Легкая политическая PR-бомбардировка накануне обсуждения советом директоров РАО ЕЭС повестки дня собрания акционеров, благополучно отгремела. Кадрового вопроса на собрании не будет. Чубайс останется председателем правления РАО, хотя поправки к уставу и потеря возможности голосования ADR позволит председателю совета директоров и главе путинской администрации Волошину в гораздо большей степени контролировать состояние дел в компании. Большая борьба вокруг концепции реструктуризации энергохолдинга вступила в новую фазу - к 15 апреля так называемая "группа Кресса" должна представить Путину список разногласий и доклад об основных подходах к реформе электроэнергетики.
С точки зрения политических и бизнес интересов в борьбе за энергетику на данный момент три главных участника: это менеджмент РАО, поддерживаемый минэкономразвития (МЭРТ), миноритарные акционеры, представляющие интересы игроков фондового рынка, скромную спекулятивную привлекательность которого поддерживают сегодня несколько политически обеспеченных суперкомпаний (в первую очередь - РАО ЕЭС), а также Александр Волошин, заинтересованный, с одной стороны, в политическом ослаблении Чубайса, остающегося неформальным лидером российских правых политических партий, а с другой - в отстаивании интересов крупных промышленных групп, прежде всего - алюминиевых олигархов, для которых вопрос электричества является ключевым при определении уровня прибыли. Остроту разворачивающейся интриге придало появление на поле боя экономистов-либералов, атаковавших концепцию Чубайса "справа" - они критикуют половинчатый характер предлагаемой либерализации, а также непрозрачность механизма приватизации.
Атака либералов, с одной стороны, стала огромным подспорьем для античубайсовского фронта в лице Волошина и профессионального миноритария Федорова, а с другой - инициировала вполне содержательную дискуссию о путях либерализации энергорынка. Как ни странно, самым внятным разговором на темы реформы электроэнергетики как таковой стал трехдневный семинар, организованный "группой Кресса" в первой половине февраля в "Президент-отеле". Большинство его участников, несмотря на жесткую взаимную критику, считают разговор весьма полезным, а позиции сторон - несколько сблизившимися. Второе заседание "группы Кресса", призванной систематизировать разногласия, пройдет в конце марта, однако за дымом политических фугасов (снимут - не снимут Чубайса) содержание дискуссии на первом семинаре осталось малоизвестным широкой публике. Между тем реформирование электроэнергетики - одного из крупнейших кусков полусоциализма посреди неразберихи российского полурынка - во многом предопределит направление эволюции российского экономического порядка или - по меньшей мере - обозначит для него вполне существенные ограничения. И как показала дискуссия в "Президент-Отеле", вопрос перехода от социализма к капитализму там, где это до сих пор не сделано, остается сложнейшей интеллектуальной и менеджерской задачей.
"Полит.Ру" предлагает читателям уже сегодня картину того, о чем говорилось на семинаре, и обзор главных проблем и позиций, обозначившихся в ходе дискуссии, дабы без особой политической пыли попробовать объяснить, о чем, собственно, базар.
ПРИЗРАК РЕФОРМЫ, ИЛИ КТО ЗАКАЗЫВАЕТ МУЗЫКУ И КТО ЗА НЕЕ ПЛАТИТ
Призрак реформы.Знания о реальном состоянии энергетики в стране почти всеми участниками дискуссии признаются недостаточными, прежняя система хозяйствования и не предполагала наличия таких знаний. Минэнерго делает из этого вывод: для начала необходима детальная оценка резервов улучшения состояния отрасли, а не ее реформа. Так сказать, инвентаризация и приведение в порядок. Вообще, Минэнерго и Минатом настаивают на том, чтобы этапы реформы были максимально растянуты - чтобы было время на подготовку к вхождению в рынок. Наоборот, РАО ЕЭС считает, что этапы должны быть максимально спрессованы; более осторожную позицию занимает МЭРТ. Во всяком случае, считают в РАО, стратегическое решение о том, как пойдет реформа, должно быть принято достаточно быстро. Впрочем, "градуалистская" стратегия явно доминирует: практически достигнут консенсус в том, что решение о начале каждого следующего этапа должно приниматься только после оценки предыдущего, а потому сроки их реализации можно заранее обозначить лишь очень условно. МЭРТ считает, что программы такого уровня сложности и с такой степенью неопределенности должны быть адаптивными. Звучало даже предложение предварительно опробовать реформу на одном из больших локальных рынков, не входящих в единую систему, однако выбор крайне затруднен тем, что отделенные от других региональные системы являются, как правило, энергодефицитными.
