«Полит.ру» продолжает публикацию выступлений на круглом столе, посвященном обсуждению введения налога на роскошь, проходившем при поддержке РСПП. В дискуссии участвует экономический обозреватель Борис Грозовский.
Я не вижу ничего дурного в попытке при помощи налогов охладить чрезмерное потребление. Да, речь идет о социальной справедливости, именно с ней связана цель этого налога. Спрос на социальную справедливость сейчас гигантский, но в то же время очевидно, что налог на роскошь – это негодный ответ на этот спрос.
Тем не менее, на мой взгляд, в нем есть две позитивные черты. Первая: речь идет о налогообложении потребления, а не доходов. Любое увеличение налогов на доходы дестимулирует людей зарабатывать. Как только ставка подоходного налога вырастает с 13% до 50-70% (как в развитых европейских странах), стимул зарабатывать теряется. Поэтому увеличивать налоги на потребление лучше, чем налоги на доходы. Таким образом, ты не дестимулируешь людей зарабатывать деньги, а дестимулятором выступает лишь определенный тип потребления.
Вторая черта в том, чтобы дестимулировать показное, демонстративное потребление. Такое потребление - это плохой способ перераспределения богатств, по сравнению с благотворительностью, с инвестициями и т.д. Он менее эффективен.
У меня получилась несколько полемическая реплика из которой может показаться, что я поддерживаю введение налога на роскошь. Но на самом деле – несмотря на названные позитивные черты – мне кажется, что именно с точки зрения социальной справедливости это вещь, - по крайней мере, в данный момент, - совершенно ненужная и бессмысленная. Этот налог не устранит проблем, связанных с социальной несправедливостью. Он не повлияет не базовое неравенство перед законом, на неравенство возможностей. Вот, к примеру, представим себе, что сохраняются существующие практики, в рамках которых крупные компании делают довольно большие отчисления в фонды, и за счет этих денег финансируется ремонт и строительство дворцов для политического руководства страны. Это, безусловно, роскошь, но налогом на роскошь она «не ловится». Пусть только налоговый инспектор попробует подойти к этим резиденциям-дворцам... Так что в условиях, когда в стране нет контроля за расходами, а налоговики не научились даже сличать разные варианты деклараций, поданных депутатами Госдумы до и после избрания, говорить о каком-либо налоге на роскошь совершенно бессмысленно.
Хочется вернуться к теме сверхпотребления. Оно ведь, с одной стороны, «показное», а с другой – скрыто от глаз широкой публики и налоговых инспекторов. Но иногда его удается выводить «на свет». Хочется вспомнить «парад сверхпотребления», который устроили два года назад «Ведомости», сфотографировав множество чиновников и бизнесменов с часами. Затем они смотрели по каталогам производителей, сколько эти часы стоят. С тех пор для меня символ роскоши – самые дорогие часы, обнаруженные журналистами на руке тогдашнего вице-мэра Москвы Владимира Ресина. Если не ошибаюсь, они стояли $2 млн. И как вы это себе представляете – вице-мэр, купивший в Швейцарии или принявший в подарок эти часы, пойдет регистрировать их в Налоговую службу? Или УФНС по Москве, отдел по работе с гражданами попросит его задекларировать этот предмет по его реальной стоимости? Едва ли. А ведь говорить предметно о введении налога на роскошь можно тогда, когда мы сможем заставить чиновников регистрировать такого типа предметы в ФНС.
Здесь же возникает вопрос о конструкции налога. Налог с предметов роскоши, если это не недвижимость и не автомобиль, предполагается взимать только при покупке. Но если Ресин купил эти часы в Швейцарии, российский бюджет ничего не получит. Ведь и таможня вряд ли будет разбираться, с какими часами на руке он выезжал и с какими вернулся. Более того – даже если предположить, что эти часы приобретены в России – налог на роскошь с них по уму нужно платить не только при покупке, а ежегодно. Как рыцарский гербовый сбор – за право на ношение такого предмета. И если мы не можем обеспечить регистрацию чиновниками таких часов – значит, время для налога на роскошь еще не пришло.
Далее налог на роскошь заставляет поставить вопрос о соответствии расходов доходам. По идее, если у человека официальные доходы в московской мэрии, допустим, даже 150 тыс. руб. в месяц, ему должно быть неприлично появляться в обществе с часами за $2 млн. То есть во избежание страшного скандала Ресин был бы вынужден этот подарок прятать в чулане, чтобы его, не дай бог, никто не увидел с этими часами. Потому что начнется страшный коррупционный скандал – откуда при данных доходах такие часы, после которого наш чиновник, как его зарубежные коллеги, должен будет в 2-недельный срок подать в отставку. Вот в такой ситуации, когда такая «атмосфера нетерпимости» создана, можно вводить налог на роскошь. Пока такой атмосферы не возникло…
Виталий Лейбин. А налог на роскошь будет стимулировать или мешать созданию такой атмосферы? Это уменьшит неудобство Ресина или это нейтрально?
Борис Грозовский. В существующей редакции – совершенно нейтрально, потому что часы, скорее всего, куплены в Швейцарии, и налоговики их не заметят, чтобы не портить отношения.
Виталий Лейбин. Может ли налог на роскошь быть инструментом для такой политики по отношению к доходам чиновников?
Борис Грозовский. Мне кажется, нет: сначала нужно создать такую атмосферу, в которой человеку неприлично появляться в обществе с часами, которые стоят столько, сколько он зарабатывает, скажем, за 30 лет. И контроль за соответствием расходов доходам. Если у тебя такой-то доход – видимо, у тебя не может быть сверхдорогого жилья. Купил? Объясни, где взял деньги, и т. д.
Илья Трунин. Борис имеет в виду, что прежде, чем облагать роскошь, нужно научиться нормально облагать доходы. Давайте сначала обложим доходы, а потом вдобавок к этому налогу будем облагать роскошь.
Борис Грозовский: Да, пока мы не облагаем доходы, облагать роскошь как-то странно. Это издевательство над здравым смыслом.
То, о чем говорил Иван Бегтин, мне кажется, даже не шаг, не два впереди реальных проблем, а на целых десять. То есть из области футурологии. Вот представьте, на практике это может выглядеть примерно так. В этом году, по сообщениям СМИ, Роман Абрамович встречал Новый год на каком-то острове в Атлантическом океане, на который специально были привезены 400-500 человек, с артистами и т.д. Стоило все это несколько десятков миллионов долларов. Роскошь? Конечно. Для того чтобы этот action как-то отразился в информации ФНС, необходимо, чтобы город Анадырь (если предположить, что Абрамович все еще платит налоги там) подал запрос в оффшорную юрисдикцию, где проходило празднество, узнал затраты, и удержал с Абрамовича налог. Понятна абсурдность ситуации предположения, что все это так и будет. Или допустим, муниципальное собрание Одинцово принимает решение, что на Рублевке повышенные ставки налога. А в Балашихе они останутся пониженными. Боюсь, что на следующий не день не будет в Одинцово мэра, и никогда его в местных болотах не найдут. Только через несколько этапов социально-экономических преобразований можно будет об этих вещах говорить…
Мне кажется, что налог на роскошь – это неправильная вещь с точки зрения социальной справедливости и решения таких задач. Но если бы нужно было предложить конкретные шаги в плане смягчения социальных дисбалансов, они должны бы быть направлены не в сторону предпринимателей, а в сторону чиновников. Полная и безоговорочная отмена мигалок, за исключением президента и премьера, остальные – у скорой помощи. Второе - монетизация льгот чиновником. Устроить то, что делал Зурабов с лекарствами. Третья вещь – контроль над соответствием доходов и расходов.
