Говорят, что Кшиштоф Кеслевский написал свою трилогию «Рай», «Ад» и «Чистилище» уже зная, что ему не придется ее поставить. Наметил десять лет назад, вместе с Кшиштофом Песевичем, и оставил в наследство молодым режиссерам. Мол, не боитесь – ставьте. Сам, впрочем, успел целиком написать только «Рай» - историю о том, как девушка мстит наркоторговцу, убившему ее мужа, и улетает с новым возлюбленным в небо на вертолете. Осталось «Чистилище», о современном военном корреспонденте, и «Ад», о современной семье. После смерти Кеслевского дело было только за молодыми режиссерами.
Первым за трилогию взялся Том Тыквер – автор самого известного немецкого фильма последнего десятилетия «Беги, Лола, беги». Тыквер сделал из «Рая» образец немецкого порядка, выстроив его, как выстраивают солдат на марше. И хотя полным провалом фильм назвать было нельзя, но единственное, в чем он был абсолютно убедителен: Кеслевского может снимать только Кеслевский.
Понадобилось еще четыре года, чтобы доказать, что это не так – когда босниец Данис Танович взялся воплотить заключительную часть трилогии – «Ад». Фильм, который с 15 июня выходит в российский прокат, можно назвать лучшим молодым европейским фильмом за последние несколько лет. И не только потому, что он идеально снят и безупречно сыгран. Главное достоинство «Ада» Тановича в том, что он отбрасывает кино назад лет на сорок, когда оно еще было молодым и полным сил и когда настоящие режиссеры еще умели снимать настоящие фильмы как произведения искусства, а не ремесленные поделки по заказу голливудских киностудий.
Интересно почитать про Тановича – какой он? Жизнерадостный босниец, прямо со скамьи Института театрального искусства в Сараево заброшенный на войну. В 23 года он снимал на войне документальную хронику, попавшую в фильме о Сараево по всему миру. Потом – снова учился, теперь уже в Брюсселе, снял несколько, судя по отзывам чрезвычайно успешных, документалок. И затем – фильм 2002 года «Ничья земля» смешной и страшный боснийский военный анекдот, получивший наряду с морем престижных наград европейских фестивалей «Оскар» за лучший иностранный фильм. А потом прошло четыре года, Танович осел в Париже, обзавелся семьей и детьми, и больше не стал снимать про войну. Он снял – про семью.
«Ад» - история трех дочерей, разъединенных давней семейной драмой. Каждая из них не может построить свою жизнь. Софи (Эммануэль Беар) изменяет муж, Анна (Мари Жиллен) влюблена в своего преподавателя и ждет от него ребенка, Селин (Карин Виар) занимается только своей парализованной матерью (Кароль Буке), возит ее гулять по парку, ломает ей шоколад и читает вслух книгу рекордов Гиннеса. Однако все несчастья сегодняшнего дня – лишь последствия семейной драмы, случившейся много лет назад.
Танович снимает сверху. Его камера как будто все время пытается воспарить, оставляя жизненный ад внизу. Потому что ад в этом фильме имеет самую высокую концентрацию жизни – не то, что ангелы тыкверовского «Рая», живущие так, как будто они навсегда защищены собственной безупречностью. В фильме Тановича ад - это винтовая лестница отеля, по которой поднимается женщина, зная, что за одной из дверей ей изменяет муж. Или крыша с видом на Монмартр, на которой другая женщина пытается разобраться с собственной жизнью. Место его действия – это условная современность. Здесь нет интернета и мобильных телефонов, зато есть кафе, поезда и крыши Монмартра. Даже вместо автомобилей – мотоциклы. Жизни людей здесь не коснулся хай-тек, она протекает наравне с природой. Так первые кадры фильма показывают вылупившегося из яйца кукушонка – первое, что он делает, это выбрасывает из гнезда остальные яйца.
И закон, который двигает героинями фильма – это закон природы. Природы, управляющей героями, как Бог в античной трагедии. Доводящей страсти до полного предела. Именно так физически оживают на экране страдания брошенной женщины или женщины, пытающейся бороться за свое счастье. Счастья здесь нет, но есть страсть как свойство крови, как властвующая над человеком природа. И страдающий человек в ней похож на страдающее животное – молчаливое, но сходящее с ума от боли, боли, которая в античной трагедии побудила бы Медею убить своих детей.
Два философских монолога, с абсолютной легкостью вписанные в сюжет, завершают по-театральному выстроенную идею Тановича. Первый – это университетская лекция о судьбе и совпадении. Второй – ответ Анны на экзамене по античной литературе на вопрос о Медее, который Танович пересказывает из лекции своего преподавателя в Сараево. Когда женщина живет под гнетом страдания, взрыв неизбежен, - говорит Анна. – однако Медея – это трагедия, разыгранная в античном мире, мире, управляемом богами. Поскольку в современном мире Бога нет, в нем невозможна и трагедия, а возможна только драма. Однако драма может быть трагичной.
Но даже этот монолог не дает ответа на вопрос – трагедия фильм Тановича или драма? На самом деле, увиденную в жизни драму Танович сумел поставить как трагедию. Он сумел насытить ее божественным содержанием, которого действительно не хватает современному искусству: и в цветах, с которыми он работает, и в игре актеров, и в похождениях камеры, и в выстроенности сюжета, и в легкости, с которой этот эмоционально насыщенный фильм нигде не смотрится надуманным или искусственным.
В финале три сестры являются к матери, чтобы увидеть лицо Медеи, убившей своих детей. Они рассказывают ей всю правду, что ее жертва была напрасна. И парализованная, молчаливая, горящая одними глазами Кароль Буке берет блокнот и ручку, чтобы написать - «Я ни о чем не жалею». Камера взлетает вверх, как будто стол с четырьмя сидящими за ним женщинами проваливается в ад: Бога нет, раскаяния нет, а значит и прощения нет. И что это, как не трагедия.
В трилогии Кеслевского «Рай» не разыгрывается в небесах, «Ад» не уводит в подземелье. И рай, и ад, и чистилище – все здесь может быть только в душе человека. И Танович безупречным чутьем большого режиссера понял это и сумел показать. Он показывает развалины на месте европейских ценностей: нет семьи, нет брака, нет морали. Все взорвано, и «наше общество остается пустым обществом», как говорит в интервью Танович. Но ему удается избежать морализаторства, потому что его главный герой – это человек. Этот человек живет в роке и в страсти, насыщенных как в античной трагедии, но при отсутствии Бога, великим делает себя он сам. Человек, поставленный в центр мира без всяких божественных подпорок - это и есть ад с точки зрения теологии. С точки зрения же человеческой истории - это герой, способный вынести на себе и судьбу, и совпадения, и рай, и ад.
