Как было объявлено в этом году тремя ведущими галереями, арт-рынка у нас нет. Но может быть, для искусства это и к лучшему. Если рынок есть, получается, что процесс создания произведений направлен на то, чтобы сделать успешный товар. И тут простой зритель вроде бы третий лишний – произведение будет обращаться к системе ценностей тех, кому оно по карману. Или к тем, кто дает гранты.
Самые интересные для зрителя выставки молодежной биеннале сделаны как будто уже в системе, где на рынок не рассчитывают. На двух спецпроектах биеннале, показанных на «Фабрике», кураторами снова становятся художники: Алексей Корси и Ольга Широкоступ курируют выставку «Варвары» (до 2 августа), Анастасия Дорожкина – «Бестиарий» (до 2 августа). Одна экспозиция плавно перетекает в другую, так что можно и не заметить, что это не один проект. Это против правил рынка, где нужно кричать «Я, я, я!», и где было бы ужасно, если бы тебя с кем-то объединили и перепутали. Слияние выставок в сознании зрителя не результат недоработки, как случается, когда не повесили в нужном месте плакаты и этикетки - они есть, но специально очень скромные и не лезут в глаза. И также здесь по-новому работает система, в которой этикетки не вешают рядом с работами, но выдают план на листке бумаги, с которым нужно ходить по залу. В галереях это обычно раздражает и отвлекает, здесь же абсолютно оправдано – вещи разных художников складываются в одну впечатляющую инсталляцию, особенно в «Бестиарии». Это еще один шаг в сторону от рыночного индивидуализма.
Варвары приходят спасти Рим
Увлеченный работой молодых художников Виктор Скерсис, концептуалист, художник старшего поколения, провел для группы друзей свою экскурсию по «Фабрике». Он подчеркнул, что главная тема здесь – эмоции, чувства, которые вызывают в нас цвет, фактура, запах. Наступает эпоха пресыщенности научными открытиями, объяснить реальность только с помощью интеллекта не удается. Эпоха Ренессанса выродилась в маньеризм, манеру, где важно не «что», а «как», и пришло барокко. Так же и после постмодернизма должно прийти что-то, возвращающее нас к переживаниям тела.
Конечно, в 20 веке пытались преодолеть в современном искусстве границы визуального. Но чаще всего это все снова упиралось в концепцию, минуя тактильность или вкусовые впечатления. Например, угощение пищей как арт-проект – это, как правил,о или про феминизм, или про социально обездоленных. Как заметила редактор журнала «Артгид» Мария Кравцова, из тех, кто написал о проекте «Time/food» в Stella Art Foundation, где кормили приготовленной по рецептам художников едой и читали лекции, никто не упомянул о качестве еды, как будто и не кушал, а только слушал.
Здесь художникам удалась сложная вещь – реально включить все органы чувств в работу. София Филлипова на открытии за барной стойкой во дворе угощает хлебом собственного приготовления в форме черепов. Рядом с корзиной выпечки для угощения стоят еще два хлебца-черепа с воткнутыми в виски вороньими перьями, и вспоминаешь о мексиканском культе смерти. В дорогом ресторане, где изящное оформление блюда способствует аппетиту, так остро не сосредоточишься на вкусовых ощущениях – а здесь настороженно жуешь обычный хлеб, прислушиваясь изо всех сил, не захрустит ли на зубах воронье перо.
То же будоражащее соседство смерти и земной жизни, сиюминутного и древнего – в спрятанной в ангаре работе Парник" Михаила Максимова и Жени Деминой. Светящаяся потусторонним бледным огнем загородная теплица под крышей большого железного гаража или склада. К ней нужно пройти по извивающейся дорожке, проложенной между грудами сырого чернозема, между ног у гигантского пса-цербера, вылепленного из теста Алексеем Корси. Внутри теплицы – картошка, и к каждому растению воткнута подпорка из двух перекрещенных палочек, очень напоминающих кресты. То ли грядки, то ли могилы – длина и ширина как раз напоминает кладбищенские холмики. И кажется, что свежая земля пахнет печалью, а не будущим урожаем. Художник говорит, что эти два земляных холмика – посвящение князю Владимиру и княгине Ольге. Они насадили православие на нашей земле. А потом Петр I c Екатериной II внедрили в российское хозяйство картофель.
Любопытно, что автор сделал в картофельных грядках подпорки для ботвы – как будто бы именно ее и выращивают, будто вернулись те времена, когда крестьяне не знали, что нужно есть корнеплод и травились надземными «чертовыми яблоками». Очень современно – до сих пор от государственных инициатив народ чаще всего получает то, что менее выгодно, будь то вершки или корешки.
