Кажется, экономический рост в России начинает тормозиться. Данные Росстата за третий квартал текущего года показывают увеличение промышленного производства только на 106,2% против 108,5% за тот же период прошлого года. Причем, в сентябре темпы прироста продукции вообще стали отрицательными. Данных за октябрь еще нет, но это, в сущности, не так уж и важно. Важно другое — повторения прошлогоднего «экономического чуда» с ростом ВВП на 7% не произойдет.
В чем может быть причина замедления экономического роста в России, если оно, конечно, не носит кратковременного, конъюнктурного характера? По мнению разнообразных экономических обозревателей, причины происходящего следующие. Во-первых, замедлился рост добычи нефти и газа, основных экспортных товаров России, а именно скачкообразный прирост их добычи в 2002-2003 годах послужил основой для общего роста промышленного производства. Во-вторых, из-за ревальвации рубля усилился импорт, и это усилило конкуренцию на внутреннем рынке России и привело к вытеснению с него ряда отечественных производителей. В-третьих, из-за роста цен на энергоносители сырье для обрабатывающей промышленности сильно подорожало, что не замедлило сказаться на темпах ее развития. В этом же направлении скорее всего подействовал и рост заработных плат, который в прошлом году опередил рост производительности труда. В-четвертых, имело место повышение ставок аренды и стоимости ввода новых площадей в торговых, офисных и жилых помещениях, что могло отсечь часть спроса от этих активов. В-пятых, к трудностям в реальном секторе экономики добавились затруднения в финансовом. К ним относятся, прежде всего, резкий рост Стабилизационного фонда Министерства финансов, в котором оказалась замороженной часть совокупного спроса. Сюда же можно отнести «банковский кризис» лета текущего года, который понизил темпы деловой активности в стране.
Как нам кажется, эти причины являются далеко не самыми главными и носят подчиненный характер. Кроме того, ряд из них вполне перекрывается положительными факторами. Например, рост импорта мог и не привести к вытеснению российских товаров, так как это был ввоз или товаров, которые российские компании вообще не производят, или товаров, относящихся к несколько иной ценовой нише, чем отечественные. Кроме того, благодаря падению курса доллара относительно рубля, российские предприятия смогли покупать оборудование, запасные части, материалы и комплектующие дешевле, чем раньше, и компенсировать тем самым рост стоимости энергоносителей. Рост же ставок аренды и стоимости производственно-торговых помещений мог быть компенсирован падением процентных ставок по кредитам. Что же касается временной «нехватки» ликвидности летом текущего года, то она была совершенно незначительной на фоне роста денежного предложения в прошлом году, когда денежная база выросла на 55%. Да и в этом году, несмотря на стабилизацию денежной базы в районе 1,8 трлн. руб., по предварительным данным за октябрь-ноябрь, произойдет ее значительное увеличение. Таким образом, все те факторы, которые действовали на производство продукции в сторону сокращения, полностью или частично элиминировались. Тем не менее, стагнация производства налицо, и ее никто и не собирается отрицать. В чем же, по нашему мнению, состоит основная причина замедления экономического роста?
Россия на протяжении уже многих лет имеет прекрасные показатели внешнеэкономической деятельности. Экспорт постоянно растет, он всегда больше импорта, поток валютной выручки не ослабевает, платежи по внешним долгам проводятся бесперебойно, валютные резервы Центробанка бьют все рекорды, международные агентства повышают рейтинги российским компаниям и они начинают активно привлекать длинные и дешевые деньги на мировых финансовых рынках, курс рубля укрепляется — в общем, все настолько хорошо, что даже не верится, что такое может быть.
