Мировая тенденция снижения цен на сырьевые товары, начавшаяся несколько месяцев тому назад, не должна удивлять слишком сильно. Поскольку экономика находится в состоянии депрессии, было бы странно, если бы динамика цен сильно отличалась от динамики реального производства. А так как производство в большинстве развитых стран не растет, то и цены, по идее, тоже должны оставаться стабильными или даже снижаться.
Однако такое сочетание производства и цен имеет место далеко не всегда. Производство может стоять на месте или падать, а вот цены, наоборот, находиться на высоком уровне. Подобного рода композиция возможна, во-первых, если существует картельное регулирование цен и, во-вторых, если крупнейшие центральные банки мира используют активную денежную политику для стимулирования экономического роста.
Что касается картельного регулирования, то с этим никаких вопросов не возникает. Самый хорошо известный мировой картель – ОПЕК – внимательно следит за тем, чтобы цены на сырую нефть всегда находились на уровне, достаточном для обеспечения всех финансовых потребностей стран-членов картеля. И, в то же время, чтобы эти цены не привели к серьезному спаду производства в странах-потребителях нефти.
Регулируя цены на нефть, ОПЕК косвенным образом влияет на цены на другой важнейший углеводород – природный газ, так как цены долгосрочных контрактов, по которым этот газ продается, скажем, российским «Газпромом» в Европу, привязаны с определенным лагом к цене нефти. И если цены на нефть изменятся, то через некоторое время изменятся и цены на газ.
Правда, другие товары сырьевой группы картелированию уже не подлежат (за исключением алмазов, но это отдельный случай), поэтому их динамика определяется в большей степени спросом и предложением, а не преимущественно предложением, что характерно для картелируемых товаров. Поэтому удержать эти цены от падения, в случае ухудшения хозяйственной конъюнктуры, очень трудно.
Правда, иногда, эти цены можно поддержать активной денежной политикой крупнейших центральных банков мира. Как правило, в моменты кризисов и следующих за ними депрессий, мировые центробанки стараются сохранить падающий спрос путем расширения денежной эмиссии, и им это часто удается. Но большая часть дополнительной денежной эмиссии обычно идет не на восстановление выпуска продукции, а поддерживает спекулятивный рост цен; тем более, что почти все сырьевые товары являются одновременно и биржевыми товарами, а ими спекулировать очень легко и удобно.
Собственно говоря, подобного рода комбинация и имела место в мировой экономике с 2008 по 2013 год. Активная денежная политика, проводимая ФРС США, Европейским Центробанком и Банком Англии привела к восстановлению мировой экономики, сильно пострадавшей от кризиса 2008 года. Разумеется, вместе с экономикой восстановились и сырьевые цены, особенно цены на углеводороды, чему в немалой степени помогло регулирование нефтяного рынка со стороны ОПЕК.
В принципе, эта ситуация, хотя и неустойчивого, но равновесия, могла бы продолжаться достаточно долго. Однако всему хорошему рано или поздно приходит конец. Руководство ФРС США пришло к мнению, что дальнейшая эмиссия долларов оздоровлению экономики уже не поможет, и решило свести эту эмиссию на нет, постепенно прекратив действие программы количественного смягчения. Разумеется, сокращение нового предложения долларов не могло не отразиться на товарных ценах, особенно сырьевых. Они тоже впали в депрессию, что не замедлила отобразить соответствующая статистика.
При этом, правда, надо отметить, что Европейский Центробанк по-прежнему делает ставку на активное денежное стимулирование – все-таки ситуация в Еврозоне не такая благополучная, как в США. Но повлияет ли это положительно на динамику цен на сырьевые товары, сказать трудно, потому что эти цены устанавливаются в долларах и реагируют в основном, на изменение их предложения.
