Очередная годовщина кризиса августа 1998 года дала прекрасный повод для многочисленных обсуждений: как такое могло произойти, ведь было все хорошо?
Если все было хорошо, то кризис мог случиться только из-за заговора кучки олигархов, которые в очередной раз попытались нагреть руки на народных бедствиях. Правда, уже здесь наблюдается некоторое несоответствие целей и методов. Олигархи, как известно, хотели не столько нажиться, сколько сместить неугодного им премьер-министра Сергея Кириенко и снова поставить более удобного Виктора Черномырдина, отправленного в отставку президентом Ельциным. Но для того, чтобы произвести обратную рокировочку, они почему-то решили обрушить государственные финансы, а заодно, как выяснилось позже, и свои собственные. Стоило ли смещение премьера таких игр – очень большой вопрос. Обычно удаление или блокировка деятельности государственных чиновников решается подковерной борьбой, а не провоцированием банковского кризиса. Поэтому версию олигархического заговора, какой бы привлекательной она ни казалась, придется отложить в сторону и поискать более внятных объяснений событий шестилетней давности.
По более традиционной версии, все началось еще в конце октября 1997 года, когда случился крах на фондовых биржах стран Азиатско-Тихоокеанского региона, после которого произошел массовый исход инвесторов с развивающихся рынков в «тихие гавани» вроде США и Европы. Доходность от вложений на этих рынках была, конечно, не такой высокой, как в Азии, но зато и риск потерять инвестиции, как тогда казалось, был не очень большим.
России этот процесс коснулся только частично – иностранный капитал в нашей экономике был еще очень слабо представлен, и участвовал в основном в спекулятивных операциях по торговле ценными бумагами. Курс ценных бумаг, в основном акций, резко упал, но серьезных последствий, в отличие от стран Юго-Восточной Азии, не последовало, так как роль биржи в хозяйстве России и тогда, и сейчас равна нулю. Существует она только как витрина рыночной экономики, созданная иностранцами и на иностранные деньги.
Но после падения курса акций произошло падение курса государственных облигаций, и Министерству финансов стало все труднее брать новые деньги с рынка и финансировать дефицит федерального бюджета. А потом, несколько месяцев спустя, уже в мае 1998 года, Минфин не только не смог привлечь дополнительные средства, но и рефинансировать уже имеющийся долг. Возникла преддефолтная ситуация, которая была отсрочена получением стабилизационного кредита МВФ. Правда, после того, как кредит был успешно проеден, а это произошло буквально за два месяца, дефолт, то есть неплатеж по государственным долговым обязательствам, стал практически неизбежен.
Такова общая канва тогдашних событий, как она описывалась в многочисленных статьях и интервью в средствах массовой информации: азиатский кризис стимулировал отток капиталов со всех развивающихся рынков, и Россию, которая пока тоже развивающийся рынок, случайно задело по касательной. Ну, а у нас на самом деле все было хорошо, и никакого кризиса не было и в помине.
К сожалению, подобные рассуждения, оставляющие за скобками ситуацию в реальном секторе экономики, серьезно искажают общую картину. Прежде, чем говорить о крахе на фондовой бирже, следовало бы указать на феноменальное падение нефтяных цен, проходившее, правда, не столь бурно, как падение курсов акций, но от этого бывшее не менее эффективным.
Цены на нефть стали снижаться еще в середине 1997 года, но не так сильно, чтобы это само по себе стало причиной экономического катаклизма. Однако каким бы медленным это снижение ни было, оно все длилось и длилось, а валютная выручка от экспорта нефти и газа все падала и падала. В конце концов, она упала до такого уровня, что компании-производители уже не могли полностью оплачивать свои расходы по добыче и транспортировке нефти. А ведь им надо было еще платить налоги и покупать госбумаги!
Естественно, чтобы удержаться на плаву, компании-производители стали резать все расходы подряд, и в первую очередь под нож сокращения попали именно вложения в ценные бумаги. Федеральный бюджет, как, впрочем, и бюджеты регионов, оказались в тисках: падение налоговых поступлений наложилось на трудности с рефинансированием долговых обязательств.
Но если долговые обязательства невозможно рефинансировать, то их надо погашать, что в условиях падения налоговых доходов не менее невозможно. Если, конечно, не прекращать финансирование всей бюджетной сферы, на что правительство пойти не могло никак. Таким образом, дефолт по государственному долгу (чтобы его не погашать) и девальвация рубля (чтобы увеличить рублевые доходы нефтеэкспортеров) вызревали сами по себе, без всякого заговора олигархов и почти без влияния азиатского кризиса.
Последующие события произошли уже автоматически. Девальвация рубля стимулировала отток вкладов населения из банков, а дефолт по гособлигациям сделал возврат этих вкладов практически невозможным – что бы выдать вкладчикам деньги, банк сначала должен был продать облигации, но сделать это он не мог, потому что после объявления дефолта все операции по ним были прекращены. Так, коллапс государственных финансов дополнился коллапсом банковской системы, который и запомнился большинству населения как банковский кризис августа 1998 года, о котором теперь принято вспоминать каждый раз, когда в российской банковской системе что-то не ладится, или приходит время очередного августа.
