Россия в 2016 году стала активнее избавляться от сырьевой зависимости, утверждают СМИ. Они подчеркивают факт снижения доли нефтегазовых доходов бюджета по сравнению с тем же периодом 2015 года и отмечают изменение структуры экспорта с ростом доходов от перерабатывающих секторов.
Как пишет, в частности, газета «Известия» со ссылкой на данные обзора Национального рейтингового агентства, в 2016 году по итогам января–июля объем нефтегазовых доходов бюджета составил 36%, тогда как годом ранее он достигал 43%.
В то же время эксперты высказывают мнение, что рост этот достаточно медленный и пока не слишком значительный. Да и снижение доли нефтегазовых доходов бюджета было вызвано не столько ростом доходов от не нефтегазовой отрасли, как падением цен на нефть, объясняет Алексей Белогорьев, заместитель директора по энергетическому направлению Института энергетики и финансов.
«Что касается России и достижения ею независимости от нефтегазовых доходов, то, действительно, в этом году, по крайней мере по итогам первого полугодия, доля нефтегазовых доходов бюджета снизилась до 36% по известной мне оценке Минэнерго. Хотя еще в 2014 году, то есть на момент начало кризиса, доля этих нефтегазовых доходов достигала 53%. Это был максимум за весь период существования активной добычи нефти и газа в России и в СССР.
Так что, действительно, зависимость бюджета от нефтегазовых доходов снижается. Но здесь такая игра статистики: зависимость снижается, прежде всего, потому что резко упали доходы – прежде всего, от экспорта нефти и газа в силу всем известного обвала цен. За счет этого, а не за счет того, что увеличились доходы от ненефтегазового сектора. Соответственно, если цены на нефть восстановятся до какого-то уровня, условно говоря – до 70-80 долларов за баррель в течение ближайших трех-четырех лет, то зависимость вернется.
Ну, может, она будет не 53%, а меньше. Например, зависимость непосредственно от нефтяной отрасти была около 45%. Ну, возможно, она будет тогда не 45%, а 38%. Но все равно это очень много.
Здесь, мне кажется, не надо себя обманывать: на самом деле в предыдущие годы не произошло существенного изменения структуры экономики. Есть положительные тенденции в аграрном секторе, пищевой, отчасти текстильной промышленности – во многом связанные с девальвацией рубля и отчасти – с санкциями, которые в прошлом году были приняты. Но это все-таки небольшие сектора, которые не способны коренным образом изменить структуру экономики и реально снизить ее зависимость от нефтегазового комплекса».
Эксперт выразил согласие с соображением, что сам факт выстраивания федерального бюджета с учетом, в первую очередь, прогнозной цены на нефть, многое говорит о том, насколько успешно в действительности России удается слезать с «нефтяной иглы».
«Ну, разумеется. И это я говорил о федеральном бюджете, а если посмотреть долю ТЭК в ВВП, то она снижается еще менее заметно. Если в 2014 году она составляла 27%, то в этом году – около 25%. Как видим, здесь снижение нерезкое, и если цены на нефть вырастут, высока вероятность, что доля ТЭК в ВВП вернется на прежний уровень. То же самое касается доли ТЭК в экспорте. Сейчас она около 57%, была – почти 70%. Но все это, на самом деле, конъюнктурные изменения, которые связаны сугубо с изменением цен на сырьевые товары. Так что обольщаться не стоит: к сожалению, существенных прорывов в изменении структуры экономики России не наблюдается.
Я бы в связи с этим еще добавил комментарий по поводу высказывания Германа Грефа, которого СМИ вчера неправильно цитировали. Они писали, что Греф якобы спрогнозировал исчерпание нефтяных запасов. На самом деле Греф этого не говорил – он вел речь о том, что закончится суперсырьевой цикл. И в этом вопросе он во многом прав. Действительно, и в мировой, и, как следствие, в российской экономике сейчас продолжается суперсырьевой цикл, который, прежде всего, характеризуется огромной ролью энергетических ископаемых ресурсов. И он неизбежно закончится – в пределах 15, максимум 20 лет. То есть роль ископаемых видов топлива – прежде всего, роль геополитическая и экономическая, будут снижаться.
