Опубликовав отчет о производстве промышленной продукции в первом квартале 2004 года, и в том числе в марте месяце, Федеральная служба государственной статистики поставила в тупик многих аналитиков и экономических обозревателей. Оказалось, что в марте по сравнению с февралем промышленное производство вообще не выросло.
Это является микросенсацией, так как последние несколько месяцев, судя по официальным данным, промышленное производство у нас только увеличивалось. Причем бешеными темпами. А наш любимый ВВП за прошлый год вообще вырос на 7%. И тут вдруг такое несчастье!
(Конечно, здесь надо сразу оговориться, что нулевые темпы роста получаются только с учетом ряда статистических факторов - устранением сезонности, высокой базой прошлого года, разного количества рабочих дней и тому подобное. Но все равно, в целом получаются удивительные цифры, которые порождают глубокие раздумья). Является ли мартовское торможение началом общей промышленной депрессии, или это только случайное явление?
Гипотетическая вероятность замедления экономического роста существовала достаточно давно, так как высокие мировые цены на товары российского экспорта оказывали экономике страны медвежью услугу. С одной стороны, высокие внешние цены стимулировали рост внутренних цен и удорожали сырье и материалы для обрабатывающей промышленности. С другой стороны, рост валютной выручки вследствие роста стоимости экспорта стимулировал приток импорта, что тоже больно отзывалось на отраслях, выпускающих конечную продукцию для внутреннего рынка.
Но, говоря по правде, в подобных условиях российская промышленность существует уже не первый год, и пока это не мешало ей показывать неплохие темпы роста. Хотя бы потому, что большая часть производств, работающих на внутренний рынок, давным-давно самоликвидировалась, а той ее части, которая продолжает функционировать, например, пищевой, импортные товары не помеха. Поэтому большая часть роста выпуска приходилась только на отрасли первичной обработки минерального сырья, которым иностранная конкуренция помешать ну никак не может.
Другим фактором, про который все недавно дружно писали и также дружно теперь забыли, стало повышение цен и тарифов на товары и услуги естественных монополий, произошедшее как раз в начале первого квартала текущего года. Для того, чтобы рост стоимости электроэнергии, пара, природного газа и грузовых тарифов произвел свое негативное воздействие на экономику, нужно некоторое время. И когда это время наступило, эффект «инфляции издержек» сработал по полной программе.
Он ударил в первую очередь по ориентированным на экспорт отраслям первичной переработки – черной и цветной металлургии. Объем производства в которых (с учетом разного фонда рабочего времени в феврале и марте) уменьшился на 1%. Дополнительным свидетельством того, что спад производства носит «экспортоориентированный» характер, является хотя бы то, что в отраслях, которые в основном работают на внутренний рынок – пищевой и строительных материалов, – производство выросло на 10% и 3% соответственно.
Вслед за ростом цен и тарифов на первичные энергоносители свою лепту в замедление роста могли внести органы денежно-кредитного регулирования. Причем как отечественные, так и зарубежные.
Последние особенно постарались в январе, когда из-за непрекращающейся долларовой эмиссии курс американской валюты просто рухнул. Что не могло не сказаться на экспортных перспективах российской промышленности, которая попала и под пресс дорогих энергоносителей, и под пресс падающих (в рублевом выражении) внешних цен. А отечественные изготовители банкнот, наоборот, сидели сложа руки, и рублевая денежная масса у нас в первом квартале практически не увеличивалась. Хотя в декабре прошлого года был своего рода эмиссионный скачок, во время которого денежная база в широком определении выросла сразу на 24%.
Может быть, произошедший вслед за этим вбросом покупательной силы резкий рост производства в январе-феврале был всего лишь реакцией на рост денежного спроса? А последующая стабилизация денежного предложения привела, в свою очередь, и к стабилизации выпуска промышленной продукции?
Если это предположение является правдой хотя бы на 90%, то тогда можно поздравить всех и каждого – мы наконец-то нашли рецепт экономического процветания! Для этого самого процветания достаточно, оказывается, постоянно увеличивать количество денег в обращении, и все будет в полном порядке. Правда, для того, чтобы эмиссия была постоянной, должен быть постоянным приток валютной выручки. А с этим у нас дело может и не заладиться, если часть экспортных производств снизит поставки продукции за границу из-за роста внутренних издержек.
И, наконец, свой посильный вклад в торможение экономического развития могло внести и министерство финансов, на практике реализуя идеи профицитного бюджета и стабилизационного фонда. По итогам исполнения федерального бюджета 2003 года в стабилизационный фонд направлено более 100 млрд. руб. профицита и еще столько же должно пойти на формирование «оборотной кассовой наличности», которую предполагается использовать для разрешения временных финансовых трудностей.
Таким образом, в виде резервов по итогам 2003 года заморожено более 200 млрд. руб. совокупного спроса, которые вполне могли пойти на закупку товаров и услуг в промышленности. Но не пошли.
И во всем этом есть, безусловно, определенная доля юмора: кому-то нужен рост, а кому-то – стабилизация.