Положительные итоги внешнеторговых операций находят отражение в показателе счета текущих операций платежного баланса. Этот счет показывает, сколько валюты мы получили от всего мира за наши товары и услуги, сколько мы заплатили валюты другим странам за полученные от них товары и услуги и сколько выплатили процентов по ранее предоставленным кредитам. Сальдо этого счета уже много лет положительное, то есть мы получаем валюты от всего мира больше, чем платим ему сами. В 2000 году это сальдо составило $47 млрд., в 2001 году — $34 млрд., в 2002 — $29 млрд., в 2003 — $36 млрд., а за первую половину 2004 года — $24 млрд., что в годовом исчислении могло бы дать $48 млрд. Казалось бы, все прекрасно, нам бы жить и радоваться, если бы не одно «но». Это «но» состоит в том, что страна, которая получает валютной выручки больше, чем платит сама, предоставляет мировому хозяйству ресурсов больше, чем получает от него. То есть, если экспорт российских товаров и услуг в первом полугодии 2004 года составил $88 млрд., а импорт товаров, услуг и платежи процентов по кредитам — $64 млрд., то вот эта разница, сальдо, в $24 млрд. представляет собой поставки ресурсов из России за границу, за которые встречных поставок из-за границы произведено не было. То есть мы им предоставили ресурсов больше, чем они нам на эти самые $24 млрд.
Соответственно, если мы получаем от мирового хозяйства ресурсов меньше, чем сами ему предоставляем, то это не может не сказаться на темпах нашего экономического роста. Если за 2000-2003 годы накопленное активное сальдо платежного баланса составило $146 млрд. (если $48 млрд. будет в текущем году, всего получится $194 млрд.), то эта сумма представляет собой реальный вычет из потенциальных темпов экономического роста в России. Конечно, большая часть этих недополученных нами ресурсов была бы использована на потребление населения, а не на инвестирование, но тут уж ничего не поделаешь — широкие массы живут бедно, и все дополнительно полученные доходы в таких случаях отправляются на рост потребления. Но в любом случае объемы ВВП были бы гораздо выше фактически полученных, и темпы его роста не имели бы тенденцию к затуханию.
Разумеется, когда мы говорим, что Россия поставляет мировому хозяйству ресурсов больше, чем сама от него получает — это вовсе не значит, что мы им эту разницу дарим. Конечно, мы ничего не дарим, мы только принимаем в оплату за товары российского производства не товары иностранного производства, а иностранные деньги. Доллары, евро или еще чего-нибудь. То есть мы получаем не товары, а только обещания когда-нибудь эти товары поставить. А пока нас просят подождать и встречных поставок товаров не требовать, уплачивая нам за «ожидание» определенный процент. То есть Россия фактически является кредитором всего остального мира как раз на эти $194 млрд. накопленного активного сальдо во внешней торговле.
В принципе, в этом нет ничего особенного. Масса компаний предоставляет своим клиентам кредиты, если те приобретают именно их товары, у правительств многих индустриальных стран мира существуют программы стимулирования экспорта, в рамках которых иностранным покупателям предоставляются гарантированные правительством кредиты, так что случай России, на первый взгляд, не представляется особо выдающимся. Но здесь все же есть некоторая разница. Кредиты, как правило, предоставляются на приобретение технически сложных товаров длительного пользования, а Россия подобную продукцию практически не экспортирует, а продает в основном энергоносители, которые и так с руками отрывают, без всяких кредитов. Поэтому о сознательном, целенаправленном кредитовании Россией мирового хозяйства можно говорить с известной долей условности. Скорее всего, само мировое хозяйство пока не в состоянии производить эквивалентный обмен, то есть менять сразу товар на товар, и пользуется российскими товарами «в долг», используя своего рода отсрочку платежа. Естественно, что подобная схема в международных платежных отношениях будет работоспособной до тех пор, пока России нужна валюта. Но как только потребность в валюте снизится, а это может произойти, например, после прохождения пиковых платежей по внешнему долгу, поставки товаров с отсрочкой платежа должны заметно сократиться.
