каком-то деле. После войны он вновь сумел вернуться на секретную службу, служил в охранном отделении на Кавказе, а в 1909 году был назначен заведовать резидентурой Департамента полиции в Константинополе.
В одной из документальных публикаций (где Ленчевский характеризуется как сотрудник с большим служебным опытом) можно почитать его донесения из Константинополя, где он интригует против драгомана (переводчика) российского посольства в Турции Андрея Мандельштама, подозревая его в участии в масонском заговоре и подкупе посла, а также вскрывает англо-еврейский заговор против России. О том, сохранились ли бытовые привычки Линчевского, обнаруженные происшествием в Одессе, можно лишь строить предположения.