На выставке «Варвары» вообще очень много о земле и смерти. «Склеп объединения «Вверх» - спускаешься вниз, во влажный темный подвал с низким потолком, бредешь на ощупь, слышишь шепот читающего текст человека. В стене коридора – грубо пробитая небольшая дыра в соседнее замурованное помещение – и там телевизор, будто вещающий с того света, на котором ребята показывают работу их умершего товарища. В конце - тупик, освещенный маленькой неоновой надписью «Искусство это бог», причем «искусство» написано на иврите, «бог» на арабском, а между ними – декартовский aequalis. Можно купить неоновую надпись, но это сухой остаток. Всю работу приобрести возможно только вместе с самой «Фабрикой» - чтобы был холодок сырого подземелья, риск со странным итогом, которые являются немаловажной частью работы, но они – не вещь. Эта работа может быть причислена к жанру site specific - она напрямую связана с местом, в котором выставлена, и не могла бы состояться в другом виде.
Все эти запахи, приключение путешествия в подвал, вкус хлеба в форме черепа, можно пережить только один раз. Это не продается. Разумеется, создатели этих выставок менее всего думали о таком набившем оскомину сообщении, как сопротивление коммерциализации искусства, и никоим образом впрямую не затрагивали эту тему. Но вышло так: не говорят, но делают, «варвары не любят красноречия». В основе работы художников над выставкой - стихотворение известнейшего греческого поэта 20 века Константиноса Кавафиса «Варвары». Исчерпавшая себя уверенность во всесилии разума, иссохший интеллект нуждается в буре чувств, которая оживит его. Император и сенаторы наряжаются в лучшие одежды, народ в волнении, варваров ждут не со страхом, но с радостью – но варвары не приходят. «Как жить теперь? Какой придумать выход? На варваров – одна была надежда!»
Чтобы посмотреть «Бестиарий», по подвалам лазить не придется - он размещен в выставочном зале «Оливье», самом задействованном выставочном пространстве «Фабрики». Но из подобия белого куба он превращается в зал средневекового замка, где король принимает послов, и одновременно - в кунсткамеру. Если «Варвары» в большей степени привлекают к работе обоняние и тактильность, то «Бестиарий» реабилитирует красоту, ведь современное искусство и зрению часто отказывает как участнику процесса восприятия, предоставляя убогие материалы, которые нужно усиленно додумывать.
Здесь – пиршество для глаз. Красная дорожка ведет через весь зал к шатру из парчи на возвышении. В нем объект Дениса Чижова. Издалека кажется, что это бюст правителя на подиуме, пожелтевший, изъеденный временем римский мрамор. Подходишь – а это просто огромная кость, позвонок кита. Варварство: нами правит природа. На обочине пути к правителю можно было видеть старый разбитый литографский камень с изображением Ленина. Брутальная критика пропаганды, показывающая вместо тиража фактуру камня.
По бокам от дорожки – аллея штандартов, "Труд об игре" Анастасии Дорожкиной, на которых в стиль средневековых миниатюр переведены иллюстрации из советских книг о детских настольных играх, а тексты о правилах игры даны ниже готическими шрифтами. Это игры без азарта и денежного эквивалента победы. У детей они могут тренировать «мелкую моторику», а взрослых возвращают к ощущениям тела, к тому моменту, когда все подлежит познанию. Они кажутся ритуалами тайного ордена и напоминают о романе Германа Гессе.
Мы за ценой не постоим
Еще одна групповая выставка, где куратором выступает художник – «Цена» (до 12 августа) в выставочном зале "Агентство Art.ru". Ирина Дрозд предложила своим друзьям осмыслить отношения художника и галереи, а заодно – и вообще цену всех явлений. Ведь на прощание с арт-рынком упреки были брошены не только государству, которое не поддерживает искусство – нет ни таможенных льгот для вывоза произведений искусств, которые сделали бы посильной задачу популяризации русского искусства за границей, ни налоговых льгот для коллекционеров и меценатов. Были и упреки художникам – «галереи живут на самоокупаемости и по «правилам игры» хоть что-то должны продавать. А это значит, что предоставляемый ими продукт хоть кто-то должен захотеть купить и с этим произведением жить. И вряд ли это будет «левый» лозунг, критикующий акул капитализма».
В ответ на это требование предоставлять приемлемый для коллекционеров продукт художники делают выставку с очень качественными, технически здорово исполненными произведениями, так что продать их вполне можно, но при этом – у всех авторов очень критический посыл. Начинается экспозиция с видеозаписи перформанса Ольги Кройтор-Майоровой, в котором она на вернисаже в галерее «Солянка» убирала за наследившими посетителями, мыла пол своими волосами. Люди суеверные полагают, что волосы человека принимают в себя стрессы и жизненные неудачи, а стрижка избавляет от груза пережитого. Кройтор-Майорова делает это суеверие образом художника, который принимает на себя, высказывает и переживает все проблемы общества. Кстати, перформансы не продаются, о чем галеристы не преминут напомнить художнику – и художница делает объект, логически завершающий перформанс. Она отрезает волосы и сплетает из них терновый венец – господа, можете купить свои проблемы обратно.