У минэнерго есть еще один аргумент в пользу того, чтобы отложить реформу. Там считают, что дерегулирование смежных рынков - газа и угля - должно предшествовать дерегулированию энергетики. Иначе конкурирующие друг с другом компании-генераторы сразу столкнутся с ограничениями и неравными условиями: газ распределяется директивно, поставки угля в ряде регионов являются монопольными. РАО же настаивает, что откладывать реформу до либерализации рынков газа и угля нельзя - иначе везде наступит Приморье.
Кто заказывает музыку и кто за нее заплатит. Но главный вопрос, в который постоянно утыкается дискуссия: в чьих интересах проводится реформа и как согласовать интересы инвестора, потребителя и государства? Инвестору интереснее всего вкладывать средства и владеть естественной монополией, пользующейся всеми привилегиями, которые ей обеспечивает государство. Чуть хуже, но все еще приемлем вариант вложения в очень крупные компании, являющиеся локальными монополистами. Наоборот, потребителю интересна конкуренция, приводящая к снижению издержек. В то же время большинство потребителей не готовы сейчас оплачивать полный тариф, в который к тому же будут заложены затраты на введение новых мощностей, необходимых в будущем. Внешние инвестиции позволяют растянуть время внесения потребителями необходимых для поддержания и развития отрасли средств, т.е. отсрочить поднятие тарифа до уровня рыночной цены, однако это означает, что с инвесторами пока придется расплатиться собственностью РАО, а потом эти средства все равно возвращать из кармана потребителя. Если бы потребители могли в сжатые сроки внести необходимые для инвестиций деньги (через оплату тарифа), то и нужды во внешних инвесторах не было бы.
Впрочем, и сама по себе необходимость внешних инвестиций и их размер - также предмет острой дискуссии. Их оценки у разных экспертов различаются на порядок. По мнению МЭРТ и РАО, на ближайшие 10 лет потребность составляет более $60 млрд (исходя из прогноза среднегодового роста ВВП в 5-5,5% и необходимости введения новых мощностей для обслуживания роста). Расчеты представителя миноритарных акционеров Александра Браниса ("Просперити Капитал Менеджмент") дают цифру в 10 раз ниже. При этом ни одна из сторон пока не готова обосновать свои расчеты ссылкой на то, какой объем мощностей и в какие сроки нужно ввести, каковы удельные расходы на введение одного гВт и т.д. РАО признает, что потребность в инвестициях рассчитывалась исходя не из рыночной цены энергии, а из сегодняшнего регулируемого тарифа. Вопрос этот важен для решения ключевой проблемы: какая доля этих инвестиций может и должна быть привлечена от внутренних инвесторов, а какая - от внешних, т.е. за счет продажи собственности.
Представители РАН считают, что если основная инвестиционная нагрузка будет лежать на плечах инвесторов, то надо быть готовыми к тому, что через несколько лет эти средства будут ими изъяты, причем стоимость привлечения капитала в энергетику будет не меньше, чем в соседних областях (т.е. около 15% годовых в валюте), эти вложения нужно рассматривать как кредит и заранее просчитывать нагрузку на потребителей, которым придется потом вернуть его. Представители минатома считают, что реформа не должна быть ориентирована на деньги иностранных инвесторов: если потребители будут оплачивать стоимость привлеченного капитала, электроэнергетика перестанет субсидировать другие отрасли промышленности, что нежелательно. Атомщики предлагают просто создать отраслевой инвестиционный фонд (наподобие того, как сами они консолидируют прибыль в "Росэнергоатоме"), в котором будет централизована "инвестиционная составляющая" тарифа (своего рода псевдоналог), а затем организовать конкурсный доступ к этим средствам для всевозможных энергопроектов. МЭРТ возражает, что фонд просто повторит судьбу других подобных фондов - вложение "ничьих" денег никогда не бывает эффективным. Кроме того, попытка заложить средства на модернизацию в энерготариф предполагает, что он еще долго останется регулируемым.
