То в жар, то в холод. Если, заходя в третий научный зал бывшей Ленинки, вижу склоненные над раскрытыми книгами головы прилежных читателей, мне хорошо. Если, едучи из Переделкина в Москву на электричке, наблюдаю разнообразные фирмы самопроявления, все, кроме привычного ранее чтения, — мне плохо.
Цифры не так уж и ошеломляют. И раньше было известно, что чтение вообще-то является занятием не для всех, — и 37% не читающих книг и журналов, и 52% их никогда не покупающих не очень удивляют. Удивляет — и крайне неприятно — другое: то, что, становясь элитарным, а не повседневной привычкой, чтение не становится престижным. Тут, как и во многом другом, у нас своя историческая судьба — развиваться как другие мы не хотим. Или не можем?
В патерналистских обшествах важную роль играет role model этого самого патера. Что читает Путин? Понятия не имею. Читает ли вообще? Читает ли он что-нибудь, кроме — по усталости — иногда зачитываемых по бумажке выступлений?
Ни в чем таком «читательском» он пока не замечен. Ну хотя бы классику там какую читал — Пушкина бы, как непременное «блюдо всех». Нет — ни Пушкина, ни Достоевского, ни Блока, никакого «серебряного» или «золотого» века. Ленин написал множество работ и статей, книг и сочинил, как нынче бы сказали, множество проектов (иные даже и воплотил). Сталин — оставил 13 томов сочинений, но главное (по нашей теме), был активнейшим читателем — ни одна из получивших сталинскую премию книг не осталась вне его внимания, чтения и оценки. Хрущев — это мемуары, носящие следы чтения и оценки (анти! и так бывало) современной словесности. Брежнев… «Малая земля» и всякое другое: не будем о печальном. Андропов сам писал стихи. Горбачев — читатель, безусловно. И — освободитель книг из плена, не забудет благодарный издатель (и читатель многомиллионный). Ельцин? В меньшей степени, но следы чтения (и активной реакции на прочитанное) присутствуют.
Читал ли что-нибудь из словесности Путин на протяжении своего срока правления? Замечен ли он в любви и во внимании к книге? Увы. Ведь во внимании к культурной репутации России он более чем замечен — он заметен, и открытие выставки «Russia» в нью-йоркском Гуггенхайме прошло с непосредственным его участием.
Оживляется лицо Путина при вручении премий всенародно опознаваемым артистам, а вот при вручении премий писателям лицо его выражает безусловное почтение, но никак не свидетельствует о близком знакомстве с премиальным текстом. А жаль. Мне почему-то кажется, что ему бы понравились не только стихи Ахмадулиной об Ахматовой, с тонким подтекстом преподношения петербургскому тексту русской словесности, прочитанные при вручении, но и что-нибудь сопутствующее вообще расширению президентского сознания, упертого в повседневность, постоянно проблематичную.
Политику необходимо развивать воображение — иначе он рискует «остановиться» в этой рутине повседневности. А воображение развивается именно посредством чтения. Но дело даже не в отсутствии следов чтения — дела государственной важности, видимо, не позволяют порой сосредоточиться на том, продвижением чего активно-общественного занимается его жена (фестиваль «Библиобраз» и сопутствующие программы, рассчитанные на эскалацию чтения). Получается, хотите или нет, что чтение — это область чего-то там престижно-женского (недаром в проектах, связанных с «Библиобразом», участвуют и жены других президентов), а мужская роль подразумевает только деятельность. Так слово из расширяющейся сферы отвоеванной свободы уходит в сферу культурного досуга.
Уж не знаю, зачем и почему именно на Сергея Степашина выпала общественная должность — руководить Российским книжным союзом. По школьному, что ли, заводу — где счет, там и чтение? Во всяком случае, его высказывания о прочитанном не свидетельствуют о читательской культуре — заколебать рейтинг сей уважаемой организации. Но не буду придираться — Степашин хотя бы Приставкина читает.
Как бледна, как уныла жизнь, ограниченная чтением уставов и законопроектов. Как унылы всякие депутаты и губернаторы, чьи глаза зажигаются восторгом только при обсуждении указов президента. Как неинтересно человеческое сообщество, обсуждающее вчерашние (да и дурные) телевизионные программы. Как ужасно, как голо выглядят стены кабинетов, если чем и украшенные, то дорогими напольными часами, а не полкой с книгами. Меж тем творческий народ не дремлет — и упрямо переквалифицируется в писатели, несмотря на отсутствие в стране главного читателя.
Переквалифицируются — телеведущие, хотя «главным из искусств» сегодня является именно ТВ, абсолютно не сравнимое по силе воздействия (и влияния) с книгой. Сергей Доренко выпустил свой «2008 год», а Владимир Соловьев — «Евангелие от Соловьева», куда уж дальше. Новые евангелисты предсказывают грядущий апокалипсис. Зачем им книги — если «страна читателей» превратилась в «общество зрителей», по точному определению Бориса Дубина?
А зачем упорно нанизывает слова на «книжную основу» человек-театр Евгений Гришковец? И первая («Рубашка»), и вторая («Реки») книги прозы его были явно слабыми, непрофессиональными, — но ведь работает человек над собой, старается, даже очень старается, и новый его рассказ, прочитанный мною в рукописи («Последний ангел»), будет напечатан в январском «Знамени» не просто так, а с удовольствием — потому что явно в Гришковце развивается прозаик (чего никак не могу при всем желании сказать о Владимире Соловьеве или Сергее Доренко). Есть такая амбиция — стать писателем, но нет такой амбиции — стать читателем или хотя бы покупателем книг, если читать некогда.
Идите, идите в книжные магазины, большие и маленькие, скромные и амбициозные. Зайдите и в библиотеки — и вы поймете, как важно им не только государственное внимание, но и внимание, оказанное в дензнаках. Любите книгу — источник не только знаний, удовольствий, радости, но и воображения.
Ибо, как сказано Оскаром Уайльдом, — мир погибнет от его недостатка.
