Подписание контракта между Россией и Бразилией о поставках российской пшеницы в обмен на бразильскую сою, на первый взгляд, ничего особенного из себя не представляет. Мало ли кто и когда заключает соглашения о взаимном обмене товарами и услугами. Тем более что в относительно небольшой истории торгово-экономических отношений наших стран сделки, связанные с обменом товара на товар, уже были. Еще в 2002 году российское руководство продавливало поставки удобрений в Бразилию (87% российского экспорта в эту страну), угрожая в случае отказа ограничить ввоз бразильской мясной продукции. Позже, в 2004 году, таким же способом на бразильский рынок продавливалась российская пшеница (у нас как раз началась пора высоких урожаев) - и опять же под угрозой сокращения мясного импорта. Когда в 2005 году Россией были введены страновые квоты на импорт мясной продукции, манипулировать поставками из иностранных государств стало еще проще, достаточно было увеличить или уменьшить квоту для той или иной в страны в зависимости от ее экономического или политического «поведения». В этом отношении меньше всего везло США, чью квоту постоянно перераспределяли другим производителям мяса (особенно курятины), и больше - Бразилии, объем поставок из которой постоянно рос. Поэтому, повторяем, в такого рода сделках на первый взгляд нет ничего принципиально нового, и если в свое время были сделки «курица в обмен на удобрения» или «говядина в обмен на пшеницу», то почему бы и не быть сделке «соя в обмен на пшеницу»?
Тем не менее, в этой сделке есть ряд особенностей, на которые мы хотели бы обратить ваше внимание. Во-первых, в Бразилии, несмотря на прекрасные природно-климатические условия, пшеница растет с трудом, и ее приходится импортировать из других стран, например, из Аргентины. Понятно, что транспортные издержки при перевозке в Бразилию из России и из Аргентины несопоставимы, но вот сейчас, когда из-за мирового кризиса стоимость морского фрахта упала, для российских экспортеров они уже не будут чересчур высокими.
Во-вторых, в этом сельскохозяйственном году в России получен сверхвысокий урожай, который надо куда-то пристроить. Часть зерна государство скупает в резерв, проводя интервенции, но этого явно недостаточно, чтобы сбыть излишки и сохранить высокий уровень цен на внутреннем рынке. Поэтому остается наращивать экспорт, и подвернувшаяся возможность заключить товарообменную сделку с далекой Бразилией пришлась как нельзя кстати.
Третья особенность этой сделки в том, что в обмен на пшеницу российская пищевая промышленность получает ценный корм, без которого развитие животноводства просто невозможно, и который, к сожалению, у нас в стране практически не растет.
Таким образом, сделка выглядит вполне взаимовыгодной. Мы получаем продукт, который не растет у нас, но очень нам нужен, Бразилия получает продукт, который не растет у нее, но нужен ничуть не меньше, и при этом обе страны избавляются от излишков, давящих на внутренний рынок.
Но этим привлекательность данной сделки не исчерпывается. У нее есть еще одна важная сторона, которая нуждается в специальном рассмотрении.
Дело в том, что соглашение, как мы понимаем, подразумевает прямой товарообмен - или бартер. Один товар просто меняется на другой товар, и деньги в качестве посредника здесь не используются. Ликвидация денег как посредника в настоящее время очень важна, потому что этим посредником в международных сделках является доллар, а с долларом у нас в стране сейчас напряженка. Да и в Бразилии, как нам кажется, тоже. Их нехватка может стать серьезным тормозом на пути развития взаимовыгодных торгово-экономических отношений между государствами. Поэтому любая внешнеторговая сделка, в которой конвертируемые валюты не участвуют, может только приветствоваться. В противном случае ничего хорошего внешнюю торговлю ни России, ни других стран с неконвертируемой валютой не ждет.
Этот тезис в особых доказательствах сейчас не нуждается. Например, текущая политика российского Центробанка России рассчитана как раз на то, чтобы сократить импорт и по возможности увеличить экспорт. Для этого и была произведена девальвация рубля относительно доллара и евро, чтобы сделать импортную продукцию как можно более дорогой и как можно менее доступной для широких слоев покупателей.
В этой политике, разумеется, есть свое рациональное зерно, особенно в условиях оттока капиталов и падения экспортных цен, что привело к резкому снижению располагаемых валютных ресурсов страны, однако здесь с водой можно выплеснуть и ребенка. Все-таки наряду с сокращением импорта продукции не первой необходимости, вынужденно сокращается импорт и ряда товаров, без потребления которых могут остановиться целые отрасли российской экономики (т.н. ключевые товары). И пищевое сырье вместе с кормами для животных как раз и относится к этой группе.
К сожалению, российские потребители ключевых товаров не могут заместить их внутренними аналогами, поэтому вынуждены продолжать их импорт, даже с учетом 45%-ой девальвации рубля относительно доллара, и перекладывать возросшую стоимость импортного сырья и материалов в цену готовой продукции. Снижая, тем самым, и без того не самый высокий уровень жизни рядового российского покупателя, который вынужден расплачиваться за все эти валютообменные фокусы. Но другого выхода у Центробанка нет, потому что нехватка конвертируемой валюты вынуждает сокращать импорт, завышая стоимость импортных товаров.
Как показывает мировой опыт, этих неприятностей с движением валютного курса и удорожанием импортной продукции во многом можно избежать, если чаще прибегать к бартерным сделкам. В бартере деньги не нужны, поэтому их количество в мировом денежном обращении никакого влияния на эти сделки не оказывает. А определить пропорцию обмена тонны пшеницы на другие растительные культуры или на продукцию животноводства достаточно просто, и ни в каких «ценах мирового рынка» здесь просто нет необходимости.
Соответственно, если сделка с Бразилией не будет разовой, и ее механизм будет распространен на торговлю с другими странами (разумеется, с неконвертируемой валютой), то можно рассчитывать, что валютные ограничения для нашей экономики уже не окажутся такими жесткими, а цены товаров для внутреннего рынка не будут так сильно зависеть от динамики обменных курсов. И тогда можно будет надеяться, что рядовой российский потребитель перестанет постоянно беднеть – в периоды высокой хорошей конъюнктуры из-за роста мировых цен на российские товары, а в периоды плохой мировой конъюнктуры – из-за сильной девальвации рубля.