Представители РАН, соглашаясь, что при нынешних тарифах энергетический рынок функционировать не может, предлагают начать с повышения тарифа до "обоснованного уровня", и только потом - заниматься созданием рынка. Эта логика предполагает централизованное планирование: предписать, сколько энергии должно производиться в определенное время в определенном регионе и какой должна быть ее цена. РАО и либеральные экономисты , естественно, считают административное установление цен безусловным злом, а централизованное планирование - изначально обреченным на неудачу, однако расходятся в оценке практической возможности полной либерализации тарифа. По мнению РАО, государство все равно не сможет оплачивать потребление электроэнергии бюджетниками в полном объеме: оно этого не делает сейчас, а при рыночной стоимости энергии неплатежи подскочат в разы.
НЕМНОГО ФИЛОСОФИИ: ЧТО ТАКОЕ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО И ЧТО ТАКОЕ СЕТЬ
Концепция МЭРТ безусловно предполагает сохранение сети в 100%-ной госсобственности. Либеральные экономисты считают, что естественность сетевой монополии - весьма сомнительна, и это - наиболее принципиальная и интересная точка расхождений РАО и МЭРТ с, так сказать, независимыми либералами. Последние утверждают, что об электричестве вообще неправильно говорить как о товаре, предполагающем наличие цикла - производство, транспортировка, сбыт. Специфика электричества как раз в том, что оно является либо очень странным товаром, либо (что точнее) не является товаром вообще: электричество, как и тепло, нельзя складировать. А значит поставка энергии потребителю является услугой. Что влечет исключительно существенные последствия: нельзя разделять производство, транспортировку и сбыт, ибо потребительской стоимостью обладает именно оказание услуги - весь комплекс в целом. Недоставленного потребителю электричества не существует!
Соответственно, ставятся под сомнение ключевые принципы концепций РАО и МЭРТ - разделение монополии "по горизонтали", а главное - понятие единого рынка и тезис о единстве сети. Противники принципа сохранения монополии на сеть, лежащего в основе логики РАО и МЭРТ, указывают, что реальные сетевые ограничения делают понятие единого рынка в известной мере фикцией. Единый федеральный рынок невозможен даже в европейской части, говорит Минэнерго, - внутри нее существует по меньшей мере 7-8 "сечений", укрупненных регионов, которые могут обмениваться энергией только при существенном увеличении транспортного тарифа. Кроме того, при определенной длине пути транспортировка вообще становится нерентабельной. В РАО это, в общем, знают, но считают, что максимальная связанность сети обеспечит максимальные возможности перетока в каждом ее сегменте. Впрочем, до сих пор нет (даже для европейской части) карты, которая показала бы, сколько в реальности может возникнуть укрупненных региональных рынков и в каких границах. Уже сейчас ясно, что в ряде локальных анклавов сохранится монополия на производство.
Но главное, говорят либералы - сеть не может быть естественной монополией, потому что у удаленного производителя нет товара, если он не может передать его потребителю. Фиксированная государством цена на транспортировку сразу приведет к структурным диспропорциям: сетевое хозяйство останется недоинвестированным (если только в сетевую услугу не будет заложена слишком высокая рентабельность), а генерация на месте будет "сверхинвестирована". Так произошло в Британии и Аргентине, где сетевое хозяйство, развивающееся медленнее других и не по законам рынка, стало тормозом для всей энергетики. Проблема конкуренции между сетевиками решается за счет долгосрочности контрактов потребителя и поставщика, а если управляющий сетью администратор не является коммерческой организацией, получающей прибыль (государство лишь устанавливает минимальный тариф на сетевую услугу), то вообще непонятно, на каких принципах будет построена ее деятельность, обеспечивающая как функционирование, так и развитие сетевой структуры. Это, как если бы ресторанный бизнес был частным, а помещения под него выделялись только Единой Государственной Диспетчерской Ресторанной Службой (ЕГДРС). Соответственно, несмотря на успех вашей еды и обслуживания, вы не сможете расширить бизнес, пока не подадите заявку в ЕГДРС и она не построит или не выделит вам соответствующих помещений (причем, по фиксированной цене, то есть - в порядке общей очереди).
