До массового отключения электроснабжения в Москве неделю назад такой вопрос показался бы странным. Есть же тарифы на электроэнергию, установленные для разных групп потребителей – населения, бюджетных организаций, общественного транспорта, промышленных предприятий – столько она и стоит. Правда, есть разные мнения по поводу справедливости этих тарифов. Энергетики считают, что тарифы занижены, так как стоимость энергоносителей (газа и угля) и материалов (кабелей, изоляторов), а также энергетического оборудования растет гораздо быстрее, чем размер тарифов. Поэтому прибыль у энергетиков очень низкая, они фактически субсидируют потребителей электроэнергии. Среди которых есть не только относительно бедное население и городской общественный транспорт, но и очень даже богатые корпорации, поставляющие свою продукцию на экспорт и потому располагающие большими денежными фондами, которые, вообще говоря, позволяют оплачивать электричество по полной стоимости.
С другой стороны, потребители, особенно промышленные, считают, что тарифы на электрическую и тепловую энергию у нас завышены, и приводят в доказательство своей правоты следующее рассуждение. Конечно, говорят они, относительно издержек производства тарифы у нас низкие. Но, если сравнивать тарифы не с издержками производства электроэнергии, а с долей затрат на электричество в себестоимости промышленной продукции, - цветных металлов, нефтепродуктов, - то тогда сразу станет ясно, что тарифы у нас высокие. Так как у наших конкурентов в Европе, США и Японии доля затрат на электроэнергию гораздо ниже, чем у нас. И поэтому наша продукция менее конкурентоспособна, чем продукция металлургических и нефтехимических концернов из основных мировых экономических центров. Отсюда, делали вывод крупные промышленные потребители электричества, тарифы надо если уж и не снижать, то хотя бы долгое время держать на одном уровне.
Эта дискуссия производителя, который хотел продать свой продукт подороже, и потребителей, которые хотели купить его подешевле, длилась уже очень много лет. Не последнюю роль в затягивании спора, который иногда превращался в конфликт, играло то обстоятельство, что производитель электро- и теплоэнергии у нас является монополистом, контрольный пакет акций которого находиться в собственности государства. Из-за этой двойной нагрузки (во-первых, монополист, во-вторых – в госсобственности) атаки потребителей на производителя энергоресурса носили особенно ожесточенный характер. Повышение тарифов, которое хотя и невысокими темпами, все равно время от времени проводилось, интерпретировалось, во-первых, как проявление монополистической власти, а, во-вторых – как проявление политики государства, направленной, как можно было сделать вывод, на удушение отечественной промышленности.
Спор этот, судя по всему, мог продолжаться еще много лет, но майская авария в Москве поставила точку в затянувшейся дискуссии. Теперь даже самым упертым критикам ценовой политики энергетиков стало понятно, что тарифы у нас действительно занижены, да и прибыль энергетиков предельно низкая. Низкая настолько, что они даже не могут поддерживать в работоспособном состоянии электрические сети. Не говоря уже о каком-то там увеличении энергетических мощностей. И что теперь, если крупные и средние промышленные потребители в самом деле хотят и дальше получать электроэнергию, им придется серьезно раскошелиться, а заодно подумать о внедрении энергосберегающих технологий, а не кивать вечно на условия работы своих иностранных конкурентов. Потому что сейчас вопрос стоит только о том, на сколько должны вырасти энерготарифы, а не о том, повышать их или нет.
Но и в плане определения размеров будущих энерготарифов прошедшая авария сыграла очень важную роль. Потому что показала, какой ущерб может понести российская экономика, если ей выключить рубильник. Отношение экономического ущерба к “непроизведенной” электроэнергии является обратным, или негативным, представлением хорошо известного показателя эффективности общественного производства, который называется энергоемкостью ВВП. Энергоемкость показывает, сколько электричества надо затратить на выпуск 1 рубля общественного продукта, а если брать процесс в динамике, то на сколько надо увеличить выработку электроэнергии, чтобы увеличить выпуск продукции на тот же 1 рубль. И эти показатели давно и хорошо известны. Зато теперь у нас появился новый показатель, из которого ясно, на сколько уменьшиться общественный продукт, если сократить, или даже полностью прекратить производство электроэнергии. Благодаря аварии, этот показатель теперь можно количественно определить, а потом на его основе и рассчитать будущее значение энерготарифов.
Итак, по предварительным данным, прямой ущерб, понесенный потребителями электроэнергии, составил 779 млн рублей (без учета потерь Московского НПЗ). Далее, среднедневное производство, или “непроизводство” электроэнергии во втором квартале составляет 200 млн кВт-часов. (этот расчет сделан нами самостоятельно, так как точных данных о суточной выработке электроэнергии в Московском регионе, или данных о потерях во время майской аварии, нам в открытом доступе найти не удалось). Если же разделить сумму потерь на объем выработки, или “невыработки” электричества, то мы получим показатель “обратной” энергоемкости общественного продукта (на сколько уменьшиться ВВП, если выработка энергии уменьшиться на 1 кВт-час).
По результатам проведенных расчетов можно со всей ответственностью заявить, что уменьшение выработки электроэнергии на 1 кВт-час приводит к прямым потерям во всей экономике не менее, чем на 3 рубля 89 с половиной копеек. Естественно, что для наглядности этот показатель “эффективности наоборот”, или антиэффективности, надо сравнить с действующими энерготарифами Московского региона, чтобы оценить масштаб их предстоящего повышения. С 1 января 2005 года в Москве действуют тарифы для следующих групп потребителей (за 1 кВт-час): население (с электроплитами) – 1 руб. 08 коп., бюджетные организации – 1 руб. 29 коп., метрополитен – 1 руб. 11 коп., и все остальные потребители – 1 руб. 34 коп. Из приведенных данных читатели смогут сами легко прикинуть, каков верхний уровень возможного повышения энерготарифов.
От себя добавим, что по мере появления новых, уточненных данных о стоимости произведенных потерь и разрушений, а также о невыработке электричества в результате аварии мы будет вносить изменения в наши расчеты и корректировать показатель отрицательной эффективности ВВП и размер предельного повышения тарифов на электрическую энергию.
См. также:
