Крупнейшая в истории России сделка - покупка «Газпромом» 72,6% акций «Сибнефти» за $13,09 млрд - позволяет порассуждать, куда можно направить эти средства на благо России. СМИ уже растиражировали версию о том, что самый богатый россиянин Роман Абрамович навсегда покончит с бизнесом внутри страны, оставив здесь лишь благотворительные проекты, однако обстоятельства, которыми обставлена сделка, позволяют предположить, что здесь нет такой однозначности. В этой сделке есть достаточно важны социально-политические аспекты, но в этой статье мы их касаться не будем.
Впервые в России у потенциального инвестора возникла свободная сумма, в 5,4 раза превышающая инвестфонд российского правительства. Поэтому возникает интерес, как эти деньги будут потрачены.
Надеюсь, ни у кого нет сомнений, что тщательно и с любовью взлелеянный (и с охотой подхваченный СМИ) образ нувориша – полуидиота-полумилорда-полукупца, покупающего яхты, «Боинги» и футболистов, - не имеет к реальному Роману Аркадьевичу никакого отношения. Достаточно проследить по дням выход Абрамовича из сделки с ЮКОСом, покупку «Челси» и попутное мастерское уворачивание от летящих в его сторону глыб, чтобы понять, что распоряжаться серьезными финансовыми потоками с точностью до дня Абрамович умеет.
Часть полученных денег, вероятно, пойдет на выкуп у ЮКОСа оставшихся у него акций "Сибнефти". Не успев дойти до акционеров ЮКОСа, эти деньги практически заведомо будут перечислены в российский бюджет в счет насчитанного долга по налоговым выплатам, штрафам и проч. Однако и после этой вполне прогнозируемой сделки средств останется достаточно много.
Конечно, можно предположить, что эти деньги уйдут из России в английскую премьер-лигу. Однако проект «Челси» – на редкость удачная операция вхождения Абрамовича в мировую бизнес-элиту - близок к тому, чтобы выйти на полную самоокупаемость, и не требует постоянного участия своего владельца. Более того, раздувшийся пузырь европейского футбола заставляет серьезных инвесторов думать о том, как вовремя скачать излишек денег. Дополнительные проекты, связанные со спортиндустрией, конечно, могут быть интересны и вполне Абрамовичу финансово по силам. Однако максимальный объем таких сделок - около $4 млрд, что намного меньше остающихся средств. Кроме того, такая покупка будет означать лишь продолжение прежней линии спортивного вертикально-интегрированного концерна.
Абрамович же относится к тем людям, которые не только используют сложившуюся систему в своих интересах, но и стремятся ее изменить – именно с него ведь началось огосударствливание российского ТЭКа.
Во-первых, раз уж мы упомянули благотворительность, - сколько стоят в России благотворительные проекты? Самым большим благотворительным проектом в России были проекты Фонда Сороса: они составили за 15 лет около $1 млрд, т.е всего около $65 млн в год, – чуть больше, чем тратил на благотворительность ЮКОС на пике своей PR-компании (2002-2003 годы).
Чукотские проекты – сами по себе являющиеся для Абрамовича одним большим благотворительным проектом - составили за 4 года около $1,3 млрд (при этом льгот компания «Сибнефть» получила в регионе на сумму около $1 млрд); таким образом, сумма благотворительных программ не выбивается из общероссийского ряда – порядка $75 млн в год, или чуть больше. Еще около $18 млн в год требуют спонсорские обязательства перед футбольным клубом ЦСКА (правда, они предусмотрительно возложены на проданную "Сибнефть"). Даже если данные платежи будут продолжены губернатором Чукотки, все равно этого явно не достаточно, чтобы с толком потратить сумму в 150 раз большую.
Таким образом, если слухи о поисках Абрамовичем новой бизнес-идеи верны, надо искать структурный проект в России (или затрагивающий интересы России), который можно осуществить, опираясь на относительную поддержку властных структур. При этом проект должен быть относительно независимым и достаточно быстро перейти в стадию автономного плавания.
В нашей стране, при чудовищной недоинвестированности многих отраслей, со структурными проектами негусто. Грандиозный строительный проект в России означает завоз большого количества турецких, таджикских и белорусских рабочих (собственно, их и завозить не нужно), а также польских и финских инженеров и технологов и немецкой техники. Завершение такого строительства означает создание новых транспортных потоков для иностранных же автомобилей, пусть даже и произведенных в России. Такой проект лишь формально относится к структурным, но на самом деле таковым не является. Формально структурные проекты в нефтедобывающих странах - отдельная тема. Таковы, например, почти все проекты Саудовской Аравии.