В общем-то, это во многом наблюдается и сейчас, хотя вокруг нефтегазовых запасов по-прежнему возникает много геополитических проблем и кризисов. Но в целом все же есть общая тенденция к снижению зависимости глобальной политики и глобальной экономики от нефтегазовых ресурсов. И в глобальном масштабе это действительно будет происходить. Доля нефти в мировом топливно-энергетическом балансе уже поступательно снижается, и общим консенсусом остается, что через 25-30 лет доля угля, газа и нефти сравняется с долей возобновляемой энергетики, у всех будет примерно по 25%.
Огрубляя картину, можно сказать, что тогда будет существовать многоукладная энергетика, в которой не будет ведущего энергоносителя, которым в 19 веке – первой трети ХХ века был уголь, а последние полвека является нефть. Такого уже не будет, это общепризнанная, как мне кажется, истина – которая, однако, не отменяет того, что спрос на все энергоресурсы, в том числе на нефть и нефтепродукты, будет расти довольно быстро. И сейчас растет. То есть мы наблюдаем некоторый ренессанс спроса на нефтепродукты – в силу снижения цен, прежде всего, в течение последних двух лет», – считает Алексей Белогорьев.
Эксперт также прокомментировал информацию об обнаружении на шельфе Аляски значительного месторождения нефти. По сообщению компании Caelus Energy, это нефть высокого качества, и запасы месторождения оцениваются в границах от 1,8 млн до 2,4 млн баррелей, пишет The Wall Street Journal.
«Что касается Аляски, то тут мне сложно сказать многое, потому что я не смотрел этих материалов и не знаю, о каких конкретно месторождениях речь. Но если это шельфовое месторождение, то его разработка – не вопрос сегодняшнего дня. Во-первых, от открытия месторождения до введения в промышленную эксплуатацию проходит в лучшем случае 10-15 лет. Это именно в лучшем случае, если есть близко действующая инфраструктура, относительно низкая капиталоемкость проектов.
На шельфах Аляски, даже если там есть близко действующая инфраструктура, капиталоемкость проектов очень высока, и при текущих ценах на нефть не только добыча, но даже и дальнейшая разведка этих ресурсов мне представляется весьма маловероятной. А ведь это, скорее всего, не то, то в России считается доказанными запасами – скорее всего, это какие-то прогнозные ресурсы, которые еще нужно доразведывать. Это совершенно другие масштабы инвестиций, на которые сейчас ни одна компания не пойдет – тем более, что в США сейчас есть гораздо более рентабельные проекты, и на суше (прежде всего, сланцевые месторождения), и на шельфе Мексиканского залива, где и условия, и стоимость добычи намного лучше.
Поэтому я бы не стал придавать этой новости большого значения. В любом случае, невозможно добыть все ресурсы нефти, которые нам известны. На самом деле, коэффициент извлечения нефти даже в ведущих странах не превышает 50%, а у нас – 25%. Так что судить на основании ресурсов о будущей добыче малоперспективно, поскольку здесь очень важна именно рентабельность и возможность добычи с точки зрения доступности технологии.
Скорее всего, на месторождениях, о которых сейчас шла речь, рентабельность может быть достигнута при цене на нефть не ниже 80-90 долларов за баррель. При этом интерес к таким месторождениям проснется в последнюю очередь, так как есть гораздо более рентабельные. Условно говоря, те же сланцевые месторождения, которые закрывались в последние годы, вполне рентабельны, и работы на них вновь возобновят уже даже при цене в 55 долларов. Может, даже при цене в 50 долларов за баррель. Уже сейчас намечаются положительные сдвиги в сланцевой добыче нефти. Словом, есть гораздо более простые и доступные ресурсы.
Это, в принципе, тот же самый разговор, что и о добыче нефти или газа на российском арктическом шельфе. Там огромные ресурсы, особенно газа, но с точки зрения технологий они станут доступны в лучшем случае через 30-40 лет», – объяснил Алексей Белогорьев.