Кроме общеэкономической ситуации, картельного регулирования и денежной политики, ситуация на рынке углеводородов отчасти определяется поведением так называемых независимых производителей, то есть производителей из стран, не входящих в ОПЕК. К крупнейшим производителям среди них относятся нефтяные компании России, Норвегии, Мексики и, разумеется, Соединенных Штатов. Поскольку они не связаны картельными ограничениями на объем добычи и экспорта сырой нефти, они пользуются возможностью определять эти параметры более или менее самостоятельно. И, соответственно, оказывать дополнительное влияние на цены рынка углеводородов.
Наиболее активную роль в этом дополнительном влиянии играют США, в которых, после многих лет стагнации, начинает увеличиваться добычи нефти и газа из нетрадиционных месторождений, т.е. из сланцевых пород. Так, с минимума добычи нефти в 2008 году в 302 млн. тонн она увеличилась до 446 млн. тонн в 2013 году. За пять лет рост добычи составил 144 млн. тонн, причем наибольший прирост – по 50 млн. т. – пришелся на два последних года.
Такие бурные темпы добычи нефти (на фоне стагнации в других странах) дали повод многим экспертам заявить, что именно США, с их быстрорастущей добычей, могут стать (или уже стали) основным игроком, который разбалансирует мировой нефтяной рынок и погонит цены на сырую нефть вниз.
То есть, кроме общемировой депрессии и ограничительной денежной политики ФРС, угнетающее воздействие на сырьевые цены окажет поведение третьего в мире по значению производителя нефти, который внезапно вырвался в лидеры по росту ее добычи. И чьи действия во многом смогут нивелировать политику ОПЕК по поддержанию стабильно высокого уровня нефтяных цен.
Однако данные по мировой добыче нефти этот тезис пока не подтверждают. Так, в 2011 году она увеличилась всего на 0,8%, в 2012 году – на 2,7%, и в истекшем 2013 году – на 0.6%. То есть, если бы мировая добыча все время росла таким же темпами, как в 2012 году, то тогда имелись бы все основания говорить о негативном влиянии США на мировой нефтяной рынок. Но этих оснований нет, так как мировая добыча растет очень медленно; и ежегодный североамериканский прирост в 50 млн. т. мало что значит для мирового рынка с годовым объемом производства в 4 млрд. тонн.
Кроме того, существует фактор, который может сильно ограничить рост добычи в США уже в самое ближайшее время. Если цены на нефть будут продолжать снижаться (а они уже снизились с пика в $114/баррель в середине июля до $92/барр. в первой декаде октября), то прибыль добытчиков сланцевой нефти (и сланцевого газа тоже) станет минимальной; и продолжать добычу им станет уже не выгодно.
Дело в том, что себестоимость добычи сланцевой нефти гораздо выше, чем из традиционных источников. Сейчас в США, по оценкам, она составляет $34-$67 за баррель (в 2012 году было $64-$97 за баррель), а вот у двух самых крупных производителей нефти она гораздо ниже. У России – $20-$23 за баррель, а у Саудовской Аравии - меньше $10 за баррель. Понятно, что при таком снижении цен, какое мы сейчас наблюдаем, рентабельность нефтедобычи в США скоро будет минимальной, и на ряде месторождений ее придется прекратить.
Правда, что касается низких темпов добычи нефти в мировом масштабе, то на это можно сказать, что они вызваны не столько производственными факторами, сколько политическими – например, непрекращающейся войной в Ираке или эмбарго против Ирана. Если же эти факторы перестанут действовать, то тогда мировая добыча нефти резко возрастет, а цены на нее, соответственно, резко пойдут вниз.
Это соображение, безусловно, имеет право на существование, но подобного рода конфликты практически постоянным фоном существования нефтяного рынка. В нефтедобывающих странах все время происходят какие-нибудь конфликты, которые уменьшают общемировую добычу. Достаточно перечислить захваты нефтепромыслов в Нигерии, аварии на скважинах в Мексиканском заливе, взрывы на НПЗ, забастовки нефтяников в Норвегии или Казахстане, чтобы понять, что без постоянных конфликтов эта отрасль не обходится. И эти постоянные конфликты всегда тянут общую добычу вниз. Потому что, как говорил ныне покойный Виктор Степанович Черномырдин, где нефть, там и кровь.