Рядом – два объекта Антона Чумака под названием «Target». Название на английском из-за того, что именно на этом языке оно значит сразу и «цель» и «мишень». Скульптурное изображение вагона с нефтью в дырках от пуль, и напротив – экран с прямой трансляцией новостного канала «Россия 24», который вещает через наложенную стальную раму с прорезью в форме опять же нефтяного вагона. Все, даже цена человеческой жизни, меняется в зависимости от цены за баррель.
Егор Кошелев выставляет автопортрет-аукцион: живописное изображение художника как раба, в колодках и цепях, а рядом – черная доска, на которой каждый может написать свою цену. Но больше работ все-таки не о себе, любимом художнике. Алексей Михеев представляет серию мозаик «Золотые слова» - посвященную медиатизации российской политики, в которой крепкое словцо лидера милее и важнее его реальных дел. Драгоценной смальтой сияют выражения «Она утонула» и «Все, что я говорю, в граните отливается», но материал контрастирует с формой скульптуры, очертаниями бабблов, «пузырей», которыми говорят персонажи комиксов. Михеев, выбирая форму пузыря, обращает внимание на раздутость, газообразность величия, дополняя ее упоминанием феномена «жидкого гранита», из которого можно отливать.
Иван Плющ указывает в своей работе на скоротечность славы земной: на подиуме, поданном как пьедестал для памятника, он располагает традиционную для своего творчества фигуру, похожую на дождевые капли, которые размазывает ветер на боковом стекле автомобиля. Она напоминает также и крыло бабочки – медиапопулярность художник сравнивает с мотыльком-однодневкой. Суть медиа-образа очень хорошо раскрывается в двухмерности скульптуры – если глянуть в профиль, то ее как будто бы и вовсе нет. Проблема в том, что если глянуть в профиль на телевизор, то нелюбимого политика тоже перестаешь видеть, но, к сожалению, в реальности он продолжает существовать.
В обмен на продовольствие
Основная программа биеннале тоже не вся безнадежно скучна и вторична – часть кураторского проекта «Неокончательный анализ» (до 12 августа) Елены Селиной в ГЦСИ показывает работы, в которых видна собственная воля художника, а не только желание заслужить внимание куратора. Из десяти представленных инсталляций две говорят о том, что не только художник обязан думать о зрителе или коллекционере, но и они художнику тоже кое-что должны. Работа Антонелло Гецци «Осторожно, дверь!» перекрывает вход в выставочное пространство. Ее можно обойти, если открыть не получится. А открывается она фотоэлементом, реагирующим на улыбку. Причем у прибора есть какие-то свои критерии – фальшивую голливудскую он не приемлет. Хоть и сделал работу итальянец, но она как-то очень ладно пришлась к нашей российской ситуации. На выставку современного искусства не стоит идти с уверенностью, что вас там обманут, развратят и обезбожат. Это не так, искусство не агитирует, но ввергает в размышления, и потому оптимальное настроение для похода на выставку – готовность к внутреннему диалогу.
Работа краснодарской группировки ЗИП «Утопия» - макет «художественного завода» и серия графических работ в качестве устава. Мир искусства предстает обычно как нечто неопределенное. Это вам не арифметика, где задача либо решена, либо нет. Все очень зыбко, стоимость произведения зависит от аппетитов художника, от его честности, от осведомленности и образованности покупателя, который очень часто приобретает просто-напросто лапшу, которую ему навешали на уши дилеры, аффилированные искусствоведы и пресса, часто пересказывающая то, чему верить не стоит.
Проект арт-завода пытается снять эту проблему – изъять из процесса деньги, переведя все на натуральный обмен. Художники, проживающие на арт-заводе, обязаны делать не менее одного произведения в полугодие. Коллекционеры могут получить понравившиеся произведения, заплатив за них художественными материалами и продовольствием. «Те, кто хотел бы приобрести искусство, но нет на него необходимого материала, могут отработать в сфере обслуживания художника – на кухнях, в прачечных, уборке и тд. Сроки работы зависят от уровня произведения». Недаром, конечно, художники назвали проект «Утопией» - множество типичных «профсоюзных» вопросов остается за кадром. Вот этот самый упомянутый уровень произведения, кто его будет оценивать? Входят ли зарубежные поездки для знакомства с опытом иностранных коллег в список того, что необходимо художнику для работы? Будет ли предоставляться женщинам-художникам декретный отпуск или художественный детский сад? Кто будет оплачивать лечение заболевшего художника?
Но что уж придираться к арт-проекту – ничего из перечисленного художнику и сейчас никто не обеспечивает. Работа группировки ЗИП, по крайней мере, напоминает о том, о чем российские галеристы и кураторы думать не привыкли. Большинство из них считают просьбу художника заплатить гонорар за участие в выставке вздором, да и финансировать материалы для изготовления работы соглашаются редко. О том, что необходимым материалом для создания произведений являются не только, скажем, краски и доски, но и сам художник с его идеями, которому нужно есть и во что-то одеваться – не заботится никто. Группировка ЗИП очень прогрессивно включила «продовольствие» в стоимость работы.