Из этой почти философской проблемы во многом и проистекают дальнейшие разногласия либеральных экономистови либеральных функционеров по двум важнейшим вопросам современности: как делить и как регулировать.
КАК ДЕЛИТЬ: ВЕРТИКАЛЬНЫЕ И ГОРИЗОНТАЛЬНЫЕ, МАЛЕНЬКИЕ И БОЛЬШИЕ
ВИКи и горизонтали. Калифорнийский кризис стал мощным аргументом для тех, кто заявляет, что неправильно проводить реструктуризацию по отраслевому, горизонтальному принципу (конкурирующие друг с другом генераторы и конкурирующие сбытовики). Особенно, если при этом оптовые цены либерализуются полностью, а регулирование розничных сохраняется, как предполагала концепция РАО. МЭРТ даже солидаризировалось с оценкой ситуации в Калифорнии Джорджем Бушем (который считает, что кризис - это следствие незавершенности либеральных реформ, а не либерализации как таковой) и признало, что в ряде регионов целесообразно создание вертикальных компаний (ранее, в постановлении правительства от 15 декабря, устанавливался запрет на совмещение функций по генерации и сбыту в одной компании). РАО также соглашается, что причиной калифорнийского кризиса является неполная либерализация, но категорически отказывается видеть корнем проблемы горизонтальный принцип раздела. Менеджеры РАО признают, что в ряде регионов, где возникновение локальных монополий неминуемо (Сахалин, Камчатка, две локальные энергосистемы в Якутии), ВИКи могут существовать. Впрочем, без сетевой составляющей вертикальная интеграция и там окажется изначально неполна. Идея ВИКов неявно подразумевает раздел сети.
Исходящие из концепции единства сети МЭРТ и РАО ориентированы именно на модель горизонтальной интеграции. По прикидкам РАО, речь может идти о создании примерно 15 крупных генерирующих компаний, производящих только электричество, и еще 30?35, вырабатывающих электричество и тепло. При этом предполагается в сущности административное деление на такие компании сверху. Миноритарные акционеры опасаются, что при таком разделе наиболее лакомые куски - в частности, крупные электростанции федерального масштаба - останутся в собственности РАО, точнее - той компании, которая будет управлять остающейся в федеральной собственности генерацией. В этом случае, считают они, 70-75% генерации будет находится под контролем РАО, то есть демонополизации не будет, и энергетика останется таким же объектом антимонопольного регулирования, как сегодня.
Сторонниками ВИКов - вертикально-интегрированных компаний - являются прежде всего крупные потребители вроде "Русского алюминия", которые настаивают на том, что их потребность в энергии не может удовлетворяться никакой сбытовой организацией, и хотят контролировать и сбытовика, и производство, и транспортировку энергии. Но прежде всего они хотят, конечно, контролировать цену электричества, ибо от нее напрямую зависит их прибыль. Либералы также считают, что сама природа рынка электричества (услуга, а не товар) и логика накопления прибыли подтолкнет генераторов к вертикальной интеграции.
В принципе, в создании энергетического ВИКа, обслуживающего нужды "Русского алюминия" (генерация-транспортировка), ничего страшного нет. Однако в реальности все может оказаться несколько менее аккуратно и красиво. Один из главных аргументов против вертикальной интеграции - тот, что она приведет к появлению многочисленных локальных монополий. Превратившееся в самостоятельную вертикально-интегрированную (т.е. контролирующую и сеть, и генерацию) компанию местное АО-энерго получает почти неограниченные возможности по переносу своих издержек на потребителя: оно просто не допустит в свои сети "чужую" энергию. ВИКи, как и единый сетевой администратор, могут манипулировать рынком: доказать отсутствие или наличие пропускной способности сети довольно сложно. А естественная конкуренция будет побуждать ВИКи, владеющие сетью, загружать только собственную генерацию. С другой стороны, возникает возможность кросс-субсидирования в рамках региона. Именно такое развитие событий возможно при приватизации тем же "Русским алюминием" условного красноярского ВИКа: алюминщики кровно заинтересованы в сдерживании роста цены электричества для своего производства и в условиях монополии получат максимум возможностей переложить эти издержки на "чужих" потребителей. Рынка в этом случае мы можем просто не получить.
