Ежегодное рассмотрение бюджета “Газпрома” часто вызывает гораздо больший интерес, чем рассмотрение федерального бюджета. Во-первых, потому, что бюджет “Газпрома” составляет добрую половину от федерального, а во-вторых, всем российским потребителям крайне интересно, какую цену за газ им придется платить в следующем году.
Благодаря концентрации финансовых ресурсов и производству ключевого энергетического продукта, “Газпром” потенциально может выполнять роль основного стабилизатора или ускорителя экономического роста в стране. Стабилизация экономики страны может происходить, например, за счет расширения заказов внутренним производителям в периоды падения внешнего спроса, а ускорение экономического роста – путем фиксации цен на газ для внутрироссийских потребителей. Но, к сожалению, корпорация “Газпром” жила и продолжает жить по своим внутренним правилам, которые отражают не столько потребности всего российского общества, сколько желания руководителей разного уровня этой большой и неповоротливой структуры.
Желания эти, впрочем, просты и понятны, и против них, в принципе, никто ничего возразить не сможет: добывать больше, продавать дороже. Собственно говоря, к этому стремятся менеджеры всех компаний, и для “Газпрома” здесь вроде бы не должно быть исключений. Но они, тем не менее, есть. Так как корпорация является значительной частью государственной, и производит она не нитки с иголками, а стратегическое сырье. Причем не только для внутреннего, но и для мирового рынка.
Политика стратегической государственной компании может отличаться от политики обычных частных корпораций. Отличаться иногда диаметрально противоположным образом. Например, когда все повышают цены, она может держать их на прежнем уровне, когда все наращивают выпуск продукции – не увеличивать добычу, когда все компании расширяют производственные мощности – продолжать эксплуатировать старые месторождения и не тратить средства на вовлечение в хозяйственный оборот новых. Такое отставание в гонке вряд ли скажется на результатах ее хозяйственной деятельности, так как компания является монополистом, и возможность потерять рынок ей не угрожает. Зато в случае какого-нибудь очередного кризиса накопленные за период общего экономического подъема инвестиционные ресурсы позволят реализовать отложенные программы развития, причем воплощение этих программ в жизнь обойдется гораздо дешевле, так как во время кризисов все цены падают, и построить тот или иной объект окажется гораздо дешевле, чем в период общеэкономического роста. Здесь, конечно, есть риск создать новые мощности без учета будущего спроса, но, как показывает многолетний опыт, проблем с реализацией газа пока не было и, смеем надеяться, в ближайшие десятилетия и не будет. Поэтому политика расширения инвестиций в период кризиса и сужения во время подъема кажется как нельзя более органичной для такого колосса, которым является “Газпром”.
Тем более, что кроме антициклических соображений, на инвестиционную политику корпорации накладывает ограничения политика в области цен и корпоративного долга. С ценами на газ, казалось, все уже давно ясно, но каждый год к их обсуждению, к сожалению, приходиться возвращаться заново, так как “Газпром” постоянно продавливает их повышение на внутреннем рынке, причем в достаточно крупных размерах. На него, кажется, не действуют никакие разумные аргументы. Ни то, что цены на газ на европейском рынке сбыта растут просто бешеными темпами, ни то, что удорожание топлива резко уменьшает прибыль и инвестиционные ресурсы остальных российских компаний, ни то, что рост цен на газ (базисное топливо) стимулирует рост цен по всей производственной цепочке в стране. Все это проходит мимо ушей газпромовских управленцев, для которых, как иногда кажется, остальной российской экономики просто не существует. Для них главное – продать свою продукцию подороже, а что там будет с ее потребителями –не важно.
Проводя свою ценовую политику в отрыве от общей экономической ситуации в стране, “Газпром” подрывает экономический рост, устраивая своего рода “конкуренцию за инвестиционные ресурсы”. Из нее он всегда выходит победителем, так как является монополистом, и ему не надо, чтобы получить финансирование, доказывать рынку капитала эффективность своих проектов. Он может просто поднять цены и заткнуть ими любую дыру в своем инвестиционном балансе. А конкуренты за инвестиционные ресурсы при этом будут платить за газ больше, и на осуществление инвестиций никаких средств у них не останется.
Правда, заткнуть дыры в балансе за счет роста цен как на внутреннем, так и на внешнем рынке иногда не удается. И тогда корпорации приходится прибегать к заимствованиям – получать кредиты и выпускать займы. Расширение заимствований при увеличении инвестиций – вещь понятная. Но и здесь требуется определенная последовательность действий, так как очень часто внешние ресурсы могут привлекаться без видимой нужды. Например, когда в конце 90-х годов у “Газпрома” произошло снижение добычи вследствие исчерпания старых месторождений, компании, естественно, потребовались дополнительные ресурсы на освоение месторождений новых. Внутренних резервов на эти цели не хватало, и поэтому были сделаны заимствования на внешнем и внутреннем рынке капитала. После этого произошло расширение объемов строительных работ на новых месторождениях, и добыча газа была доведена до прежних размеров.
Теперь, казалось бы, пришло самое время немного остановиться и снизить темпы освоения новых природных ресурсов, большую же часть прибыли и амортизации – направлять на погашение долгов. Тем более, что высокие внешние цены дают прекрасную возможность существенно снизить его размер и, заодно, сэкономить на процентных платежах. Таким образом, могла бы сложиться хорошо понятная инвестиционно-финансовая политика. Сначала средства привлекаются под расширение мощностей, а потом, когда эти мощности загружены и дают дополнительную прибыль, погашаются привлеченные ресурсы. А если повезет и высокая конъюнктура продлиться достаточно долго, то и формируется резервный фонд, который может послужить источником инвестиций в будущем. Но нет – чистый размер заимствований увеличивается, так как средства по-прежнему нужны и на погашение старых долгов, и на финансирование новых инвестиционных проектов.
Естественно, возникает ощущение, что “Газпром” загоняет сам себя в ловушку. Интересно, что с ним будет, если после расширения добычи (за счет привлечения кредитов, разумеется), рынок газа окажется переполненным, и цены на него упадут? Что он тогда будет делать со своим газом, куда он его пустит? За счет чего он будет поддерживать на ходу многочисленные скважины и газоперекачивающие станции? Как он будет погашать кредиты, в том числе - внешние, если выручка от реализации резко снизится? Вот вопросы, которые возникают после просмотра очередного бюджета и очередной инвестиционной программы газового монополиста. И на которые, как и год назад (как и два, и три), нет никакого ответа. Опять же создается впечатление, что менеджеры “Газпрома” уверены в том, что рост мирового рынка газа все время будет идти высокими темпами, и они едва-едва будут за ним поспевать. Но, как нам кажется, это впечатление обманчиво. Высокие цены на нефть и газ обусловлены ограничительной политикой ОПЕК и большим бюджетным дефицитом США. Но стоит арабским монархиям чуть-чуть открутить нефтяной кран, а правительству США немного повысить бюджетную дисциплину, как цены на топливо упадут, и “Газпром” тут же останется на бобах. Чего бы нам, честное слово, очень не хотелось.
См. также:
Газпром: свой или государственный?
Газовые облигации вместо роста тарифов
Анатомия народного достояния: “Газпром” будет добиваться удвоения цен на газ