С нынешней российской хозяйственной ситуаций связаны некоторые широко распространенные среди российских и иностранных экономистов стереотипы. Первый — так называемый «отток капитала». Тема эта очень старая, навязшая в зубах, о ней не писал и не говорил только ленивый. Несмотря на постоянный интерес к этой теме, интерпретация международного движения капиталов по-прежнему находится в крайне ограниченных рамках — «доверие-недоверие» или «возврат-бегство». То есть, если капитал уходит из страны, то это только потому, что правительственной политике не доверяют или даже боятся конфискации имущества. А если приходит, то, значит, правительству снова доверяют и не боятся. То, что постоянный отток капиталов связан с вынужденным кредитованием Россией мирового хозяйства, почему-то никому в голову не приходит. А, ведь, это кредитование (или отсрочка платежа, как ее правильнее назвать) и есть тот самый отток капиталов. Но только он происходит объективно, в силу неспособности потребителей российских товаров рассчитываться за них сразу же по получении, а не из субъективного желания излишне нервных хозяйственных агентов.
Второй стереотип — неспособность банковской системы России трансформировать внутренние сбережения в инвестиции. Мол, вклады населения в банках все растут и растут, а толку от этого для реальной экономики никакого. Толку нет потому, что банки не могут или не умеют выдавать кредиты производственному сектору, и поэтому предпочитают спекулировать или валютой, или акциями, или недвижимостью. Эти спекуляции только раздувают так называемые мыльные пузыри на фондовом рынке и рынке недвижимости, время от времени эти пузыри, ясное дело, лопаются, что только ухудшает деловой климат в стране. Этот стереотип такой же ложный, как и первый. Наша банковская система самым прекрасным образом справляется с трансформацией внутренних сбережений в инвестиции. Только инвестиции эти, как вы уже наверное догадались, осуществляются не в России, а за границей. То есть внутренние сбережения трансформируются в иностранные инвестиции. Почему это происходит, ясно из всего предшествующего изложения. Раз экономика России предоставляет мировому хозяйству товаров больше, чем сама от него получает, то на разницу она должна предоставить иностранным покупателям кредит. Чтобы они могли и дальше бесперебойно покупать российские товары. Этот кредит, который называется платежно-расчетным, и предоставляют российские банки за счет сбережений российских граждан. При этом, конечно, есть некоторые трудности, так как процент по рублевым сбережениям гораздо выше процента по кредитам на мировых денежных рынках, и банки должны, естественно, как-то эту разницу покрывать. В том числе и за счет спекуляций на валютном и фондовом рынках, а также на рынке недвижимости. Но зато их клиенты имеют чуть ли не гарантированный сбыт, а норма прибыли по экспортным операциям зашкаливает за все разумные пределы. Кроме того, поскольку прямое кредитование иностранцев у нас запрещено, банкам приходится использовать разного рода обходные схемы, которые носят видимость схем оттока капитала. А вообще основным кредитором мирового хозяйства у нас выступают органы государственные власти, такие, как Центральный банк, чьи валютные резервы, то есть инвестиции за границей, уже составляют $107 млрд.
Таким образом, и отток капитала, и трансформация сбережений в инвестиции — вещь в российской экономике самая что ни на есть обычная, объективная и взаимосвязанная. Пока наш экспорт больше импорта, будет и отток капитала, то есть активное сальдо по счету текущих операций будет балансироваться пассивным сальдо по счету капитальных операций. И сбережения российских граждан будут поддерживать спрос иностранных покупателей. Но если импорт сравняется с экспортом, кредитовать иностранных покупателей будет уже не нужно и отток капитала прекратиться сам по себе. А сбережения российских граждан пойдут на внутренние инвестиции. После чего, собственно говоря, и начнется с таким нетерпением ожидаемый экономический рост. Но пока мировое хозяйство предъявляет гигантский спрос на российские товары и дает за них сверхвысокие цены, остановить данный механизм не представляется возможным. Ситуация кажется парадоксальной — бедная Россия выступает кредитором всего остального мира, но пока это так и сделать с этим что-либо очень трудно. А, может быть, и не нужно.