В известном смысле это вопрос эффективности антимонопольного регулирования на локальном уровне. К примеру, Германия, где участники энергорынка - ВИКи, ввела для них раздельный учет затрат на генерацию, распределение и сбыт. Но в нашей системе в условиях локальной монополии вопрос недискриминационного доступа будет решить практически невозможно, во всяком случае - никак не проще, чем в случае наличия "независимой" общей сети. А учитывая известные особенности региональных российских экономик и политических систем, ВИКи станут очередным рычагом для установления тотального контроля в экономике, выкачивания монопольной ренты и перераспределения издержек.
Большие и маленькие: эффект масштаба. По мнению Минэнерго , в США удалось осуществить дерегулирование энергетики за счет того, что там перестал действовать эффект экономии от масштаба, и стало более выгодным строить небольшие энергоблоки. Произошло сильное снижение единичного размера вводимых мощностей, а это решительно меняет ситуацию в энергетике в целом - она действительно перестает быть естественной монополией. У нас пока по-прежнему выгоднее вводить мощные энергоблоки - в процессе эксплуатации они показывают меньшие издержки. Однако действие эффекта масштаба постепенно сходит на нет (диапазон наиболее экономичных по удельным капитальным затратам мощностей снизился с 800-1200 мВт до 150-450 мВт). Это заставляет еще раз задуматься об оптимальном числе самостоятельных хозяйствующих субъектов среди производителей энергии, т.е. об уровне дробления или объединения существующих структур. При этом следует учитывать, что горизонтальный раздел РАО ЕЭС ориентирован преимущественно на "большую" энергетику и будет препятствовать развитию "малой", ибо не подразумевает непосредственной увязки "потребитель-энергоблок".
Таким образом, выделение сети в отдельную распределительную структуру, с одной стороны, станет барьером на пути создания локальных монополий, но в то же время сохранит высокие барьеры входа на рынок. А это будет препятствовать развитию "малой энергетики", считающейся исключительно перспективным направлением. Так, академик Фаворский называет одним из основных направлений нашей энергетики строительство малых газотурбинных станций. Это - основа для децентрализации энергетики, тем более что авиационные двигателестроительные заводы могут производить энергоустановки (по тысяче в год), предназначенные для небольших ТЭЦ. За счет децентрализованной "малой" энергетики, считает Фаворский, за 10-15 лет можно обеспечить 30-40 гВт мощности и полное теплоснабжение. Маленькие станции могут быть собственностью поселка, мэрии, завода и т.д.
В связи с этим и был сформулирован тезис, который, по имени его автора, стали называть "тестом Кузнецова". Если с одной стороны дороги распложен завод, у которого есть парогазовая установка и который производит энергии больше, чем потребляет сам, а через дорогу - фабрика, которой нужна энергия, то могут ли они протянуть кабель через дорогу, или должны обратиться к РАО как владельцу сети, заказать работу и оплатить "естественно-монопольную" услугу сетевой компании? Вообще, как отметили некоторые экономисты, весь разговор вертится преимущественно вокруг вопроса "как делить" то, что уже есть, на него же отвечают концепции РАО и МЭРТ, в то время как главный вопрос, возможно, состоит в том, чтобы создать условия для возникновения и развития новых производств, а для этого необходимо решать не столько вопрос "раздела", сколько правил рынка, в частности правил входа на него. Если приватизация "Русским алюминием" "Красноярскэнерго" с последующим возвращением своих инвестиций через установление разных условий на получение энергии для "своих" и не своих выглядит окончательным оформлением инфраструктуры олигархической экономики, то почему должно быть запрещено для тех же заводов "Русала" строительство собственной новой станции и соединение ее с заводом напрямую? В связи с этим было высказано мнение, что как минимум новые генерирующие мощности, новые сети, которые строятся без участия государства, должны быть абсолютно нерегулируемыми. В этом случае не должны действовать ни принцип единой и неделимой сети, ни регулирование тарифа.