Есть недоинвестированные проекты в ВПК (например, вертолеты «Камов»), однако в отрасли весьма жесткая конкуренция с участием силовиков. Есть проекты в ЖКХ и энергетике, однако оба структурных бренда – реформирование ЖКХ и свободный энергорынок - связаны с РАО «ЕЭС». Значительная часть проектов в российском high-tech принадлежат АФК «Система» и «Альфа-груп».
Все же остальные потенциальные проекты – например, в машиностроении - трудно реализуемы, и горизонт отдачи для них больше, чем 3 года (это еще один важный ограничитель для структурных проектов, закладываемых сейчас). Нельзя не учитывать таких проблем, как устаревшая производственная база, отсутствие квалифицированных работников и, что еще важнее, отсутствие на подходе того поколения, которое сменит немногих оставшихся хороших мастеров.
Поэтому более вероятным кажется, что проекты Абрамович будет искать за рубежом.
Украинские (или белорусские) экономические игры - очень увлекательное занятие, там слишком много политики, чтобы они могли занитересовать заинтересовать Абрамовича, если только не будет слишком сильного "социального заказа" российского руководства.
Посмотрим, что еще можно выстроить в ближнем зарубежье. Геополитические трубопроводы остаются монополией государства - такова "линия партии". Даже водопровод из Сибири в Среднюю Азию, скорее всего, будет реализован другими людьми, если его вдруг решат строить.
Что же касается дальнего зарубежья, то структурные для западной экономики проекты, связанные с high-tech, не очень осмысленно реализовывать, если нет контроля над крупной отраслевой монополией, способной снимать сливки с быстрого роста на волне инновации.
Например, разработку супер-танкеров, изменивших картину мирового нефтяного рынка, начали люди, контролировавшие несколько крупных судостроительных и судоходных компаний. Проекты по производству сжиженного природного газа (очень науко- и техноемкие) начали продвигать люди, контролировавшие изрядную долю газового рынка. Проект новых двигателей для автомобилей недавно стали разрабатывать автомобильные концерны – мировые лидеры автоиндустрии.
Есть, правда, еще один структурный проект, и он связан с системой сбыта российской нефти марки Urals. Одобренный вроде бы самим президентом. Суть проекта заключается в том, что мировые цены на нефть диктуются производителями и потребителями совсем других марок. Например, в период полной остановки нефтяной индустрии США – третьей в мире по объему добычи - мировые цены на нефть не росли, а падали.
Создать систему сбыта и поставок нефти и нефтепродуктов, альтернативную нью-йоркской – лондонской системе мировой торговли нефтью, - такой проект вполне по плечу Абрамовичу.
Подсчитаем, где может быть центр такой торговли. В Средиземноморье – основном регионе сбыта российской нефти - продается около 60 млн т. Еще около 15 млн т нефти продается и перерабатывается в Польше. Другой важный для нас рынок - это Северная Европа, Нидерланды и Германия (на самом деле, там находится значительная доля перевалки и транзита), - всего около 60 млн т.
Однако судя по важности средиземноморского рынка и по тому, центр пересечения каких интересов проходит в этом регионе, скорее всего, речь может идти именно о нем. Организовать систему торговли, не контролируемую из Нью-Йорка и Лондона, означает сделать правильный ход в борьбе за ресурсы Каспия.
Подсчитаем: сбыт нефти в этом регионе составляет около 3 млн баррелей в сутки (включая российские 1,7 млн). Пусть цена нефти колеблется около $60 за баррель. Для создания полноценной торговли фьючерсными или иными аналогичными контрактами необходим временной горизонт - около 3 месяцев.
Таким образом, денежная масса, эквивалентная квартальной потребности НПЗ региона (они в основном сориентированы именно на нефть, близкую по качествам к российской), составляет около $16 млрд - это больше, чем окажется в конце октября на руках у Абрамовича. Однако это тот случай, когда $3 млрд в ту или иную сторону существенной роли не играют.
В случае попыток создания такой структуры со стороны России интересно будет посмотреть, как поведут себя владельцы пузыря нефтяных цен. Собственно, просматриваемых стратегий две. Можно увеличить добычу нефти в прилегающих нефтяных регионах - и обрушить рынок нефти. Или перенаправить в Средиземноморье потоки из других нефтяных регионов (активизировать проекты Баку -Джейхан и продолжить реанимацию нефтяного потенциала Ирака). При этом на период активизации этих проектов контроль над региональными ценами может перейти к России, что создаст некоторую паузу и пространство для маневра.
