24 июля РАО «ЕЭС» Анатолий Чубайс и губернатор Новгородской области Михаил Прусак подписали соглашение о строительстве Боровичской ТЭЦ мощностью 1,2-1,3 ГВт. Сегодняшний «Коммерсантъ» отмечает, что это первый проект, который должен завершиться строительством электростанции без участия энергохолдинга, цитируя слова начальника департамента по работе со СМИ РАО «ЕЭС» Мариты Нагоги: "РАО ЕЭС проработает еще год. За это время мы, скорее всего, успеем подготовить минимум три-четыре таких проекта, чем создадим хороший задел под пуски следующей пятилетки".
Эта принципиально новая ситуация отражает наступление важнейшего этапа реформы электроэнергетики, речь о котором шла на прошедшем некоторое время назад собрании акционеров РАО «ЕЭС». Оно в некотором смысле подвело черту под прошлым этой компании, которая теперь, после реформирования, будет заниматься в основном вопросами развития энергетики – строительством новых станций и линий электропередач. А производством и продажей электроэнергии на действующих станциях станут заниматься созданные на базе предприятий РАО оптовые и территориальные генерирующие компании. Пакеты акций, которыми в этих компаниях еще владеет РАО, будут постепенно распродаваться, а вырученные средства пойдут на финансирование нового строительства. Таким образом, старая схема энергоснабжения российской экономики уверенно уходит в прошлое, а на ее место приходит совершенно другая производственная и, что самое главное, – финансово-ценовая модель энергетического бизнеса.
Прежняя модель организации энергетического бизнеса, несмотря на внешнюю схожесть с рыночными формами организации, по сути дела была калькой с энергосистемы Советского Союза, только вместо министерства энергетики и электрификации было российское акционерное общество. Контрольный пакет акций этого общества был закреплен за государством, государство устанавливало для своей компании отпускные тарифы на электро- и теплоэнергию (с дифференциацией по видам потребителей), регулировало, прямо или косвенно, цены на потребляемые ресурсы – газ, уголь и воду и, тем самым, задавало внутренние ограничения на деятельность компании – как по расходам на рабочую силу, так и по расходам на инвестиции.
Правда, все это регулирование работало в те времена, когда из-за массового падения, а потом и стагнации производства на низком уровне, потребность в электроэнергии была не очень большой. Поэтому жесткие финансовые рамки, в которые оказалось зажатым РАО, могли быть более или менее спокойно выдержаны, в основном за счет проедания перенакопленного в советские времена капитала, то есть за счет амортизации избыточных основных фондов. Да и строительный задел, оставшийся с советских времен, позволял в случае необходимости быстро ввести дополнительные мощности при достаточно небольшом объеме инвестиций.
Таким образом, энергетическое хозяйство новой России смогло вынести на себе низкую платежеспособность потребителей (иногда доходившую до полной неплатежеспособности, то есть неплатежей), и при этом сохранить «на ходу» все генерирующие и транспортные мощности. Но так могло идти дело до экономического роста, который начался после 2003 года. После того, как экономика России, а особенно платежеспособность ее хозяйствующих агентов стала восстанавливаться, выяснилось, с одной стороны, что существующих генерирующих мощностей уже не хватает, и поэтому нужны внешние капитальные вложения для их расширения. А во-вторых, деятельность компании стала вполне прибыльной, и поэтому привлекательной для инвесторов.
Важным моментом оказалось то, что новая группа менеджеров, пришедшая в компанию в конце 1990-х годов, уже тогда смогла в общих чертах спрогнозировать развитие ситуации, разработав пошагово программу реформирования отрасли. Наряду с приведением организационной структуры к логичной форме с разделением по видам деятельности была проведена работа по обеспечению финансовой дисциплины со стороны потребителей электроэнергии, затем был запущен проект принципиальной модернизации (что стало мощнейшим мотором развития отечественного машиностроения) и повышения надежности энергообъектов. Разумеется, на этом этапе уже не могло хватить даже появившихся прибылей компании, но план преобразований уже предполагал организационно-экономические формы, которые бы позволили привлечь инвестиции.
Инвесторы нашлись тут же, так как за несколько лет экономического подъема смогло оформиться и нарастить финансовые ресурсы очень много финансово–промышленных групп, которых очень сильно интересовали энергетические активы. Но при этом они не хотели, естественно, быть портфельными инвесторами, а хотели иметь прямой доступ к управлению интересующими их объектами. Здесь-то и пригодилось разукрупнение корпорации, так как целиком она была очень дорогой, и купить даже один процент ее акций потенциальному инвестору было бы вряд ли под силу. Это могли сделать, конечно, портфельные инвесторы, вроде транснациональных инвестиционных фондов, но такие инвесторы для развития энергетики вряд ли являются приоритетными.
Поэтому, когда процесс разукрупнения одной большой энергокомпании на несколько средних вошел в завершающую фазу, инвесторы тут же выстроились в очередь за акциями этих компаний. И стали приобретать их в больших количествах и по высоким ценам. Таким образом, в течение 2007-2008 годов вся некогда единая государственная энергокомпания значительной частью превратится в комплекс средних геннерирующих энергокомпаний, где государство уже не будет иметь контрольного пакета акций. При этом такие стратегически важные части холдинга, как сети, сохранятся в руках государства.
В связи со значительным изменением структуры прав собственности на энергоактивы, которое повлечет за собой изменение мотивации субъектов энергорынка, необходимо, как нам кажется, определить те трудности, с которыми может столкнуться новая структура организации энергобизнеса. Как нами отмечалось выше, сохранение прав государства на контрольный пакет акций РАО «ЕЭС» позволяло удерживать на относительно низком уровне тарифы для конечных потребителей тепла и энергии.
Теперь, когда у государства прямых рычагов влияния на производственно-сбытовую деятельность энергетиков не будет, останутся только косвенные, которые потребует внимательного построения государственной политики в новых условиях.
Со временем, когда ценообразование постепенно попадет в частные руки (правда, при построенном общероссийском оптовом рынке), продавцы энергии начнут подробно выяснять, а какую роль занимает электричество в производственном процессе того или иного завода, насколько велик удельный вес расходов на ее приобретение в себестоимости продукции, и не выше ли средней норма прибыли у данной компании как раз за счет низких цен на энергию – в общем, начнется массовое заглядывание в кошельки потребителей. И далеко не все российские компании смогут вынести это безболезненно, так как оборудование у них очень энергоемкое, изношенное, давно не обновлялось, требует полной замены. Некоторые из таких предприятий могут ожидать крайне неприятные последствия. В том числе и полная остановка из-за невозможности оплатить счета за тепло и электричество. А качестве альтернативы – усиленная модернизация оборудования или – в случае отсутствия возможностей – перепродажа более эффективным собственникам.
Насколько массовым может стать это явление, спрогнозировать достаточно трудно. Все-таки не стоит забывать, что энергосистема России является почти замкнутой, то есть у нее нет, за отдельными исключениями, прямого выхода на европейские энергосистемы, которые могут платить за электричество гораздо больше, чем российские потребители. И поэтому, новым российским энергокомпаниям, хотят они того или нет, придется работать преимущественно на одном рынке, который и будет диктовать конечную цену и условия оплаты электро- и теплоэнергии.
Однако важно продумать косвенные рычаги управления для того, чтобы эффект от прогнозируемой политики новых собственников, в той степени, в которой она реализуется, действительно стал толчком к дальнейшей модернизации российской экономики.