РЫНОК И РЕГУЛИРОВЩИК
Единый торговый администратор и конфликт интересов . По идее РАО и МЭРТ, "организатором" рынка должен стать администратор торговой системы (на базе нынешнего ЦДУ), который будет заниматься диспетчеризацией, то есть сводить заявки производителей и потребителей и обеспечивать реализуемость торгов с учетом системных ограничений на переток энергии (ибо, как уже сказано, энергетический рынок уникален тем, что в каждый момент времени должно производиться столько энергии, сколько потребляется), а кроме того - формировать резерв мощности и управлять им в случае форс-мажора или отказа поставщика от своих обязательств.
Таким образом, по модели РАО ЕЭС в собственности РАО после реструктуризации будет часть генерации, а одновременно РАО будет являться сетью, администратором и диспетчерским центром. Однако в этом случае конфликт интересов между РАО как собственником (агентом государства по управлению его собственностью в компаниях-производителях) и его функциями диспетчера-регулировщика становится практически неизбежным. По сути, этот конфликт существует уже и сегодня. "Росэнергоатом", вырабатывающий энергию самостоятельно, но зависящий от РАО на этапе ее транспортировки и продажи, постоянно жалуется на ЦДУ и ЦДР (центр управления и центр расчетов): первый якобы ограничивает выработку энергии на АЭС, выводя на рынок более дорогую энергию электростанций, а второй недоплачивает за реализованную энергию. РАО ЕЭС постоянно опровергает эти обвинения, однако само наличие многолетнего спора, не находящего разрешения, показывает, что деятельность системного оператора может сопровождаться конфликтом интересов и - во всяком случае - нуждается в четко продуманном нормативном регламенте. Однако наиболее последовательным вариантом было бы полное отделение сетевой компании от бизнеса в сфере генерации. Если же администратор останется в составе РАО, от вопросов, почему были загружены те или иные электростанции никуда не уйти.
В принципе РАО согласилось, что во избежание такого конфликта системный администратор должен быть выведен из его собственности и принадлежать основным участникам рынка, но в то же время считает, что непосредственно центр диспетчеризации, обеспечивающий работу сети, должен принадлежать РАО как ее владельцу. В то же время, если рассматривать передачу энергии как комплексную услугу, предоставляемую монополией, то сеть, системный оператор и диспетчерский центр не должны быть разорваны. Ведь системный администратор, в варианте РАО, должен получить право разрывать контракты потребителя со сбытовиком, если их выполнение требует превышения возможностей сети, и корректировать их при необходимости, т.е. стать неким Госпланом и посредующим звеном между поставщиком и покупателем, от которого в значительной мере зависит исполнение контракта.Атомщики - чья позиция как "слабой" стороны в сегодняшнем механизме регулировании рынка, а потому заинтересованной в снятии ограничений входа на него, оказывается неожиданно либеральной - вообще говорят, что нужна не реформа собственности, а реформа отношений между существующими субъектами рынка - изменение системы хозяйственно-договорных отношений, нормативной базы и пр. Учитывая, что прообраз оптового рынка сегодня уже создан, формирование его правил и механизмов, снятие существующих правовых ограничений на рыночные отношения в рамках сегодняшних организационных форм и субъектов рынка будет наиболее осторожным вариантом перехода к реальному рынку, считают они.
Позиция атомщиков понятна: они не обременены всей системой обязательств и нерыночных гарантий, которые висят на РАО ЕЭС, их задача - продать свою энергию, в то время как РАО ЕЭС в действительности не только выступает как продавец энергии, но и как агент государства по гарантиям обеспечения страны электроэнергией. Именно эта двойственная роль делает попытки выстроить систему договорных отношений уже сейчас весьма условными и призрачными. Являясь формально акционерным обществом, РАО на самом деле является монопольным диспетчером, собирающим мзду с клиентов. Интересно, что при возникновении конфликтов и в качестве последней меры воздействия практикуется "выключение рубильника", а не разрыв контракта, как было бы нормально в коммерческих отношениях. Контрактные отношения фактически не распространяются на огромные сектора рынка, где РАО исполняет государственные, а не коммерческие функции.
