Этого решения ждали давно. Еще с тех пор, как лет десять назад было объявлено, что оно обязательно состоится: главная газовая и нефтяная компании все-таки объединяются.
Руководители компаний выступили по телевизору, чтобы обрадовать граждан. Во всяком случае, тех из них, кто все эти десять лет следил за игрой двух соперничающих команд.
А следить было за чем: команды формировались из цвета нации – министры и эстрадные исполнители, руководители канцелярий и лидеры регионов устраивали на глазах у миллионов зрителей такое, что строить версии происходящего под ковром стеснялись даже самые смелые эксперты.
Когда министр из газовой команды готовил проект постановления кабинета, агенты нефтяников в аппарате правительства его теряли, когда же министр-«нефтяник» вносил свой проект, газовики из аппарата потихоньку ставили на бумагу большую кляксу, так что премьер, заполучив его в руки, стремился поскорее избавиться, чтобы ненароком не замараться.
В дело шли невесть откуда появлявшиеся пункты протоколов заседаний правительства, в которые, впрочем, противоборствующая команда успевала вставить отрицание перед самыми важными глаголами, фото премьера, склонившегося над никогда не попадавшим к нему в руки документом, и даже очередная серия «Джеймса Бонда», устанавливающего контроль Ее Величества над поставками стратегического топлива (в прокат вышло две версии фильма – одна с газом, другая с нефтью).
Каждая команда стремилась перетянуть к себе игроков из противоборствующей. В ход шло все – общность идеологии и бизнеса, малой родины и старой любовницы. Кого не могли уговорить – оговаривали. Поди докажи, что ты не газовик, а нефтяник, если о твоем позапрошлогоднем обеде с племянником недавнего сторонника газовиков только что раструбили все газеты.
Попытки воздействовать прямо на Президента через его давних знакомых и нынешних соратников безнадежно провалились в первые же дни дискуссии. Принимая очередного (кажется, пятьдесят первого) посетителя, который заикнулся об объединении компаний, президент закричал: «Вы мне надоели! Все! Чтоб больше не приходили по одному. Собирайтесь парами – по участнику с каждой из сторон. Будете убеждать друг друга на моих глазах».
Через неделю, когда очередная пара, войдя в кабинет и потихоньку положив перед президентом досье на оппонента, начала дискутировать, глава государства снова не выдержал: «Я вас на эту тему буду слушать только тогда, когда вы договоритесь между собой».
Наконец, кажется, удалось невозможное: руководители нефтяной и газовой компании вместе вошли к Президенту. А потом вышли – тоже вместе. Вместе появились перед телекамерами и вместе пришли в выпусках вечерних новостей в дома телезрителей.
Внимательные аналитики уже тут заподозрили неладное. За дискуссией о слиянии нефтяники не успели обзавестись собственным телеканалом, а ко времени новостных выпусков на госканалах два руководителя случайно (?) еще не успели договориться. Пришлось обоим вещать на газовом. Но опытные люди знают: неважно, кто говорит, – важно, кто монтирует.
Когда нефтяная команда познакомилась с тем, как услышали их руководителя зрители газового канала, она пришла в страшную ярость. В качестве срочной меры вечером того же дня был разослан подлинный текст прозвучавшего выступления – пресс-служба почти избежала искушения его исправить сообразно вновь открывшимся обстоятельствам.
Следующий день должен был стать для газовиков разгромным. Нефтяники в официальном сообщении рассказали, что выступление руководителя газовиков было вовсе не официальным, а совершенно частным. Друг за другом министры и артисты принялись объяснять, насколько не определена пока позиция Президента, правительства и остальных центров силы. Волна наступления заставила присоединиться к победителям многих колеблющихся и даже отдельных газовиков.
«Мы проиграли сражение, но не битву», - решили газовики и организовали пропагандистское контрнаступление. Ряды нефтяников снова покачнулись. Со ссылкой на их руководство прошла информация, что прошедшее официальное заявление о неофициальности заявления главного газовика было не просто неофициальным, но даже и вовсе случайным. Утверждалось, что злополучный текст был создан программой для автоматического порождения пресс-релизов и, не будучи никем утвержден, оказался разослан программой по их автоматической рассылке.
Параллельно этой информации нефтяники менее официально начали распускать слухи, что никакой ошибки не было – их неофициальное заявление было вполне официальным, но пока об этом лучше молчать.
На следующее утро молчание широко разнесли все основные СМИ. Очередь была за следующим ударом газовиков. Те решили продолжить линию оппонентов и сообщить, что на самом деле информация об официальном, но тайном характере неофициального заявления нефтяников – результат тайного противостояния внутри нефтяной команды, часть которой давно уже готова на мировую и заставила пойти на нее лидера нефтяников, а часть хочет продолжать братоубийственную борьбу до скончания века. Вторые и выпустили неофициальный комментарий, а первые заявили о его неофициальности.
В ответ нефтяники распространили информацию о том, что раскол и правда есть, но внутри газовиков. Поэтому мнение руководителя газовиков нельзя считать до конца официальным. Именно в силу раскола часть газовиков поддержала слова о частном характере мнения своего руководителя.
Первые годы эта дискуссия прочно занимала умы граждан. Но по мере того, как объяснения все усложнялись, накручиваясь друг на друга, рейтинг программ в момент изложения очередной информации из зоны конфликта стал неуклонно падать, тираж соответствующих номеров газет оказывался нераспродан, а посвященные конфликту страницы интернет-сайтов посещались лишь пиар-службами обеих команд.
В итоге результат этой битвы двух гигантов так никто и не узнал.