Гарантирующие поставщики и инвентаризация обязательств. По концепции РАО и МЭРТ, в перспективе госрегулированию будет подлежать только цена монопольной услуги - передачи энергии, а цена на услуги генерации и сбыта формируется на конкурентном рынке. Однако МЭРТ считает, что в обозримом будущем конкурентное ценообразование возможно только на европейской части страны. На остальных территориях, сплошь характеризуемых как энергодефицитные, предполагается сохранить систему регулирования оптовых и розничных тарифов. При этом концепция МЭРТ предполагает не одномоментное освобождение цен, в ряде сегментов и регионов (например, на Дальнем Востоке) сохранятся регулируемые тарифы. Ранее, в декабре правительство декларировало, что сначала (на первом этапе) должен быть либерализован оптовый рынок, и только на третьем - розничный, однако затем, проанализировав калифорнийский опыт, отказалось от этой идеи - розничные и оптовые цены должны быть отпущены одновременно.
Отказавшись от первоначальной идеи "регулируемого рынка", МЭРТ все же решило подстраховаться введением понятия "гарантирующего поставщика". То есть часть энергосбытовых организаций будет гарантированно поставлять энергию стратегически важным потребителям либо потребителям, обладающим ограниченной платежеспособностью. Таким образом, на этот ограниченный круг организации переносится риск неоплаты поставок, который сейчас равномерно размазан по всей энергетике и который заставляет РАО субсидировать одних потребителей за счет других. В последние, удачные для бюджета годы Минфин пытается обеспечить полную оплату энергии бюджетниками и одновременно несколько снизить потребление ими электричества. Однако если бы правительство было действительно уверено в своей способности полностью оплачивать потребление бюджетников и контролировать его снижение, нужды в гарантирующих поставщиках не было бы. Их наличие в концепции (по оценкам РАО, 7-12% потребления должны отойти к таким поставщикам либо дотироваться правительством напрямую) говорит о том, что проблема неплатежей преодолена не будет. Причем, как откровенно признает МЭРТ, гарантирующие поставщики не смогут существовать только за счет того, что в их распоряжении будет наиболее дешевая энергия ГЭС и крупных станций. Их придется еще и субсидировать.
Со своей стороны, РАО, по-видимому, вполне готово было бы отказаться от гарантирующих поставщиков, будь оно уверено, что бюджетники будут оплачивать потребление. Однако, если некоторые нерыночные гарантии и обязательства сохраняться, то - предлагают либералы - наиболее прозрачной и справедливой была бы процедура их инвентаризации и оформления еще до раздела монополии. Имеющиеся обязательства РАО перед потребителями, явные и подразумеваемые гарантии (обеспечение надежного и бесперебойного снабжения, социальные гарантии различным потребителям), должны быть переведены из формы административного регулирования в область гражданско-правовую и привязаны к существующим активам. В противном случае акционеры получат в собственность созданные в СССР активы, а возникшие в те же годы обязательства перед "неотключаемыми" или неплатежеспособными потребителями останутся по-прежнему за государством. Права и обязанности должны быть увязаны, и как раз оформление, "легализация" этих обязательств позволит вывести их из области административного регулирования.
_______
Таким образом, можно констатировать, что реформа энергомонополии ставит ряд дилемм, однозначного решения которых нет ни у критиков, ни у сторонников концепции РАО ЕЭС. Первая - известная еще по спорам конца 80 - начала 90х: сначала - либерализация, потом - приватизация, или наоборот? Приватизация до либерализации выглядит несправедливой, ибо активы распродаются недооцененными, а либерализация в условиях отсутствия конкуренции вызывает ценовой шок (к тому же на первом этапе она позволяет все равно собрать ренту, достаточную для последующего выкупа активов). Вторая связана с вопросом о том, можно ли "естественно" разделить генерацию и доставку электроэнергии, возможно ли создать рынок, сохранив "естественную" монополию на сеть, и как должна быть выстроена конкуренция на нем. Третья проблема - барьеры входа на рынок, т.е. условия прихода и формирования на нем новых игроков (особую остроту этому вопросу придает перспектива развития "малой энергетики", без которой реальной и эффективной либерализации электроэнергетики, видимо, добиться просто невозможно). Четвертая связана с тем, что, несмотря на благие намерения, государству не удастся, видимо, в ближайшее время стать нормальным коммерческим потребителем энергии, а следовательно оно вынуждено, формулируя в своей концепции рыночные цели реформы, одновременно оставлять дверь в социализм все-таки полуоткрытой. На всякий случай. - И он обязательно представится.
